Лифтовая шахта представляла собой весьма мрачное место. Даже подсвечивая себе лучами фонарей, было трудно разобрать что-то вокруг себя. Покрывавшая стены черная плесень, словно поглощала свет, от чего вокруг становилось еще темнее. Капли воды и общая влажность места, еще сильнее затрудняли спуск. Дважды я едва не сорвался, лишь в последний момент, удавалось уцепиться за предательски выскальзывающую из рук веревку. К тому моменту, когда мои ноги коснулись крыши лифтовой шахты, вся одежда уже была насквозь пропитана потом.

— Проклятье! Люк заклинило! — В полголоса ругнулся Игорь.

В крыше грузового лифта был вмонтирован узкий люк, позволяющий выбраться из кабины в случае застревания в шахте. Вот только за годы простоя крышка намертво заклинила, не поддаваясь ни на какие усилия.

— Вы слышали? Они в шахте!. — Внезапно раздались крики с другой стороны лифтовых дверей.

С той стороны, на втором этаже, где по слухам не должно было остаться ни одного жителя, раздавались многочисленные голоса и топот ног. В металлические двери шахты несколько раз ударили чем-то тяжелым. Двери дернулись, их пытались разжать с той стороны. Видимо не добившись желаемого результата, оттуда стали раздаваться крики, требуя принести лом, чтобы разжать двери.

— Ничем хорошим для нас это не закончиться. Так что навалитесь на люк, парни! — Пыхтя от натуги, прошептала Марина.

— Даже если все пройдет удачно и нам удастся спасти выживших, как мы назад-то возвращаться будем?

— Об этом мы подумаем, когда все закончится. — Отмахнулась женщина.

Спустя минуту, люк, наконец, поддался, и крышка со скрипом отъехала вверх, открывая нам проход в кабину.

С момента моего последнего дежурства, здесь ничего не изменилось. Не удивительно, что глупцов, желавших сунуться на первый этаж не нашлось. Даже после роспуска нашего отряда, когда последняя смена покинула свои посты, люди так и не решились разграбить караулку. Достав из скрытой в стене ниши аварийный ключ, мы открыли двери. Тихая и темная комнатка, все так же встретила нас уютом и мягким умиротворением, чувством безопасности и защищенности, которые она дарила нам во время смен.

— Признаться честно, я уж думал, и до караулки успели добраться. — Хмыкнул Кирилл, подливая масла в светильники и поджигая фитили.

— Что им здесь делать? — Пожал плечами я, наблюдая за танцем пламени на кончике фитиля. — Их в первую очередь интересовали запасы продовольствия и топлива. Да и общая дурная репутация этого места сыграла не последнюю роль.

— Ну не скажи. Здесь есть немало того, чем мародеры могли поживиться. Не говоря уже об оружии и запасе патронов. — Улыбнулся Игорь, открывая ящик заполненный карабинами и боезапасам к ним.

— Плевать! Не добрались сюда, и слава богу! — Отмахнулась Марина. — Не забыли еще, зачем мы здесь? Хватайте тросы и барабан. Зажигайте факелы и выходим!

— Если кто и выжил после падения, то они должны были двигаться в сторону входных дверей. — Заметил я.

— Если только они не заблудились в тумане. В любом случае, шансов найти их живыми у нас не много. Да и нам не стоит отходить от дома дальше прямой видимости. В прошлый раз…

Она не закончила говорить, отвернувшись и подхватив на плече свернутый канат, вышла из караулки. Ее муж погиб в похожей ситуации. И ведь в тот раз, насколько я знал, они так же использовали канат, для того, чтобы не потерять путь назад. Вот только главе прошлой группы отряда, это не очень-то помогло.

— Зажигайте факелы! — Скомандовала Марина.

Парадные двери — главный выход их нашего проклятого подъезда. Двойная металлическая дверь, со стеклянным усиленным оконцем, за которым клубился туман. То была последняя преграда, отделяющая нас от внешнего мира. Мы застыли перед ними, практически не дыша и прислушиваясь к происходившему с той стороны.

Не знаю как остальные, но лично я в тайне надеялся услышать крики помощи, призывы раненых и покалеченных. Это бы означало, что наша цель оправдана, упавшие люди были все еще живы, и мы могли им помочь. В таком случае, риск был бы оправдан, и я бы без малейших колебаний вышел бы из этих дверей. Вот только ни криков, ни малейших шорохов с той стороны не раздавалась. Стояла кромешная, оглушающая тишина, словно все окружающие нас звуки, разом исчезли, растворившись в пространстве, окутанном туманом.

