Но в конечном итоге из знания попаданца, с помощью русской смекалки и, конечно, из такой-то матери, к вечеру все было сделано. И не только Дмитрий старался, но и все рабочие и мастера завода. А все потому, что князь Хилков повелел:

— Поскольку очень надобно, то в случае готовности рабочим и мастерам выдать без учета жалованья муки: рабочим — полпуда, мастерам — пуд. Кроме того, особо отличившимся полфунта животного масла. Гм, трудящиеся его завода и так получали достаточно и все-таки еды мало никогда не бывает. Сделали в срок, а довольный заводчик князь Хилков щедро расплатился. Пусть едят, если заработали!

Сам же поспешил к царю с тремя телегами, покрытыми дерюгой. Телеги, разумеется, вели заводские возчики, а сам князь ехал на своей пролетке. Есть выполнение заказа и еще кое-что дополнительно.

А ведь, между прочим, само по себе проникновение к царю было не простым. Сначала у входа ждал цербер, в миру пока Марта Скавронская. Она, разумеется, была добродушная и ласковая, но своего не упустит. Пришлось задобрят ее фляжкой красного венгерского вина. Оно было довольно дорогим, но что сделаешь. Хорошо, хоть фляжку вернулась, а то ведь и отдал. Отношения у нее и так стали вдруг сложными, не хотелось бы еще ухудшить.

Наконец и царь, лежащий в кровати от раны княгини Хилковой! Что б ее черти в аду добротно жарили. А то сам Петр от жены не злобится, а вот от ее мужа косится.

Ну, прошли и не просто с хорошими новостями, но и изделиями российской промышленности!

Государь Петр Алексеевич все еще лежал в постели, точнее полулежал, осторожно опираясь на две большие подушки. Но он был уже жив и активен. Чувствовалось, что от смерти он ушел совершенно, и наоборот, готов пройти в самую живую сущность. Правда, выведав о том, что его противник (протвница?) уже на ногах и меняет наряды, он все равно заскрипел зубами и, не обращая внимание на Марту, громко выматерился.

Его сильно сердило, что его недавняя соперница не только практически победила в бою, хотя бы в душе он мог признать это, но и первая выздоровела. Баба! Его, мужика! Мать!

Монарх угрюмо посмотрел на ее мужа. Еще недавно он радовался на этого незнатного сына боярского. Женившего на дочери князя и сумевшего войти в род. Умного, храброго и при этом очень ученого, прямо зависть гложет! Сейчас он еще и злился на него. Вот ведь гад, так навострил жену, что она так естественную бабскую злость не на него бросает, а на знакомых мужиков, даже на него, Помазанника Божьего!

Петр под воздействием своих мыслей угрюмо посмотрел на Дмитрий. Тот на всякий случай поклонился, хотя сам за собой вины не видел. Но самодержцу же не скажешь! Вместо этого произнес:

= Государь, ты мне вчера про фляжки говорил, так я их все сделал и привез.

Сделал, конечно, не он сам, а коллектив завода и не он привез, а возчики, но такая уж эпоха, когда владелец легко присваивал труд других, и это казалось естественным.

Вот и Петр, немного смягчившись, совсем не обратил на это, зато хотел увидеть сам товар. Не из опасения обмана, Дмитрию он верил, даже когда злился не него. Просто что б видеть.

— Ванька, Бутурлин! — негромко сказал, кривясь от острой боли в левом боку, — кликни там солдат, пусть принесут сюда фляжки. Такие же?

Солдаты при помощи возчиков быстро принесли требуемое.

— Быстро сделал, — удовлетворенно сказал царь, глядя на ворох фляжек на полу, — и фляжки, смотрю, хорошие.

— Да, государь, все как и положено, — подтвердил Дмитрий, — еще делать?

Он был делать теперь сколько угодно. Технологии разработаны, квалифицированные рабочие и мастера есть, металл он достанет.

Царь, однако, решил по-другому.

— Пока достаточно, — решил он, — офицерам и унтер-офицерам хватит, а рядовым и по фляжки одной на двоих довольно.

'Ха, а вот тут мы с тобой не сойдемся! — мысленно оскалился Дмитрий, — очень уж разные у нас с тобой интересы, ты пишешь выгоды для государства, а я — для завода. А рынок еще в России очень мал, так что я вынужден намертво присосать к тебе!'Рос

— Как тебе будет угодно, государь, — вслух согласился он, — рынок на фляжки есть, что в России, что за границей, не очень большой, но мне одному хватит.

