Пока я размышляла, что-то снова выпало из глубины моего живота. Теплое и скользкое. Наверное, так вываливаются потроха у разделанной курицы. Вспоминая куриные потроха, которые ела на прошлой неделе, я пошла к лифту.

Думаю, для человека с кровотечением я держалась достойно. Туалетами на первом этаже, который арендовало туристическое агентство, пользовались не только сотрудники, но и клиенты, поэтому там я не привлеку ничье внимание.

Я вышла из кабинки, слушая рекламу поездки на Гавайи. Не спеша вымыла руки теплой водой. Горячая вода и подогреваемые сиденья унитазов (кроме сезона летней жары) почти компенсируют отсутствие «Отохимэ». Закончив мытье рук, я достала из косметички обезболивающее и проглотила таблетку. Мне всегда приходилось принимать лекарства в первый день менструации, но, вероятно, во время беременности их рекомендуют избегать. Поэтому я не могла выпить обезболивающее на глазах у Хигасинакано.

«Восьмидневная поездка по трем городам: Риму, Флоренции и Венеции – всего от ста девяноста тысяч иен! Дополнительную информацию вы можете получить у наших сотрудников или прочесть в буклете!»

Почему сейчас, чувствуя себя отяжелевшей и вялой, я вынуждена слушать самую раздражающую рекламу в мире? Я надела на шею шнурок с удостоверением сотрудника. Пока я возвращалась к своему столу, живот скручивало так, будто меня выворачивало наизнанку, а руки и ноги настолько замерзли, что тоже начали болеть.

– Сибата, ты себя хорошо чувствуешь? Выглядишь болезненно. У меня есть «Бафферин» и «Локсонин». А, тебе их лучше не принимать, наверное.

Хигасинакано стал рыться в ящиках. Я заметила у него на рукаве рубашки коричневое пятно, похожее на огромную родинку.

– Все хорошо, не беспокойтесь, – ответила я, стискивая косметичку в кулаке.

Живот все еще болел, даже когда я вернулась домой. Я решила принять ванну погорячее и, пока набиралась вода, я подсчитала расходы за прошлый месяц. Раньше я пользовалась специальным приложением для телефона, но в него сложно вносить, например, снятие денег с кредитной карты, поэтому пришлось самостоятельно сделать таблицу на компьютере.

Выяснилось, что за месяц я потратила чуть больше, чем планировала. Я не ездила в дальние поездки, не покупала одежду, а с тех пор как забеременела, обеды себе готовила сама… Я просмотрела свои записи – довольно много ушло на медицинские расходы.

А, теперь вспомнила. Мне же приходило извещение об оплате годовой медицинской страховки. Ее, по словам мамы, оформлять надо как можно раньше, чтобы сэкономить, поэтому я решилась незадолго до тридцатилетия. К счастью, серьезными заболеваниями я не страдаю и веду здоровый образ жизни, даже если меня никто к этому не принуждает.

Потом я нашла еще одну трату. В колонке «хобби и развлечения». Так и знала. Я же ездила на музыкальный фестиваль под открытым небом. Собирались вместе с Момои, но у ее младшего ребенка накануне поднялась температура, так что я осталась одна. Отменить бронь двухместной палатки не получилось, и, хотя Момои предложила оплатить половину, я слышала, как громко рядом с ней плачет ребенок, поэтому отказалась. На фестивале в итоге было весело.

Что ж, программу страхования уже не изменить, а фестивали проводятся нечасто, – на сей раз можно махнуть на расходы рукой. Однако скоро предстояло оплачивать аренду квартиры. У меня есть сбережения, поэтому сейчас беспокоиться не о чем, но я, забеременев, перестала работать сверхурочно, и рано или поздно придется урезать расходы. На отпуск по уходу за ребенком тоже нужно откладывать деньги.

Я покосилась на папку, все еще лежавшую на краю книжной полки. Несколько месяцев назад мама прислала мне коробку, в которой я обнаружила нож для чистки авокадо из недавно полюбившегося ей магазина, рис, яблоки и папку. В ней лежали распечатки о недвижимости в Токио и схемах кредитования. Подумав, что распечатки оказались в коробке случайно, я уже хотела их выбросить, когда заметила на папке большой стикер. На нем был расчет ежемесячного взноса за однокомнатную квартиру и приписка отцовским почерком: «Мы будем немного помогать. Подумай». У отца иероглифы получались вытянутые и узкие, похожие на рыбок. Я оторвала взгляд от папки. Окна задребезжали – по дороге у дома, видимо, проехал грузовик.