— Если бы они были живы, они бы как минимум кричали, не говоря уже о том, что в первую очередь бросились бы ко входным дверям. Это ведь их единственный путь к спасению. — Повторил мои собственные мысли Игорь.

— Там могут быть выжившие. Наша обязанность проверить и вытащить их оттуда. — Твердо сказала Марина.

Подойдя к двери, она щелкнула ключем в навесном замке, снимая его с металлических скоб. За ним на пол полетели задвижки и, наконец, металлическая цепь. В моей душе словно прошла ледяная волна в тот момент, когда двери открылись. Клубы тумана поплыли в нашу сторону, и я тут же выставил им на встречу горящий пламенем факел.

— Держитесь рядом. Выходим.

Бетонный парапет под ногами был весь пронзен многочисленными трещинами. Крошево и мелкие камни, шуршащие под ногами, вызывали нервную дрожь, ведь они были единственными окружавшими нас звуками, гремевшими в кромешной тишине.

Вокруг сгущался туман. Он словно стая бродячих собак, окружал нас со всех сторон, желая найти незащищенное место и вцепиться в нас своей мертвой хаткой. Вот только горящий в наших руках огонь, все никак не позволял туману приблизиться достаточно близко, создавая вокруг нашей группы, некую стену безопасности.

Я передал свой факел Кириллу и, опустившись на колени, стал закреплять трос к бетонной колонне, подпирающей козырек нашего дома. С противоположной стороны Марина делала то же самое. Проклятье! В окружающей тишине было отчетливо слышно, как выбивают дрожь страха мои зубы.

— Не парься, Семен! Не ты один чувствуешь страх. — Тихо сказал над моим плечом Кирилл.

Кончик его факела заметно подрагивал. Напарника, как и меня самого, била нервная дрожь. Одна лишь Марина сохраняла хотя бы внешнюю видимость спокойствия. И мне осталось лишь поражаться той невероятной выдержки и самообладания, которыми она владела.

— Надевай ремни и закрепляй на них трос. — Подошла ко мне девушка. — Кирилл с Игорем останутся здесь и прикроют нас в случае чего.

Как они собираются нас прикрыть, когда не могут и шагу ступить за пределы бетонного карниза, я уточнять не стал. Вся эта идея попахивала самоубийством, да еще и бессмысленным. Нас окружал густой, молочно-белый туман, стеной перекрывающий обзор. Как искать в нем людей, я, честно сказать, представлял слабо. Ведь даже просто увидеть свою выставленную вперед руку было невозможно.

— В случае чего — кричи! Мы тебя вытянем. — Хлопнул меня по плечу Кирилл. — И держи карабин под рукой. На всякий случай.

Проклятье! Я почти ненавидел самого себя, когда переступил грань тумана и, сойдя с бетонного козырька, сделал первый шаг по промерзлой земле. Совершил то, чего так старательно старались избегать все жители нашего дома. Все те, кто хотел спасти свои жизни, скрывшись за бетонными стенами. Те, для кого эти стены стали темницей, из которой невозможно было выбраться.

— Оставь карабин. Давление тумана слишком сильное. Зажигай второй факел.

Я едва расслышал голос Марины, шедшей от меня всего в нескольких шагах. Я не видел саму напарницу, но отчетливо слышал шуршание мелких камешков под ее ногами. Мы шли вперед, параллельно друг другу, едва ли не на ощупь, пытаясь найти на земле выживших. Шаг за шагом, отдаляясь от спасительного дома, все сильнее углубляясь в туман.

Прислушавшись к совету, я перекинул карабин за плечо и взял во вторую руку еще один факел. Больше огня — меньше воздействие тумана. Вот только здесь туман был повсюду, я был внутри него, облеплен белым маревом, словно коконом. Напряжение нарастало все сильнее, и перед глазами уже стали вспыхивать темные круги.

Я слышал отдаленное пение, сполохи света и гротескные лица, вереницей кружащие вокруг меня. Ни огонь, ни резиновый костюм не справлялись с гипнотическим действием столь массивного тумана. Сколько шагов я уже сделал? Десять? Возможно двадцать? Как далеко я уже ушел от дома. Воздействие нарастало, голову, словно стиснули металлическим обручем, который теперь медленно сжимался. В какой-то момент я понял, что уже давно не иду, а ползу на четвереньках, ощупывая землю перед собой руками. Я ползу вперед, не задумываясь, не видя перед собой цели.