– Я… благодарю тебя, княже, – выдавила Правена, не поднимая на него глаз, но чувствуя, как его взгляд пронзает ее насквозь. – Пока не думала…

– Ну так подумай! – Святослав накрыл ее руку своей, и она вновь содрогнулась от прикосновения этой сильной, властной руки, державшей половину света белого.

Почти поневоле Правена взглянула на него, и у нее дрогнуло сердце. Это уверенное, дышащее внутренней силой и непреклонностью лицо проникало прямо в душу, невольно вызывая восхищение; в этот миг Правена поняла, почему собственная дружина боготворит Святослава. Даже почти поняла, почему Игморова братия пошла на такое злое дело, лишь бы ему угодить.

Но эта мысль отрезвила ее. Повелительность Святослава творила зло даже против его собственных намерений. Это не тот человек, кому стоит доверять судьбу свою и дитяти.

– Я пока со здешней родней побуду, я ведь их и не знала совсем. – Правена снова отвела глаза и стала смотреть на травы меж могил, на Волхов в отдалении. – Но тебе за заботу спасибо. Как в Киеве будете, пусть Болва к родителям зайдет, расскажет, что я благополучна.

– Они бы больше обрадовались, если бы ты сама приехала, внука им привезла. И Хрольв, и мать. Да и о будущем надо подумать… Но я тебя не неволю. Хочешь здесь остаться – оставайся. Ты молода еще, снова замуж выйдешь…

– Нет! – Правена перебила его, такое отвращение в ней вызвала эта мысль. – Не выйду я замуж больше. Улеб мой суженый был. Пусть мало нам пожить привелось, и двух лет не было, но уж коли так… других мужей у меня не будет.

– Зря ты так! – Святослав снова похлопал ее по руке, и Правена с трудом удержалась, чтобы не убрать ее. – Вон, Соколина Свенельдовна – пока была за Хаконом, стрыем моим, двоих всего детей нажила, а вышла после него за Вестима – теперь десяток у нее! Хочешь с одним чадом всю жизнь прожить? Не старуха чай, чтобы от счастья прятаться.

– Куда мне об этом думать, после второго-то правежа! – Правену начал сердить этот разговор.

– Время быстро пройдет. Не нынче, так на другое лето уже будет и срок. О доле своей не тревожься – я сам тебе нового мужа найду. А если ты найдешь, кто по нраву, если будет человек роду достойного, я тебе с приданым помогу. Будешь уже как женщина из моего рода выходить. Вон, даже и тут есть женихи, – Святослав кивнул на Хольмгард. – Берислав Тороддович, а то и Вальга – ты его всю жизнь знаешь. Я сам посватаю, приданого добавлю – и будешь жить счастливее всех. Что думаешь?

– Я то думаю, – Правена смело подняла на него блестящий от досады взгляд, – что не будет ни мне доли, ни чаду моему чести, пока отец его не отомщен! Вот о чем ты, княже, если порадеешь, то и мне благо сделаешь! Скажи – ты будешь мстить за него? Ты найдешь убийц? Накажешь их? Они этой кровью тебя опозорили сильнее, чем меня и кого другого! Тебя виновным выставили в таком деле, что хуже его нет!

Правена не осмелилась бросить князю в лицо слово «братоубийство», но Святослав отлично ее понял и сделал движение досады. Отвернулся и хотел было даже вскочить с плаща, но сдержался.

– То не твое дело! – гневно ответил он. – Твое дело бабье – блины печь да детей качать! А что до мести – я сам знаю, как мне мою честь оберегать!

– Когда отомстишь, тогда я в Киев приеду и о новом браке речь заведу, – так же гневно ответила Правена. – А раньше о таком говорить – только позориться. Не думай, как меня пристроить, я не сирота, без куска хлеба не останусь. Думай, как за брата отомстить. Иначе ни мне, ни тебе чести и доли не будет! Допустишь нашей общей доли умаление – своим же сыновьям зло сотворишь!

– Да Игморовых парней, может десять лет искать придется! Леший знает, куда делись эти черти! Может, они в Булгар уже путь держат, а может, за море Варяжское! Как их теперь сыскать?

Святослав был непритворно раздосадован тем, что и правда не знает, где находятся его названые братья.

