Тут ведь и дураки уже поймут в конце концов — большинству мужиков надо смелее выводить овощи, особенно картофель, их огорода на поле, вместо ржи. (автор в курсе, что в XXI веке картофель неправильно отделяют от овощей, увы). Да вы озолотитесь, мужики!

Общинники смущенно переглядывались. Один из них, самый смелый, осмелился возразить. Или даже так — высказать свою точку зрения, что по тем временам было просто нагло:

— Так хлебушек-то исть хочется, барин!

Дмитрий даже обрадовался такому вопросу. Пусть лучше возразят открыто, чем будут втихомолку бухтеть и, наконец, бунтовать.

— А я разве вам говорю жить на одном картофеле? — удивился он, — вы главное вырастите, картофель здесь хорошо растет, бабы ваши дают сам-5, даже сам-6 иногда. Сами ведь видите в кладовке, сколько клубней по осени. А потом тащите на рынок, там уже спрос хороший, возьмут! А коли самим некогда и лениво, так отдайте моим приказчикам, они сами и увезут и продадут вместе с обручным продовольствием. А деньги можете покупать хлеб. Оный ведь на рынке есть!

Более того, я вам так скажу. Вы из меня бестолкового дурака не делайте. Вы сами знаете, и у вашей общины есть участки и даже целые хозяйство, где рожь хорошо дает. Сам-3, сам-4, а то и сам-5. мало такой земли, но ведь есть. Выращивайте, али я против! Я главное, что хочу сказать — сколько у вас тут жирных? Нету? А сколько тощих?

— Наперед сказать, так и в половину, — почесал староста Никодим, — плохо у нас растет рожь. Не получается никак!

— Вот! — назидательно сказал Дмитрий, — а у тощих мужиков и барин будет тощий. С этим я уже категорически против. Жрите в три горла мужики и мне больше оставляйте.

По собранию прошел гул и хохоток. Было видно, что такой разговор был им куда интересное.

А будет у вас желание, так и вы и зимой деньги делайте, — продолжил Дмитрий.

— Так зимой вроде бы ништо не растет⁈ — удивился кто-то. Дмитрий напрягся, глазами поискал шутника. Не надо ему из серьезного разговора превращать балаканье. А нет, вроде бы, искренне интересуется. Ведь продукцию еще надо превратить в товар, а для этого везти на рынок. Сам крестьянин с этим не справиться. Надо обязательно помочь.

— Сначала о дороге, — предложил попаданец, — с весны до осени у него ходят караваны, возили раньше руду и уголь, теперь будут возить железо и уголь. Дам приказ, они и к вам будут заезжать. Теперь, что интересно рынку? Да Санкт-Петербургу все надо! Дрова и корабельный лес, дегть, скипидар и смола, рогожа, даже лапти. А еще кирпичи и кувшины, даже простая глина и известняк. Или вот вы из полей камни возите, посевы чистите, так я возьму и не задешево.

Мужики откровенно засмеялись. Дурит барин, кто же мусор будет продавать? Дмитрий их понял, назидательно сказал:

— Не важно, где я продам, понятно, что дороже. Вам ведь главное, что я у вас куплю. Вот эта груда камней чья? Куплю! — Дмитрий в знак серьезности вытащил горсть копеек — старых, серебряных и новых медных, — десять копеек даю!

— Так это, — заволновался Никодим, — общая груда. Всякий едет с поля и из своего участка тащит. Мы уже и не знали, что делать, хотели помочью тащить куда-нибудь. А за гривенник, да Боже мой!

Дмитрий посмотрел. Преимущественно гранит, черный и красного цвета, затем песчаник, известняк, дурной камень, но вот песок и известь из них для строительства очень даже пригожен. А уж гранит пойдет весь — и валунами, и небольшими камнями, и даже крошкой.

Да, — сказал Дмитрий, — здесь камень уже не нужен, даже, пожалуй, вреден. В столице его тоже много было. Но там потребность оказалось много, так вот не валяется уже. Беру. Так, мужики, вы только к берегу подтащите, да потом на судно. А уж я распоряжусь на погрузку две полушки. Деньгами али товаром.

Вообще мужики, вы не теряйтесь, из рудника будут железные вещи везти. Железо опять же ремонтировать. Так что свой товар продавайте и из рудников покупайте! Тапереча железо будет плавиться на руднике, продаваться много и для вас, моих крестьян, дешево!

В общем, поговорили, как говорится, конструктивно (хотя слово это еще неизвестно) и полезно. А то придумали у попаданца голодать!