Я закрыла ноутбук и решила сделать растяжку. Поскольку требовалось вставать на четвереньки, упражнения я делала на килиме[9], а не на голом полу. Килим кирпичного цвета. Купила его в Турции. Я ездила туда шесть лет назад, когда увольнялась с прежнего места работы и хотела использовать накопившийся оплачиваемый отпуск. В эту квартиру я переехала примерно в то же время – значит, здесь я почти каждый день ем и делаю макияж на протяжении целых шести лет. Много дней и ночей. Большинство из них я уже не помнила: пар от горячей еды, тушь для ресниц, которая мне нравилась, – все куда-то тихо исчезло.

Закончив растяжку, я легла на спину. Чудилось, что вещи вокруг обрели более четкие очертания. Маленький диван, который я привезла из родительского дома; низкий столик, за которым ужинаю; ваза на подоконнике и стоящие в ней космеи. Их силуэты казались очерченными темными тенями. Давно знакомые предметы словно смотрели на меня осуждающе. Я поводила пальцем по узорам на килиме, затем встала и снова открыла ноутбук.

В заявке на открытие инвестиционного счета есть вопрос о цели инвестиций. Я проглядела все варианты ответа и выбрала «Расходы на образование детей», и как раз в эту секунду зазвучала мелодия – сигнал о том, что ванна уже наполнилась. Мелодия называется «Мой дом на горном перевале».

Обуваясь в прихожей, я мысленно сокрушалась, что не встала хотя бы на десять минут раньше. Наконец завязала шнурки на кедах. Хорошо, что кеды сейчас в моде. Иначе я бы еще шесть месяцев не продержалась.

Однако только обуви недостаточно. В стеклянной двери на лестничной площадке отразилась обычная женщина в кедах. И никакого округлившегося живота.

– Сибата, тебе нельзя перенапрягаться.

Хигасинакано возник у меня за спиной, когда я ставила на место передвинутые для совещания столы.

– Ничего, я пока справляюсь.

– Какой у тебя срок?

– Около трех месяцев. О, раз уж вы здесь, подвиньте стол сюда, пожалуйста.

– Этот?

– Нет, соседний.

– Сейчас, сейчас.

Коллеги, которые должны были мне помогать, похоже, решили, что дальше я сама разберусь, или вспомнили про обеденный перерыв – так или иначе, все вернулись за свои компьютеры. Я раздраженно щелкнула языком, но так, чтобы Хигасинакано не услышал.

Ясное небо за окном переговорной казалось бесконечным, а на деревьях гинкго уже начали появляться золотистые сережки. Около полудня по коридорам туда-сюда сновали люди с кошельками в руках. Перед зданием появился передвижной магазин бэнто, у него выстроилась очередь. Я там давно ничего не покупала – с тех пор как забеременела.

– Сибата! – снова окликнул меня Хигасинакано, когда я принялась расставлять стулья. – Слушай, тебе нужно поберечь себя. Двигать мебель может и кто-нибудь другой. Сейчас все, конечно, убежали на обед, и тем не менее… Скоро ведь у тебя и живот будет видно…

Хигасинакано неловко провел рукой по своему животу, а потом ушел. Я посмотрела на свое отражение в оконном стекле и снова щелкнула языком.

Приняв ванну, я почитала в Интернете о том, как протекает беременность. Помимо сайтов с комментариями врачей и блогов для беременных я нашла приложение «Дневник здоровья матери и ребенка». Хотя оно создано, чтобы следить за самочувствием и питанием беременных женщин, в нем обнаружились разные дополнительные материалы с подробными описаниями хода беременности и состояния плода. Установив его, я выяснила, что приложение разработано производителем подгузников, поэтому реклама лотереи, в которой тридцать участников могли выиграть годовой запас подгузников, была слегка навязчивой. Зато мне понравился лаконичный дизайн и симпатичные картинки с изображением младенца.