— Ваше сиятельство, — обратился он, — с вами очень настоятельно желает поговорить одна дама. Утверждает, что у неё вопрос жизни и смерти, но при этом ничего не объясняет и настаивает на личной беседе с вашим сиятельством.

Вил встал и вышел в приёмную.

— Сэр Вилохэд? — раздался в трубке грудной женский голос. Женщина дождалась подтверждения и продолжила, — я — Арэ́ко Хира́ги, мы с вами пересекались при дворе.

Вил кивнул и запоздало понял, что собеседница его жеста видеть не могла. Он сразу вспомнил пышногрудую красавицу — придворную даму леди Камирэ, по которой сохло не мало поклонников.

— Я обратилась к вам, поскольку считаю вас человеком чести и, право, сэр Вилохэд, просто не знаю, к кому ещё могу обратиться за помощью, — она замолчала, собираясь с мыслями, — мне не хотелось бы обсуждать это по магофону. Удостойте меня получасом вашего времени. Если вы в данный момент свободны, я буду ждать вас в чайном кафе «Слеза наложницы». Это за бульваром Старых фонарей, совсем неподалёку от коррехидории.

Заинтригованный Вил дал согласие и пошёл на встречу с придворной дамой. Кафе было совершенно неизвестно коррехидору, но по подсказке всезнающего дворника он легко отыскал небольшой особнячок, декорированный под павильон Делящей небо. Выкрашенное в синий цвет деревянное резное строение устремлялось в небо загнутыми скатами симметричной крыши, а в маленьком живописном прудике полоскала свои длинные тощие ноги цапля.

Госпожу Хираги он заметил сразу, она элегантно подносила ко рту фарфоровую чашку с чаем и рассеянно поглядывала на облетающую за окном сакуру.

— Доброе утро, — поздоровался коррехидор и присел на стул напротив.

— Хвала богам, вы здесь, — проговорила придворная дама, — действительно, сэр Вил, я просто не знаю, к кому обратиться и что делать!

— В первую очередь следует успокоиться. Глубоко вдохните, выдохните и по порядку расскажите, чем я могу вам помочь.

— Пропал очень дорогой для меня человек, — сказала Арэко Хираги, — он должен был позвонить мне ещё вчера утром, однако ж не сделал этого, чего никогда не случалось впредь, его всегда отличала безукоризненная пунктуальность, — она снова порывисто вздохнула, — по крайней мере со мной. Вечером я сама позвонила ему в гостиницу, но мне ответил незнакомый женский голос. По всей видимости номер сдали другим постояльцам. Я ужасно волнуюсь, места себе не нахожу. Боюсь самого худшего, — она смахнула непрошенную слезинку, — он ведь такой бесшабашный! Всегда уверен в себе, словно сами боги за него ворожат, а сам в таких опасных местах бывает…

— Уточните, в каких, и назовите, наконец, имя пропавшего мужчины.

— Цукисима Ито, — удивлённо проговорила Хираги, она явно забыла, что ни разу не назвала пропавшего мужчину по имени, — а в столице он любит посещать кулачные бои. А там знаете, какой контингент?

В первый момент Вил не проверил своим ушам: Цукисима! А затем испытал огромное облегчение, хотя где-то в глубине души слабый голос рассудка шептал: «Сначала убедись, а уж потом и радуйся».

— Господин Цукисима жив и здоров, — сказал коррехидор, — он просто находится под домашним арестом по обвинению в убийстве.

— Ито? — ахнула придворная дама.

— Да, а позвонить он вам сначала не мог, поскольку вчера утром к нему приехала супруга, она, видимо, и отвечала вам по магофону, а потом я запретил ему всякую связь с внешним миром.

— Да как вы могли, сэр Вилохэд! — воскликнула госпожа Хираги, — от вас я не ожидала ничего подобного. А ведь Ито так хорошо отзывается о вас.

— У господина Цукисимы отсутствует напрочь алиби на ночь убийства.

— Если сие не является тайной следствия, — взмолилась придворная дама, — скажите мне, сэр Вилохэд, когда была эта самая ночь?

— Позавчера, точнее, уже три дня назад.

