Его глаза загорелись, словно я дала ему больше магии, чем он умел сдерживать, и солнце отразилось от него, сделав его похожим на ангела, которым он когда-то был.

— Я уверена, что именно в этой части ты должен сказать это в ответ, — сказала я, надувшись.

Его ухмылка расширилась, и он наклонился, гораздо нежнее прикоснувшись своим ртом к моему. Он задержался на этом месте, обмениваясь со мной дыханием и удерживая мой взгляд.

— Я люблю тебя, Ведьмочка. За все, чем ты являешься, и за все, чем ты не являешься.

Я вздохнула с облегчением и улыбнулась сквозь горько-сладкую боль.

Единственный миг счастья, который можно назвать своим, прежде чем воспоминания станут мучительными.

Я прижалась к нему и поцеловала, обхватив руками его шею. Люцифер обхватил меня за талию и крепко прижимал к себе.

Я надеялась, что он не увидит, как позже появится нож.

Я надеялась, что он не почувствует боли.

29

УИЛЛОУ

Я направилась в библиотеку и тихонько постучала в потайную дверь. Надеясь, что никто в главных залах библиотеки не услышал меня, я с нетерпением ждала, когда меня впустят.

Ибан наконец открыл дверь и поспешил затащить меня внутрь, пока меня не заметили. В небольшом помещении было слишком тесно: по одному представителю от каждого из наследных домов теснились внутри. Но именно клинок в центре стола выбил дыхание из моих легких.

Я пришла сюда, зная, что планирую сделать, но от этого не легче.

Я вошла в комнату, не отрывая взгляда от оружия. Звуки исчезли, в голове образовались помехи. Я чувствовала себя так, словно погрузилась под воду, словно единственный способ выжить — это полностью онеметь. Я тонула, задыхалась под поверхностью.

Встав во главе стола рядом с Ибаном, я надвинула маску на лицо. Нова уловила мое выражение лица, ее губы шевелились на фоне звуков, которые я не могла услышать. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от ощущения невозможности дышать. Это было хуже, чем, когда Грэй душил меня накануне вечером.

Оцепенение всегда было хуже страха.

У задней стены появилась мужская фигура, ее очертания расплывались, пока он неторопливо оглядывал мое тело сверху внизу. Он изучал меня, оценивал и находил во мне серьезные недостатки, если судить по тому, как он усмехнулся и повернулся ко мне спиной. Слабая тень от белых крыльев скрывала его глаза. Но я все равно напряглась, когда подходила к нему.

Ибан коснулся моей руки, выводя меня из охватившего транса. Дыхание вернулось в легкие, и мне пришлось ударить ладонью по столу, чтобы поймать себя, когда я снова жадно глотала воздух.

— Ты в порядке? — спросила Нова, обходя группу людей, собравшихся посмотреть, как я разваливаюсь.

Я кивнула головой, прочищая охрипшее горло.

— Я в порядке. Просто видение, — сказала я, отмахиваясь от этого, как от несущественного.

— У Лоралей они тоже бывали, — сказала пожилая ведьма, ее голубые глаза сияли, когда она изучала меня.

Я повернулась, чтобы посмотреть на нее, находя утешение в том, что моя тетя не смогла скрыть более загадочную сторону способностей Гекаты. Все считали, что мы просто воскрешаем мертвых или возвращаем зомби без памяти о том, кем они когда-то были.

Мало кто знал правду. Мы общались с мертвыми и знали, что не в силах дать им то, чего они желали больше всего на свете.

Жизнь.

Лоралей часто рассказывала о том, как наставляет тех, у кого остались незавершенные дела, на их путь к миру. По словам отца, она считала это своим истинным призванием и настоящей магией, которую могла предложить.

— Я рада знать, что я не одна, — просто сказала я, стараясь отбросить смущение от того, что стала свидетелем видения.

Главным образом потому, что я знала: это видение было вызвано моей агонией по поводу того, что мне предстояло сделать.

— Ибан сказал вам, зачем вы здесь?

Ибан прочистил горло и кивнул, протянув руку, чтобы обхватить костяную рукоять клинка. Я сглотнула, ненавидя то, что он держит его в руках. Это было похоже на еще один слой моего предательства, как будто работа с Ибаном каким-то образом ухудшала убийство Грэя.

— Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? — спросил один из мужчин за столом.

Я не знала его, но он был одет в желтое, и этот цвет подчеркивал его теплую смуглую кожу.

— Ты сделала себя уязвимой, переспав с этим монстром. Почему ты думаешь, что он не знает, что именно ты задумала? — спросила женщина, сидевшая рядом с ним.

Она была одета в белое, как хрустальные ведьмы, ее серебристые волосы рассыпались по платью. Ее глаза тоже были фиолетовыми, темнее, чем у большинства представителей линии Гекаты.

— Есть ли время, когда мужчина более уязвим, чем, когда его член на свободе? — спросила я, наблюдая за тем, как пожилая женщина отшатнулась назад от моей пошлости.

Я не стала бы ходить вокруг да около и уж точно не потерплю намеков на то, что наши отношения подвергают риску исключительно меня.

Я приехала сюда, чтобы найти его слабость и воспользоваться ею.

Я просто не знала, что с самого начала это буду я.

— Наверное, нет, — покачала головой ведьма, раскладывая кристаллы на столе.

Она сделала круг вокруг центра, положив по одному камню в каждую точку пентаграммы. Ибан вернул клинок в центр, когда все взгляды вернулись ко мне.

Для такого заклинания нужны были три вещи.

Камень.

Кровь.

Кость.

Я махнула рукой на кости вокруг бедра, наблюдая, как они двигаются по моей команде. Сначала я не поняла, думая, что только Грэй способен определить, где кости лежат.

В тот момент я поняла.

Они были частью меня, стоило только признать это, и они стали моими. Воскрешение и смерть Лоралей показали мне истину, позволив принять самые темные стороны моей реальности.

Кости вылетели с моего бедра и, двигаясь по дуге, разлетелись по столу. Они окружили центр пентаграммы, беспорядочно рассеиваясь там, где приземлялись. Только я одна дотянулась до центра пентаграммы и, перегнувшись через стол, протянула руку.

Проведя лезвием по ладони, я поморщилась от капель крови, стекающих на поверхность. Мне казалось, что это пустая трата времени — позволить чему-то, что могло принести столько жизни, вместо этого принести смерть.

— Sanguis terrae et os, — произнесла я, наблюдая, как кости зазвенели на столе в знак признания моего подношения.

Пентаграмма, образованная кристаллами, выстроилась в ряд с лозами, вырвавшимися из дерева, и начертила символ на вершине стола.

Я передала нож Нове, не обращая внимания на то, как она пристально смотрит на меня. Она последовала моему примеру, наклонившись вперед и порезав руку. Она без колебаний предложила свою кровь для заклинания, хотя при последнем Ковенанте такая магия была запрещена. Я не сомневалась, что они и раньше пытались убить его, но у них не было магии некромантов черных, чтобы помочь им.

По комнате пронесся ветерок, наполняя ее воздухом, овевая мою кожу и пробирая до костей. Она передала нож Делле, стоявшей рядом, и слабый дождь, падавший в комнату, оставил крошечные капельки в нашем круге заклинаний.

Желтая ведьма порезала себя, и лозы, росшие на столе, вспыхнули огнем. Они служили барьером, сдерживая огонь, который разгорался, когда мне нужно было поместить клинок обратно в центр. Кровь запеклась, став единым целым с пламенем, и едкий запах наполнил комнату.

Красный ведьмак повернулся, чтобы провести ножом по руке, и по нам разлилась волна нужды. Ибан напрягся рядом со мной, но я заставила себя не обращать на него внимания, когда он шагнул ближе. Магия Красных была сильна, но она не могла создать то, чего еще не было.

А мое тело пело не для него.

Белая ведьма добавила свою кровь, и гул кристаллов заглушил все звуки за пределами нашего круга. Фиолетовая ведьма закончила круг, когда Ибан отошел с дороги, изгнанный из-за отсутствия магии. Его недовольство тем, что его исключили из плана, который он сам же и затеял, было ощутимо, но я ненавидела то, как он задерживается у меня за спиной.