Это было не совсем так, а, самое главное, цех с такой продукции достаточно скоро обанкротится, а рабочих придется увольнять. Вот ведь парадокс — то рабочих не хватает, а то их приходится увольнять. Но это моя проблема, не так ли?

— Кстати, — вслух подумал Дмитрий, — я тут с мастерами покумекали и создали новые товары. Посмотри, может тебе и пригодится.

Царь был кем угодно, может даже и сугубо отрицательным персонажем в XVIII до Екатерины II. Но дураком он точно не был. Он чувствовал, что его обувают, и решил жестко скупиться. А то расходов немного, а доходы постоянно множаться.

Но тот Дмитрий вытащил из одного дерюжного мешка простой, но даже на первый взгляд надежный тесак. И не ножик для резки караваев. Царь сразу забыл о своей скупости и рационализме. По его просьбе Дмитрий дал тесак в его левую руку. Петр мягко помахал, чтобы не задеть рану. Тесак ему понравился. Как уже довольно опытный военный, он увидел его полезные свойства в ближнем бою, когда в схватку идут только короткие клинки.

— Добрый нож, — оценил он оружие, поинтересовался: — а сколько он будет стоить в массовом количестве?

Дмитрий сказал, цена у него была прилично ниже, чем считал Петр. Для государства это почти бесплатно, а в бою он окажется очень полезен.

Петр решительно убрал к себе и Дмитрий мысленно возликовал. А то говорят, монархи то, монархи се! Надо найти к ним путь и все образуется!

— Ручка из чего? — поинтересовался царь, твердая какая-то под кожей. Он на ощупь посмотрел ее, не понял и теперь требовал помощи.

— По общей цене, государь, — возразил Дмитрий, — из обычного мягкого дерева, например, ели, сосны. Просто она прочно сжата стальными полосками.

— Ну-тка, сними кожу, посмотреть хочу, — попросил Петр. Сам он сегодня был не в состоянии разобрать ручку одной рукой, поэтомудал задание Дмитрию.

Впрочем, попаданцу было это не в лом. Экономными движениями, показывавшие большую практику, он снял внешнюю кожу и показал внутреннюю ручку

Дмитрий действительно много работал, как изобретатель. До него, как правило, мастера просто набивали железные полосы на кожу эфеса сабли. Поэтому, во-первых, эфес была дороговатым, а во-вторых, он оказывался банально слабым. Сильный удар и всадник оказывался в бою без оружия.

Тесак по своим функциям не требовал такой жесткой ручки. Четыре сравнительно тонких стальных полосы и ручка оказывалось твердой и прочной. И не дорого, если работа, особенно, была массовой.

— Ну ты ловок! — удивился Петр, уже взглядом собственника глядя на клинок, — мне так не сотворить!

А Дмитрий уже вынимал второе изделие своего завода, с которым он собирался нанести солидную брешь в финансах государства. До этого он собирался, как бы показать царю, а там купит — не купит, его личное дело.

Но теперь он каким-то седьмым органом чувств понял, что если он предложит царю доспех, то самодержец, пожалуй, откажется не только от него, но и вернет тесак.

И он решительно, но мягко положил бронь на колени Петра. Ход этот был совершенно неожиданен для царя.

— Пода-арок — протянул он, — то есть мне тебе вообще ничего платить не надо?

Петр смеющимися глазами посмотрел на Дмитрия, словно давая еще возможность передумать. Ему очень веселил положение, когда царю ничего не надо платить. Но Дмитрий решительно повторил:

— Подарок, государь, этот доспех для тебя совершенно бесплатен.

Тогда Петр стал потихоньку разобраться в доспехе. Что же, он так плох, что за царю дает бесплатно? А он, Дмитрий, не думает, что и Самодержец Всероссийский может сердится? На дыбу опять захотел, холоп смердящий?

Однако одной левой рукой да еще с правым боком поднять доспех, чтобы рассмотреть его, оказалось невозможным. Петр даже негромко ухнул от стреляющей боли в боек, закрыл глаза, чтобы пережить ее. Потом сердито позвал ординарца: