В общем, только по чиновничьи поработать удалось сразу и легко. Это ведь в производственном романе у либералов негативный герой только чиновник. В реальности же как только аппаратчик вписывается в бюрократическую плоскость, ему можно дать приказ. Куда он денется милый, сам побежит вперед его распоряжения!

Вот и старший охраны лагеря был сержант Преображенского полка. В эпоху Петра I куда только не вписывали гвардейцев! Сама охрана, та да, взята из местного полка, чуть ли не из бывших стрельцов. А старший из гвардейцев для надежности. Только вот гвардеец будет тверже стали против врага, а против своего же старшего гвардейского офицера только поднимется во фрунт. Ибо распорядок и субординация! Так и армия стоит и за ней гвардия!

Подполковник Преображенского полка только отдал приказ сержанту того же полка, и даже не проверил, исполнит ли? И ведь сам сержант даже не сомневался, надо ли? Сам царь, будучи офицером этого полка, только станет во фрунт, услышав приказ, чего уж там просто сержант! Так что ликвидировал сержант Воланд, согласно приказу, лагерь казаков — лесорубов, вернул личный состав по месту постоянного распоряжения, а материальные остатки, в том числе продовольствия, передал согласно приказу. Орднунг! Это вам не штатские бездельники, тут все четко и все можно найти!

А вот дальше князю Хилкову остается лишь почесать шею. Приказ-то он отдал, а вот выполнят ли его свои же люди, надо обязательно проверить. Ибо опять штатские. И по логистике пути распорядился без малейшего уверения, когда выполнят и в какой доле.

Совсем устал подполковник гвардии князь Хилков, какие уж тут казаки, пусть поугомонятся меж собой, да и утром сообщат, сделали ли. Ведь еще проверить надо приказы и подчитать остывшие запасы продовольствия и про водку не забыть, водка обязательно требует внимания!

А ранним утром осипшие от многочасового крика казаки выдали команду будущих кровников князя. Как тот и говорил и как станичные традиции ведали, выборные от казачьего общества самые лучшие и порядочные, пусть князь не гневается!

А сам князь и не собирался распускать эмоции. Казаки теперь вошли в четкую систему воинской силы страны были готовы отразить любого врага, пусть внешнего, пусть внутреннего. Самолично разлил по стаканчикам водку, выдвинул свежесваренную кашу в чашках, ржаные сухари. Нечего неволится и злится, мол, князь де холоден и скуден! Все по давнишним традициям и распорядкам.

А сам князь, уже успокоившись с теперешними своими хотелками, подумал, что и неполная бригада в составе небольших полков будет неплохо. Конечно, иметь численность с Первой конной очень даже замечательно, но ведь это еще XVIII век и не надо сюда протаскивать аппетит XXI века!

Поговорили под ранний завтрак с водкой. Поскольку каши было мало, а водка — крепкая и с ходу била по мозгам почише главного калибра, то настроение быстро стало откровенно соглашательским. Его сиятельство, не медля, утвердил состав своих кровников, перед этим испытав их, то есть, с каждым выпив по стаканчику и крепко расцеловавшись. Поскольку их было поболее десятка, а князь оставался почти трезв, с точки зрения крепко выпивших, то казаки изумились и стали почтительными, поклявшись князю стойкой преданности.

Дмитрий же торжественно обязался назначать командиры только из числа кровников и только после того, как казаки их снова добровольно выберут. И чтобы Господь его неизменно проклял и отдал чертям в аду, если будет все никак и не то!

Потом пошла любимая игра попаданца Дмитрия «Чей клинок крепче». Поскольку он был уже в дупель пьян, несмотря на заверения казаков, то предпочитал просто держать, тогда как его визави хлестко били. Цена была только со стороны князя Хилкова — победитель получил копейками, данными накануне царем. Впрочем, повода ругаться у Петра не было.

Хоть уже кровники были воинами опытными и удар у каждого был настроен, а преданный клинок был отбит в бою и состоял из дамасской стали древней персидской (турецкой) сабли, но технология XXIвсех побеждала на удивление казаков.

