Отряд стражников и представитель Особой канцелярии появляются примерно через час после того, как Шела скрывается из виду. Фора у нее вполне достаточная, и даже если вновь прибывшие решат её вернуть, сделать это окажется, мягко говоря, непросто, особенно с учетом ряда обстоятельств, о которых потенциальным преследователям ничего не известно.

Однако события развиваются не совсем так, как я ожидал. Лейтенант демонстративно требует доклада не у меня, а у сержанта Скобова. Мне это, естественно, не нравится, но качать права я смысла не вижу. Скобов кратко излагает информацию, которая командиру встречающего отряда и так уже в основном известна — в окрестностях города нормально работает телеграфная связь, так что всё самое важное начальство уже знает. Собственно, поэтому нам навстречу и выслана эта делегация. Любопытно другое. О том, что час назад по моему приказу наш отряд покинула Шела, Скобов в докладе не упоминает, за что ему ещё одно отдельное спасибо. Сержант вообще рассказывает о ней лишь вскользь, докладывая в основном о тех событиях, в которых принимал участие сам или вместе со своими людьми.

Надолго доклад не затягивается. Лейтенанту приказано сопроводить нас в город как можно быстрее, и он собирается этот приказ выполнить. Что интересно, меня этот вояка просто игнорирует. Честно говоря, я ожидал чего угодно, вплоть до немедленного ареста, но ничего подобного не происходит. Мы просто продолжаем движение к городу в сопровождении новых действующих лиц. Тем не менее, совсем без внимания моя персона не остается. В какой-то момент рядом со мной оказывается владелец черно-серого мундира со знаками различия капрала.

Обращается он ко мне негромко и при взгляде со стороны как-то даже походя, будто интересуется каким-то мелким и почти ничего не значащим вопросом.

— Господин оперативник второго ранга, — глядя куда-то в сторону, произносит сотрудник тайной службы, — полковник Павлов ждет вас с докладом. Мне приказано сопроводить вас до здания канцелярии и проследить, чтобы никто не пытался вам помешать.

— А могут попытаться? — я принимаю игру сержанта и тоже делаю вид, что мы обсуждаем что-то вроде достоинств и недостатков различных пород лошадей.

— Не просто могут, а уже пытались, но пока это всё несерьёзно. Дальше может быть хуже. Кстати, где ваша спутница, о которой упоминал сержант Скобов?

— Я отослал её с важным поручением.

— Надеюсь, оно было действительно важным, — продолжая смотреть вдаль, произносит капрал. — Впрочем, мое дело — помочь вам без лишних приключений добраться до господина полковника, а там вы уже сами ему обо всём доложите.

Остаток дороги до города проходит спокойно. На въезде тоже никаких проблем не возникает. Сильный отряд баронской стражи, сопровождающий почтовый дилижанс, не вызывает у охраны лишних вопросов. На формальный досмотр и проверку документов уходит не больше пары минут. На въезде в цитадель контроль строже, но там нас уже ждут, и сложностей с попаданием в самую защищенную часть города тоже не возникает. Стражники, кроме тех, кто был с нами в разгромленном лагере бандитов, остаются снаружи, а наш изрядно уменьшившийся отряд следует дальше, к зданию Особой канцелярии.

Мне уже начинает казаться, что мрачные прогнозы капрала тайной службы не сбудутся, но стоит нам покинуть территорию контрольного пункта пропуска, в моем ухе возникает сосредоточенный голос Ло:

— Впереди позиция снайпера. Через триста метров вы повернете направо и окажетесь в зоне досягаемости его оружия. Чердачное окно двухэтажного дома с кирпичным первым и деревянным вторым этажом.

Активирую ментальный канал связи, и Тапар немедленно скидывает мне несколько изображений. Позиция стрелка выбрана очень удачно. Странно, что люди полковника Павлова не озаботились проверкой такого удобного места для снайперской засады. От поворота до неё метров сто пятьдесят — смешная дистанция для опытного стрелка с хорошим оружием. Лицо снайпера мне незнакомо, но винтовка у него очень серьезная. Интересно, только ли я являюсь его целью. Скорее всего, нет. Игнат, Федор, да и сержант Скобов — тоже важные свидетели. Дело другое, что успеть перестрелять всех носителей опасной информации всё равно не получится. Значит, у убийцы есть своя шкала приоритетов.

