Я задумалась, даже на секунду, ощущался ли когда-нибудь Ад как дом. Или это было напоминание о его наказании, место, из которого он не мог выбраться так же, как и запертые там души. Я отбросила эту жалость, решив не позволять себе ничего чувствовать к человеку, который использовал меня и разбил мое сердце без угрызений совести.

— Ты убил двенадцать ведьм, чтобы вернуть меня. Ковен этого не простит, — огрызнулась я, качая головой от его глупости.

— Я убил двенадцать ведьм, которые были родом из семей за пределами Кристальной Лощины, — сказал он с коварной ухмылкой. — Тех, у кого здесь не было ни семьи, ни прочных связей. Какое-то время они будут злиться, но люди так быстротечны. Даже если их ярость не утихнет, они очень скоро умрут. Будущее за нами, — сказал он и улыбнулся мне напоследок, прежде чем неожиданно крутануться.

Один из Проклятых спрыгнул с деревьев, окружавших нас, и всем своим весом бросился на Грэя. Дьявол схватил его за горло, его хватка была неослабевающей, когда он держал его навесу. Кости на моей шее задребезжали, потянувшись к существу с призывом магии, которая казалась такой знакомой и одновременно такой другой. В то время как пульсация земли в моей крови ощущалась как теплое утешение, это было холодное погружение в ледяные глубины.

Пальцы покалывало, кончики пальцев болели, и я старалась держать руку прижатой к боку. Эта магия — Черная Магия — не была тем, чего я когда-либо хотела для себя. Единственное, на что я обращала внимание, — это на уничтожение Сосудов ради мести.

Я никогда не планировала использовать ее для чего-то другого.

Грэй не шевелился, его внимание переключилось на меня и борьбу, которую он, несомненно, чувствовал.

— Всегда следуй за магией, Ведьмочка, — пробормотал он, вертя существо в руках.

Он обхватил ладонью горло существа, удерживая его неподвижно с невообразимой силой. Руки волкодлака дергались, его ладони полностью сформировались с шерстью на спине и когтями длиннее, чем у обычного волка.

— Если оно хочет его жизни, накорми эту жажду. Некромант должен питать баланс так же, как ты питаешь землю.

Но не смерть взывала к моей магии, а лишь жертвоприношение крови, плоти и мяса. Я двинулась к Проклятому, сглотнув, когда он щелкнул челюстью. Когтистые руки метались, пытаясь оторвать от меня кусок, когда я пригвоздила его взглядом.

Я взмахнула рукой, призывая землю под ногами, и корни, вырвавшиеся из лесного дна, обвились вокруг его задних собачьих лап, поддерживавших его вес. Они обвились вокруг него, обхватив его туловище и поймав его руки, чтобы прижать к бокам. Грэй постепенно отпустил его, отойдя в сторону, когда убедился, что я держу его крепко.

Он переместился за спину, обхватил меня за талию и прижался к моей спине. Я не должна была радоваться его поддержке или тому, как он заставлял меня чувствовать себя приземленной, давая моему телу якорь, когда магия грозила поглотить меня.

— Дай ей то, что она хочет, — пробормотал он, уткнувшись носом в мою шею, что вызвало во мне столько же стыда, сколько и комфорта.

— Это слишком, — сказала я, качая головой.

Моя рука дрожала на боку, притяжение магии было слишком сильным, чтобы его игнорировать. Я не хотела ничего, что могло бы заставить меня, что могло бы лишить меня воли, когда магия возьмет все под свой контроль.

— Оставь это. Ты истощишь себя, борясь с этим. Линия Мадиззы — это только одна линия Зеленых ведьм. Их две, что означает, что Мадиззы контролируют только половину магии земли, которую я дал. Линия Гекаты — единственная линия некромантов. Вся она существует внутри вас. Тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к силе этой власти, — сказал он, обхватывая рукой мое предплечье. Он поднял его передо мной, сделав паузу лишь на вдохе из груди Проклятого и оставив меня преодолевать последнее расстояние.

Я чувствовала биение его сердца, не прикасаясь к нему, чувствовала, как оно пульсирует в такт с потоком его крови. Его жизнь витала совсем рядом, но она не звала меня.