— Господин коррехидор, — проговорила она с непреклонной твёрдостью, — все ночи на прошлой неделе, включая и ту, о которой вы говорите, господин Цукисима Ито провёл в Кленовом дворце, в моей спальне. В упомянутую вами ночь он покинул меня в два часа ночи. Накануне вечером Ито был на кулачных боях — развлечении, почитаемом мною низкопробным и жестоким, где выиграл изрядную сумму денег. Какую именно, вам сказать не могу, потому как сама не знаю. Он пришёл ко мне с корзиной белых роз и купил по дороге две бутылки красного вина «Золото на бархате». Одну бутылку мы с ним выпили, а вторую Ито забрал с собой в гостиницу.

Придворная дама перевела дыхание.

— Я готова дать официальные показания и выступить в суде, если в том возникнет надобность. Правоту моих слов, дабы у вас не сложилось впечатление, будто бы я выгораживаю любовника, одаривая его ложным алиби, может подтвердить охрана Кленового дворца и моя личная горничная.

— Госпожа Арэко, — воскликнул коррехидор, — вы не представляете, какой камень вы сняли с моей души. Я сам с трудом допускал виновность Цукисимы — человека, которым восхищался ещё в годы моей юности. Показания давать нет необходимости, довольно будет официального слова древесно-рождённой леди.

— Я даю вам официальное слово, — серьёзно ответила собеседница, — в том, что в ночь убийства господин Цукисима Ито был со мной до двух часов ночи в моих личных апартаментах в крыле, отведённом для леди Камирэ. На основании данного заявления прошу снять с господина Цукисимы все обвинения.

В коррихидорию Вил шёл окрылённый, сам факт невиновности Цукисимы делал его счастливым.

Рика закончила с отчётом и только хотела выпить чая, как привезли новый труп. Девица сбосилась с моста в Журакаву от несчастной любви. Ну, тут всё было просто и обыденно. Осмотр и вскрытие не заняли много времени, всё было как на ладони. Чародейка дописывала второй отчёт, когда к ней в кабинет влетел Вилохэд.

Рике подумалось, что коррехидор в последнее время зачастил к ней в подвал.

— У меня хорошие новости, — выпалил он с порога и только потом осознал, что не поздоровался, поприветствовал девушку и продолжил, — Цуки невиновен. Придворная дама леди Камирэ дала показания и полностью подтвердила алиби.

— Понятно теперь, отчего он мялся и выдумывал глупые отговорки, — усмехнулась Рика, вспомнив жену Цукисимы, важно восседавшую на гостиничном диване, — в его распоряжении было два варианта, и один хуже другого: развод из-за официального признания в супружеской измене либо обвинение в убийстве.

— Нужно признать, Цуки высоко оценил нас с вами, если выбрал второй вариант, — подхватил коррехидор, — он был абсолютно уверен, что мы найдём настоящего преступника и выведем его из-под удара.

Рика улыбнулась, мысль о виновности друга близнецов ей тоже доставляла некий душевный дискомфорт, проще говоря, чародейке жутко не хотелось видеть Ито Цукисиму на скамье подсудимых.

— Хорошо, — просто сказала она, — нужно тогда сообщить ему, что все подозрения сняты, и он может совершенно беспрепятственно отправляться в Цугойю.

Поездка в гостиницу и перекус в кафе заняли около часа, который как раз пришёлся на обеденный перерыв. В коррехидории их уже дожидался довольный Меллоун, который о чём-то секретничал с Турадой. При виде Вилохэда они замолчали, сержант отошёл на шаг и отдал честь, а адъютант принялся деловито копаться в ящике письменного стола.

— Ваше сиятельство! — доложил Меллоун, — порученное вами важное дело выполнено. Нами установлена личность женщины, убитой на территории Нижних складов в строении номер восемнадцать. Её имя Мо́на Харт — девица лёгкого поведения, промышляющая, вернее, промышлявшая в этом районе. Вот её адрес.

Сержант выглядел очень довольным.

Вил забрал бумажку с адресом и снова пошёл за коронером.

Убитая с особой жестокостью Мона Харт жила в небольшой квартирке дешевейшего доходного дома, да ещё и делила жильё с подругой. Подругой оказалась вёрткая молодая особа с привычкой закатывать глаза по любому поводу.

— Моночка, Моночка, — причитала она, показывая половину комнаты, которая по праву принадлежала убитой подруге, — что же ты натворила!