Сейчас у меня с собой далеко не весь набор артефактов. Все конструкты, которые я не готов показывать полковнику, увезла в своем рюкзаке Шела, так что рассчитывать я могу только на шар и два амулета. Один из них обеспечивает мне ночное зрение, что сейчас не слишком полезно, а второй — силовой щит. Этот трофей я решил от Павлова не скрывать. Даже если отберут, попрошу у Тапара что-нибудь на замену. Надеюсь, у него найдется конструкт не хуже.

До поворота остается метров пятьдесят, и пора решать, как я собираюсь помешать снайперу. Я по-прежнему еду в салоне дилижанса, и это создает определенные трудности, но примерный план у меня уже есть. На глазах удивленных Игната и Федора я, в нарушение всех правил ношения оружия в цитадели, извлекаю из рюкзака магазин, быстро набиваю его десятком патронов и примыкаю к автомату.

Стрелять в снайпера первым я не хочу. Это может вызвать самую неожиданную реакцию сопровождающих, но и давать возможность убийце спокойно выбрать цель для первого выстрела тоже нельзя. Демон помочь мне не может, и приходится управлять шаром самому через ментальный канал связи. Не скажу, что это очень просто, но у меня было время освоить нужную технику.

Сейчас мне бы очень не помешал режим обостренного восприятия, позволяющий пропускать через организм на порядок больше скрытой силы, чем в обычном состоянии. Для реализации задуманного мне потребуется много энергии, но активировать эту способность по собственной инициативе я пока так и не научился. Надо будет расспросить на эту тему Тапара, а то такая непредсказуемость уже изрядно достала.

Прежде чем наш небольшой отряд показывается на простреливаемой снайпером улице, я активирую маскировочную сферу, одновременно отдавая шару приказ максимально увеличить её радиус. Увы, возможности конструкта ограничены, и даже ценой значительной потери плотности полога скрытности мне не удается растянуть его так, чтобы укрыть нас всех. Понятно, что при таком размазывании ресурса по большой площади полную незаметность обеспечить невозможно, но для стрелка цели всё равно размажутся и вместо четких силуэтов стрелять ему придется по неясным теням.

Судя по всему, мои действия оказываются для снайпера неожиданными, поэтому он теряет несколько секунд на осмысление новой для него ситуации. Главные цели он идентифицировать не может. Ему хорошо видны только двое рядовых стражников и один из сопровождающих, присоединившийся к нашему отряду на въезде в цитадель. Почтовый дилижанс выглядит для него зыбким размытым пятном, как и ближайшие ко мне всадники.

Тем не менее стрелок принимает решение, и чувство опасности вновь начинает тыкать мне в мозг раскаленными иглами. Одновременно оживает и приемник в ухе.

— Он сейчас откроет огонь!

— На пол! — командую я Игнату и Федору.

Они видели мои приготовления и прекрасно понимают, что сейчас произойдет что-то крайне нехорошее. Поэтому оба подчиняются мгновенно, и мне даже не приходится насильно стаскивать их со скамьи. На всякий случай тоже падаю на пол, прикрывая освобожденных заложников собой. Как оказывается, не зря. Первая же пуля пробивает переднюю стену пассажирского салона и вязнет в моем силовом щите. Удар намного ощутимее, чем от автоматных пуль. Судя по всему, мне разом сносит процентов двадцать ресурса защиты, но, возможно, это и неплохо. Мой мозг наконец осознает реальность угрозы и погружает организм в состояние обостренного восприятия.

Потоки скрытой силы вливаются в тело и, фокусируясь с помощью шара тайкунов, выплескиваются в окружающее пространство, расширяя и уплотняя маскировочную сферу. Силовой щит тоже напитывается энергией, быстро восстанавливая израсходованный ресурс. Снайпер продолжает стрелять. Кто-то из стражников вскрикивает и начинает падать с лошади. Справа от дилижанса раздаются частые хлопки револьверных выстрелов. Похоже, капрал, посланный ко мне полковником, первым сориентировался в обстановке и теперь пытается отвлечь стрелка на себя. Другого смысла в этой пальбе нет — для револьвера дистанция до цели безнадежно велика.