Ведь в некромантии речь шла не о смерти, а о том, чтобы дать жизнь тем, кто ее уже потерял.

Я решительно прикоснулась ладонью к его груди, и в тот же миг черные усики впились в мою руку. Они окружили меня, пульсируя от моей плоти, и обвились вокруг его шеи.

Его глаза выдержали мой взгляд, в котором таилось что-то человеческое, и он вскрикнул. Этот вопль, мольба, перерос в вой, звук эхом разнесся по деревьям, когда он откинул голову назад.

Шерсть упала на лесную подстилку, спадая с его головы и развеваясь на ветру, пока не коснулась листьев внизу. Они облепили его, принимая мех как подношение.

С ужасом наблюдая за происходящим, я не успела отдернуть руку, как его кожа стала плавиться, словно ее окунули в кислоту. Его морда скрылась в тени, кровь капала с лица, превращаясь в лицо человека. Его форма уменьшилась, ноги и руки скрючились, кости хрустели. Когти впились в пальцы, вместо шерсти выросла человеческая голова.

Корни деревьев ушли в землю, вернувшись на свое место, и человек, занявший место Проклятого, покачивался на ногах. Его руки поднялись, нежно обхватив мое запястье, и он опустился передо мной на колени.

Он был полностью обнажен, и это вызвало импульс неодобрения в виде предупреждающего рыка Грэя.

Проклятый поднял взгляд к моему лицу, шокирующие фиалковые глаза красивого человеческого мужчины встретились с моими.

— Супруга, — сказал он, его голос был полон благоговения, когда он наклонился вперед и уткнулся лицом в руку, которую держал. — Я принадлежу вам.

9

ГРЭЙ

Уиллоу замерла, с ужасом глядя на мужчину, стоящего перед ней на коленях. Я зарычал, глядя, как он сжимает руку моей жены, как будто она подвесила луну на небе.

— Моя супруга, — уточнил я, находясь позади нее. Ублюдок не сводил глаз с Уиллоу, не в силах оторвать от нее жуткого взгляда. Когда Шарлотта заточила Проклятых в лесу, я не думал, что это удастся исправить. Это не должно было удивлять, ведь любая магия имеет свою цену.

Оставалось только гадать, какова будет цена для Уиллоу; что она будет делать с новообретенным знанием о том, что может освободить тех, кто остался в лесу.

Я еще теснее прижался к ее спине, обозначая свое присутствие, когда она, казалось, готова была совсем забыть обо мне.

Она глубоко вздохнула, прогибаясь под моим телом, как будто оно вдруг стало слишком тяжелым для нее. Моя рука сжалась вокруг ее талии, притягивая к себе, даже когда Проклятый вскочил на ноги, чтобы помочь ей.

Уиллоу приняла помощь, ее неуверенность в том, что перед ней мужчина, заставила ее опереться на единственную опору, которая у нее была. Будь моя воля, мне не пришлось бы ждать того дня, когда я стану всем, что у нее осталось. Когда все, кого она узнала и о ком заботилась, уйдут, тогда я пойму, что Уиллоу будет моей и только моей.

— Твое имя, — сказала Уиллоу.

Это был не вопрос, а скорее требование. Глаза существа пульсировали светом, фиолетовым сиянием, когда он поднялся на ноги и, казалось, совершенно не беспокоился о своей наготе.

— Джонатан, — произнес он, взгляд его стал растерянным, словно ему пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить, кем он был все эти века назад. — Джонатан Хэтт.

Уиллоу выпрямилась, поднялась на ноги и встала во весь рост перед Проклятым мужчиной. Она подняла одну руку, отстраняясь от моего прикосновения, и прижалась к щеке Джонатана. Я слегка отодвинулся в сторону, достаточно далеко, чтобы наблюдать за ее действиями. И хотя мне было физически больно позволять ей прикасаться к другому, выражение ее лица не имело ничего общего с плотскими желаниями, а лишь свидетельствовало о признании ею своих возможностей.

— Твой долг еще не оплачен, Джонатан Хэтт, — сказала она, произнося слова мягко.

Несмотря на то, что в изнеможении она говорила едва ли не шепотом, нельзя было не заметить, как в каждой ноте зазвучала сила. Ее фиалковые глаза светились, когда она произносила эти слова.