Обижаться было не за что — после каждого удара и ломания клинка, князь торжественно обещал отдать такую, как обидчица, саблю в руднике, обещая каждому, если надо, приделать прежний эфес. А пока за сором он отдавал гривенник наполовину серебряных или медных копеечек. При этом приговаривал, что это от самого российского государя.

В общем, как и желал царь Петр Алексеевич, деньги Дмитрий все раздал с почетом и только среди опытных и сильных воинов, а сами казаки были очень довольны процедурой.

Между делом сговорись на счет продовольствия и скорого ухода на рудник. Между прочим, первоначально договор указывал, что переход на войну будет дело добровольное и кое-кто, хотя бы искалеченные и больные, могут остаться. Но поскольку князь прямо сказал, что это почти полностью смерть, а лагерь на глазах сворачивался, то об остановке уже не говорили. Какой тут лесоповал, когда такое интересное дело.

А больных и даже искалеченных оказалось достаточно много, почти треть. Часть из них вскоре окрепнут в условиях обильного питания, но искалеченность никак не вылечишь, а ведь казаки явно не согласиться на разделение. Ладно, потом договоримся, — пьяно подумал Дмитрий и начал договариваться о снабжении продуктами.

Казаки были мужчинами крепкими и не дураками поесть, князь оказался реалистами и понимал, что здоровые и сильные воины станут при условии хорошего питания. В общем договорились — князь давал им мясо, рыбу, овощи и хлеб, а также водки и пиво. Когда же начнется война, то казаки станут получать деньги, а вся добыча без дополнительного соглашения будет казаками дуваниться.

Казаки не собирались капризничать, ведь повседневная жизнь их даже в XVIII веке оставалась опасной и тяжелой. В питании они требовали — главное, чтобы было много и вкусно, а так они ели и картофель и некоторые новые продукты, с чем Дмитрий, надо сказать, откровенно опасался.

Не было никаких сомнений и временная скудность в питании в лагере. При этом даже не оговаривалось, что в поселке при руднике любое ограничение в еде будет убрано. Водка — это другое, тут и большинство казаков соглашалось, что с ней ограничение пользительно.

Короче говоря, князь Хилков с казаками договорился легко и достаточно не дорого. Как попаданец и догадывался, прежняя ссора между сторонами сложилась из-за недоразумений и отчасти от бестолковой глупости. Россия и казаки находились в плотном окружении сильных врагов и очень нуждались друг в друге. И ведь даже не скажешь, кто больше в ком. И, как только появился опытный посредник, не скажешь, что умный, а больше умеренный и толковый, как с казаками появился вечный мир.

Окончательно об этом договорились уже в поселке при руднике. Когда, как и обещал Дмитрий, кормить стали много и разнообразно, одежда была выдана теплая и новая, и даже сапоги оказались, как у боярина (со слов казаков).

И уж, конечно, выдали новые сабли из замечательной стали, куда уж там дамасской. Кузнецы ковали постоянно и клинки появились сначала у кровников, потом у их друзей — побратимов, а уже потом у всех. Ведь нельзя сказать и до этого они были безоружны. Ситуация в Прибалтике была в эти годы такой опасной, что и казаки были с клинками. Просто их возили отдельно. Царь не то, что сошел с ума или спьяну, давая этим разбойникам оружие. У него просто не было выхода.

Теперь же, вооружившись новыми саблями, с новой одеждой, хорошо наевшись и даже немного напившись, они охотно поворачивались в бой с тем врагом, на кого укажет их кормилец и благодетель.

На Большом Казачьем Круге казаки легко согласились драться с тем, на кого покажет им царь, на практике князь Хилков. «Любо!» — кричали они и попаданец, как не тщательно не смотрел, не мог найти молчащих или сомневающихся.

Между тем в Санкт-Петербург ушла легкая станица из трех человек в опасный поход. Зимой можно было идти только по зимнему берегу, отчасти по льду, в мороз, в ледяной ветер, в бездорожье. И ведь дошла до столицы, а потом вернулась обратно, принеся благожелательный царский указ, в котором казаки прощались во всех «злодеяниях», порядки их и в регулярной армии оставались казацкими, а командовать могли лишь главный атаман (был еще походный и станичный атаманы) князь Хилков и сам царь. Остальные же могли только в бою и только через этих двух.