Даша меж тем отдохнула на земле, погуляла с дочкой старостихи Авдотьи по лугам и по лесам. Но село и его окрестности горожанке быстро надоели. Когда Дмитрий необдуманно предложил жене зазимовать, она лишь окрысилась:

— Отбрыкаться хочешь, милый, оказаться от беременной супруги, чтобы потом загулять с местными бл…? А тебе пощечиной не ответить, чтобы надолго запомнить?

Разговор стал очень опасным и, главное, для Даши, безрезультатный. Она просто пропускала мимо ушей, думая, что он врет. И ведь не докажешь никак! Был только один способ, чтобы продолжать такой неприятный разговор — целоваться. Как тол

ько Даша начинала бухтеть, Дмитрий немедленно ее целовал. Жена его сначала обижалась, потом тоже увлекалась. Так и плыли одни в каюте, целовались и смотрели в небольшой иллюминатор.

Через несколько часов вечер плавно перешел в ночь, и стало очень темно. Так бывает только поздним летом и осенью, пока с морозом не выпадет снег.

На ночь остановились на берег. Все-таки дето еще, не тепло, но и не холодно. Так прохладно. Прогрели костром землю, наложили лапник, потом холщевое одеяло, сверху пушнину, поставили шалаш — красота! Дмитрий (да и Даша) только теперь понял, что это означает «с милым и рай в шалаше».

После жирной и очень вкусной ухи (тройная, с зеленью), так вольготно развалится на мягкой и теплой пушнине. Даша сама к нему прижалась, требовательно поцеловала. Разговор имел очень неприятный оттенок. А как супруги избавляются от двусмысленности и тревоги. Да с любовью! Он до сих пор любил ее с мальчишеской любовью, и чувствовал, что и она ее любит. А все эти легкие ссоры и недомолвки лишь оттеняют их любовь.

Поэтому, он быстро ее раздел, стараясь не трогать рану. Она была в той счастливой поре, когда женщина еще молода и красива, но уже отходила дебелой статью. Такую он любил еще больше и жаждал, чтобы она поняла это. А потом они уснули, укрывшись одеялом из волчьих шкур.

А утром они проснулись от запаха дыма и громким щелканьем горящих сосновых веток. Дежурный Ильи их подложил в костер для жара.

— Как первая ночь, — с удовольствием прокомментировала Даша. Оделась и отправилась на утренние процедуры. Дмитрий тоже встал. Спать в шалаше с любимой женой очень здорово, но ведь когда-то надо и вставать, благо, судя по свету и тепло, было уже не утро, а настоящий день. он специально накануне распорядился — их не будить, спать будем до упора, хоть до обеда. В общем, отдыхайте ребята, в реке рыба, в лесу дверь и птица, конечно, грибы и ягода. Кто его удивит добычей, получит рюмку водки и пятак серебра.

Сказал и про добычу забыл. Денег у него было, специально набрал мелочь. В сущности, не рублевики, здесь, в XVIII веке и копейки стоили очень много. И, разумеется бочонок водки. Его водки. Нет, сначала он хотел взять местной водки. Но сразу же стал перед дилеммой — дешевая и некрепкая, но в несколько бочонок. А они и так нагрузили лодку по самую ватерлинию. Пришлось взять свою, дорогую, но только в одном бочонке.

Пусть пьют, его благосостояние достигла такого уровня, что проще застрелится, чем разорится невзначай. Тем более, понятие дорогая водка было сугубый эвфемизм. Сырье было из его вотчины, варили из его же винокурне. Там и там работали крепостные за натуральную плату. То есть понятие себестоимость было сугубо теоретически.

Однако утром (днем, но он только что встал с своею супругою) его крайне ошеломили. На костре стояла густая уха, напитающая все окрестности, рядом стояли десяток туесов с различными грибами и ягодами. Такие боровички и белые, а рыжики и прочие грибы! А рядом позднелетние, осенние ягоды — клюква, брусника, чернила и опять так далее!

Попаданец рыночной эпохи XXI века Дмитрий сразу мозговым арифмометром посчитал и впечатлился. Даже для князя Хилкова это было много. Не содержание туесов, конечно, а понимание, что содержимое болото, небольшое, но как быбогатой золотоносной жилой. Ведь пропусти он это через трактиры и ему можно больше не пыхтеть. И ему самому хватит, и жене, и даже детям. Стило лишь поработать несколько лет целенаправленно!