В голову приходит вполне логичный вопрос, что она до сих пор делает в моем доме. Марина с детьми месяц, как уехала, а няня до сих пор живет в моем доме и, судя по всему, не только живет. Она специально ждала, когда я скачусь на самое дно и легла ко мне в кровать. Чтобы что? Рассказать прессе, какой я мудак, что совратил прислугу? Или того хуже заявить об изнасиловании? Вот только в тюрьму сесть мне сейчас и не хватало.

– Вставай и выметайся из моего дома. Быстро, – командую ей, потому что терпение и благоразумие сегодня не моя сильная сторона.

Настя хватает какую-то тряпку, очень похожую на полотенце, заворачивается в нее и выскакивает из комнаты.

Я несколько минут расхаживаю по комнате, выискивая в больной голове правильное решение. Выставить ее из дома, тем самым разозлить еще больше. Тогда она точно отправится прямиком в полицию. Был у меня по молодости один такой случай. Как вспомню, так вздрогну.

Пришла к нам работать горничной молоденькая девчонка, красивая, фигуристая, еще и с характером. Люблю таких. Мне иногда кажется, что я и на Марину особенно сильно запал тогда, когда она мне отказала, потому что таких днем с огнем не найти. Так вот, мне лет восемнадцать тогда было, самый дурной возраст, постоянно хочется гулять и трахаться.

А она хвостом передо мной крутила, дразнила собой, а потом ускользала в самый последний момент. И вот, когда у меня, наконец, получилось ее соблазнить, она на следующий день пришла к моему отцу и заявила, что я ее изнасиловал, обещала даже в полицию заявить. Отец тогда откупился от нее, взял расписку, что у нее ко мне никаких претензий нет, но со мной разобрался по-своему. Заблокировал все карты, забрал машину, а потом оформил мне в университете академический отпуск и отправил служить в армию.

Похоже, такой горький опыт не спас меня от повторения ошибок, и я снова вляпался в это же дерьмо. Ничему жизнь меня не учит. Надо срочно придумать, что делать. Интересно, если я сейчас дам ей денег и выгоню из дома, как она отреагирует.

Слышу краем уха шуршание в прихожей и быстро иду туда. Настя сразу при виде меня краснеет и опускает глаза в пол.

– Стой, – рявкаю на нее в тот момент, когда она открывает входную дверь.

– У нас с тобой было что-нибудь? – хватаю ее за плечи и полностью разворачиваю к себе. Пытаюсь смотреть прямо в глаза, чтобы сразу понять соврет она или нет.

Настя бледнеет, потом следом краснеет, но в глаза упрямо не смотрит.

– Отвечай мне, – рычу на нее и ощутимо встряхиваю.

– Нет, – кричит в ответ, – ничего не было, совсем ничего. Вам просто плохо стало, а я побоялась вас одного оставлять. Вдруг бы совсем поплохело, вы так стонали во сне…

– А разделась ты для чего? Первую помощь собиралась оказать? Или ждала, когда я на тебя отреагирую? Может у тебя еще и фотографии есть? Или видео? – подозрительно щурю глаза.

– Нет, – испуганно отвечает, – ничего нет. Правда.

– Телефон свой дай, – не собираюсь верить ей на слово.

Беру в руки какую-то совсем простенькую модель и захожу в галерею. Проверяю там все фотографии, а также электронную почту и социальные сети. Но ничего, кроме милых котиков, я там не нахожу.

Возвращаю ей телефон и наблюдаю, как она непослушными дрожащими руками пихает его в сумку. Пожалуй, хватит ее запугивать, а то она точно заявит на меня.

Протягиваю ей внушительную пачку денег, на что она опять округляет свои и так огромные глаза. Ну, прям, святая простота.

– Что это? – спрашивает шокированным голосом.

– Ты что не видишь? – огрызаюсь ей, – деньги.

– Зачем? – растерянно заглядывает мне в лицо, а до этого все время отводила глаза.

– Зарплата и выходное пособие, – объясняю, раз уж эта дурочка ничего не понимает.

– Но Марина со мной полностью рассчиталась перед отъездом, – интересно, она еще долго будет строить из себя невинность. Или что… слишком мало дал?

– Значит, премия за сверхурочные.