– А пусть и десять! Месть от времени хуже не становится. Ты – князь, твои люди во все земли ездят, а куда не ездят – ты их пошли! Где-нибудь да сыщется след! К чему быть князем киевским и столькими землями повелевать, если не знаешь, как самое важное дело исполнить!

От досады и гнева Правена осмелела – да и чего ей было бояться, если самое дорогое она уже потеряла? Да если бы Святослав в досаде убил ее – она бы только обрадовалась.

Святослав встал с плаща, и Правена тоже поднялась, чтобы он мог его забрать. Встряхнув плащ, князь свернул его и повесил на плечо.

– Ты подумай, что я сказал, – строго и холодно добавил он. – Надумаешь – возьму тебя с собой в Киев и выполню, что обещал. Будешь упрямиться – так и просидишь тут, злобу копя, покуда не поседеешь.

– Мне от тебя одно нужно – и что, я сказала! – запальчиво ответила Правена.

– Как знаешь! – Святослав махнул рукой и пошел прочь.

Спорить с женщинами он терпеть не мог, еще с тех пор как в тринадцать лет, едва получив меч, остался единственным мужчиной на киевском столе, соправителем матери. До разговора с Правеной он не снизошел бы, если бы не хитрец Болва. Тот сам подумал о ней, и Святослав, в таком чуждом ему деле готовый принять совет соратника, послушался его. И впрямь было бы хорошо побыстрее пристроить Улебову вдову и тем утишить мстительный пыл. Если бы Правена – главная, кого обездолила Улебова гибель, – нашла себе новое счастье, родичи поуспокоились бы, оставили это дело в прошлом и бросили искать виноватых. Забота о братовой вдове заткнула бы рты желающим его винить. Но упрямая девка не желала себе добра. Сразу видно – дочь рабыни!

Правена осталась на месте, кипя от гнева. Она видела, как Болва, следуя за Святославом, оглянулся и бросил на нее сожалеющий взгляд, но это только усилило ее негодование. Он, значит, думают, что она продаст память мужа за новое замужество и приданое! И кто ее склоняет к этому – сводный брат убитого, князь! Тот, в чьей чести – честь всей Руси, южной и северной!

Они были правы – Бер, Малфа, Сванхейд и прочие, кто молчаливо сомневался в желании Святослава мстить. Он не сделает этого. Уж как он прикидывался, будто желает ей добра! Правена достаточно знала Святослава, чтобы понимать: он был с ней настолько любезен, насколько вообще мог. Но все это служило лишь той цели, чтобы усмирить ее и отвлечь от мысли о мести. Что мешало ему сказать ей – «да, я отомщу»? Ведь это первое, главное добро, которое она и ребенок от него ждали!

Святослав и Болва уже скрылись в стороне причала, где их ждала лодья из Новых Дворов с отроками-гребцами, а Правена все не решалась сойти с места. Но чувствовала, как гнев оживил ее, наполнил жилы огнем, почти выжег скорбь и тоску. Былая пустота исчезла – у нее появилась цель, и эта цель придала ей сил. Дух Улеба ждет мести – она сделает для этого все, что в ее стлах. Тогда муж ее порадуется на том свете – и своей восстановленной чести, и ее любви, не кончающейся с жизнью.

Назавтра Правене снова предложили ехать в Киев – на этот раз Лют Свенельдич. Ему тоже казалось очевидным, что молодая вдова захочет вернуться в родной город, в отчий дом, тем более что есть такой удобный случай – дядя мужа довезет в сохранности. Правена даже усомнилась: отдаваться под покровительство Святослава она не желала, но против Люта ничего не имела.

– Но как же дитя мое, как же Ута? Обидится она, если я так и исчезну, с нею не простившись.

– Эх, мог бы я задержаться! – Лют качнул головой. – Поехал бы с тобой к Уте, забрали бы дитя… Но не могу. Он сказал, чтобы я вперед его дружины шел.

О Святославе в доме Сванхейд говорили безлично, не называя прямо, и в этом сказывалось всеобщее недоброжелательство.

– Я хотел ведь задержаться, – продолжал Лют, – да он, видать, боится, что я, коли останусь здесь, то мигом на поиски пущусь… тех, кого он вовсе сыскать не хочет.

– Но мне-то он не запретит, – с упрямым вызовом подхватил Бер. – И меня с собой не увезет. Разве что связанным. Можете на меня положиться. Как только он уберется восвояси…