После этих моих слов, девушка стремительно краснеет и опять опускает глаза в пол.

– Я не возьму, – бурчит в ответ так, будто оскорбилась до глубины души, – не нужно.

Затем сразу разворачивается и выходит за порог моего дома.

Я убираю деньги и запираю на всякий случай двери. Не взяла, значит. Теперь жди сюрпризов.

Возвращаюсь обратно в спальню, чтобы посмотреть, не натыкала ли она где-нибудь маленьких камер. Хватаю одеяло, швыряю его в сторону и застываю в ужасе. На идеально белой простыни с одной стороны кровати четко видны засохшие пятна крови. Вот мерзавка. Не было, значит? Твою мать, она еще и девственница была, похоже. Если, конечно, не подстроила это все.  Почему у меня сейчас такое чувство, что впереди меня ждут сплошные неприятности.

Настя

С тех пор, как уехала Марина, прошел месяц. Алекс до сих пор все не мог прийти в себя, безбожно пил каждый вечер, а наутро истязал тело непомерными физическими нагрузками в спортзале. Я украдкой всегда подглядывала за ним, потому что не могла иначе. С тех пор, как увидела его в первый раз, помешалась на нем. Влюбилась с первого взгляда, а он всегда смотрел только на Марину, любил только ее. Да и кто я такая, прислуга, не больше.

Первый раз я увидела его в квартире у Марины, после того как Матвею сделали операцию. Он нашел ее, помог с деньгами, договорился с лучшими врачами, поддержал морально. Всегда такой добрый и внимательный, сочувствующий чужому горю. Как в такого было не влюбиться? У меня просто не было шансов.

Он вообще никогда не смотрел на меня, к моему большому облегчению. Я и так медленно умирала каждый раз в его присутствии. Колени подгибались, дыхание срывалось, сердце в груди бомбило своими оглушительными ударами. Он такой красивый, статный, обаятельный, невозможно не засмотреться, невозможно просто пройти мимо.

Я очень люблю Марину и ее детей тоже, но то, что они совсем не подходят друг другу сразу бросалось в глаза. Они друзья, не больше. Я даже ревности никакой не испытывала, когда видела их вместе, только небольшое сожаление, что я никогда не смогу быть ему нужной, никогда не смогу быть с ним рядом.

Я попросила Алекса не увольнять меня сразу, а дать месяц на поиски новой работы. Пока я осталась здесь, как горничная. Обычно все заработанные деньги я отправляла матери, себе оставляла копейки. Много ли мне надо для того, чтобы продержаться. Питание бесплатно, жилье тоже, поэтому особой необходимости в деньгах у меня не было.

Он легко согласился, но я не уверена, что он вообще слышал меня. Его состояние в последнее время меньше всего напоминало адекватное. Мне было больно наблюдать за его страданиями, и я старалась облегчить его состояние любыми способами. Оставляла на тумбочке возле кровати воду с таблетками от головы, готовила легкий завтрак, чтобы ему не стало хуже, аккуратно складывала чистую одежду в строгом порядке, чтобы он легко мог найти ее. Он ничего не замечал, конечно, но было приятно делать для него такие мелочи. К тому же скоро мне придется отсюда уйти и, возможно, мы никогда больше не увидимся, поэтому сейчас я тайком наблюдала за ним. Смотрела и не могла насмотреться. Впитывала в себя любимые черты и откладывала в уголки своей памяти.

Очень хотела взять его фотографию на память, но кроме тех, что стояли в кабинете на столе в рамке, больше никаких не было. А если взять эти, будет слишком заметно. Вроде, как воровство это. Я не могла такого допустить. Однажды только, когда он крепко спал после ночного самобичевания, я позволила себе сфотографировать его на свой телефон. Пусть и с закрытыми глазами, но все-таки лучше, чем совсем ничего.

Вчера он вернулся с работы уже далеко не трезвый и сразу завалился в ванную, где я наводила порядок. А я как раз случайно опрокинула на себя Маринин гель для душа, теперь вся комната и я сама им благоухала. Вот как раз, когда Алекс зашел и почувствовал знакомый запах, выдержка ему и отказала. Он резко схватил меня за плечи, прижал к стене и со стоном набросился на мои губы.