Альберт Павлович поглядел на меня в высшей степени снисходительно.

— Во-первых, не Лебеда, а уже Стройнович. Во-вторых, адмиральский внучок сам по себе капитан третьего ранга и отвечает за взаимодействие адмиралтейства и ОНКОР.

— Так вы в курсе! — догадался я. — И неужто нет желания эту вздорную тётеньку подсидеть?

Куратор покачал головой.

— Не поможет. Родители этих чад разумные люди и шум поднимать не станут. Не та обстановка в стране, не та политическая ситуация. Привлекать к себе внимание… — Он вдруг осёкся, вскинул руку и обернулся. — Молодой человек! Отмотайте на полминуты назад! — И уже мне: — Помолчи!

Мягкое и округлое его лицо заострилось, наблюдать за происходящим на экране Альберт Павлович не стал и смежил веки, весь словно обратился в слух. А вот я смотрел во все глаза, желая понять, что именно упустил.

Изгнанные с собрания барышни двинулись на выход, вслед за ними поспешили сочувствующие, а вставшая за кафедру Софья Лемеш принялась клеймить распущенность, моральное разложение и разврат, давно ставшие в студенческой среде нормой. Когда она выдохлась и взяла паузу, из зала выкрикнули:

— А как же стратегия наблюдательного совета по увеличению рождаемости?

Вопрос был задан явно в шутку, но проректор завелась с пол-оборота.

— Пришло новое время, и мы больше не будем потакать развратникам и декадентам! Мы вычистим всю эту гниль из власти, вне зависимости от былых заслуг и занимаемого положения! Женщина — это не объект сексуального вожделения и не инкубатор, а в первую очередь личность!

Дальше она ещё пару минут разглагольствовала о нравственности и всём таком прочем, но Альберт Павлович к этим сентенциям уже особо не прислушивался, сидел и улыбался, думая о чём-то своём.

— Как же часто люди упускают самое важное! — заметил он, когда кинохроника подошла к концу и экран вспыхнул белым прямоугольником. — Об этом мне рассказать не посчитали нужным. — Он встал и двинулся к проектору. — Молодой человек, я позаимствую у вас плёнку на какое-то время…

Роман заспорил было, вот только Альберт Павлович не спрашивал разрешения, он лишь поставил студента в известность и очень скоро уже убирал бобину в портфель. Когда мы вышли из просмотровой, я спросил:

— Покажете запись ректору?

Альберт Павлович фыркнул.

— Смысла нет. У Софьи Сергеевны связи в комиссариате науки, с этим приходится считаться.

— Тогда зачем вам плёнка?

— «Мы вычистим всю эту гниль из власти, вне зависимости от былых заслуг и занимаемого положения», — с выражением процитировал куратор и повторил: — Мы вычистим. Вне зависимости от положения. — Он улыбнулся. — Видишь ли, Петя, какое дело: стратегия наблюдательного совета зиждется на постановлении соврескома. Политика по увеличению рождаемости среди населения особой научной территории вообще и операторов в частности утверждена на самом верху. И тут такое. Вычистим! Попахивает заговором.

Я озадаченно хмыкнул. Альберт Павлович посмотрел на меня и покачал головой.

— Сама по себе плёнка не значит почти ничего. Весь вопрос в том, как эту карту разыграть. В каком свете и кому информацию преподнести. Начнём с разбора на парткоме, а так — кто знает? Возможно, этим делом даже госбезопасность заинтересуется. — Он подмигнул и посмотрел на часы. — Свободен сейчас? Может, пообедаем?

— Увы, пора бежать, — покачал я головой. — Дома как?

— Всё хорошо.

— Лизавете Наумовне — привет! — отсалютовал я на прощание и поспешил в студсовет, хотя с куда большим удовольствием составил бы компанию куратору.

Честно говоря, оказывать содействие своим преемникам в дисциплинарном комитете желанием отнюдь не горел, но тут уж ничего не попишешь: и обещал, и мало ли какая ответная услуга в будущем понадобится? Да и общее дело делаем.

Но, сказать по правде, занимались Митя и Сергей какой-то ерундой и разбирать бумаги перестали только после моей угрозы плюнуть на них и уйти.

— Зашиваемся просто, — пояснил ассистент Альберта Павловича.

— Давайте короче! — потребовал я, взглянув на часы. — Бежать пора!

Митя порылся в ящике стола и протянул мне визитную карточку.

— Вот, фотоателье «Улыбка». Сходи и осмотрись, съёмку у них закажи. Только обязательно сегодня сходи, не тяни.

Я взглянул на адрес, сунул картонный прямоугольник во внутренний карман пиджака и опустился обратно на стул.

— Излагайте! — потребовал после этого, а когда парни озадаченно переглянулись, усмехнулся. — Внятно, чётко, с расстановкой. Что, зачем, почему. Чего вы вообще к этому фотоателье прицепились? На какой результат рассчитываете?

Сергей Брак зажал лицо в ладонях, потом вздохнул.

— Мы уверены, что ту злосчастную плёнку с гипнокодами сварганили именно там. Но наружное наблюдение ничего не дало, его сняли.

— Такое впечатление, кто-то засветился, и они на время свернули деятельность, — пояснил Митя.

— На время?

— Ага. Пару дней назад по рукам начал ходить новый гипнокод. Тоже с подковыркой и, судя по всему, эту сборку сварганил тот же самый разработчик, что и ту.

Я понимающе кивнул.

— Городец вам людей больше выделить не может, а вы в фотомастерской уже примелькались, поэтому идти туда мне, так?

— Так, — подтвердил это предположение Митя.

— А смысл? Ну потолкаюсь я там, дальше что?

Парни посмурнели, но Сергей Брак от своей идеи отказаться не пожелал.

— У тебя чувствительность повышенная — может, уловишь что-то такое…

Он неопределённо повертел в воздухе пальцами, я вздохнул и потребовал:

— Деньги гоните! Вам на оперативные расходы выделяют, точно знаю.

Сергей помялся немного, но всё же вручил мне десятку.

— Только под отчёт. Квитанцию принесёшь.

Я не удержался от ухмылки.

— Вот на этом вы и спалились! Ну сами посудите: какой студент дубликат квитанции просить станет?

— Да ну тебя! — отмахнулся Митя.

— Скажите лучше, вы по этой фотомастерской информацию запрашивали? Кто владелец, какие у него связи?

— Георгий Иванович подбирал материалы, — подсказал Сергей. — Можешь у него спросить.

Я взглянул на часы и покачал головой. Нет, уже точно не успеваю.

— Всё, бывайте! — отсалютовал на прощание и рванул к проходной.

Пропуск на имя Виктории Вран уже был выписан, так что мне оставалось лишь встретить барышню и препроводить её на консультацию к Федоре Васильевне, а после сдать в подготовительную группу. Всех дел — на час, а дальше можно будет и фотоателье посетить.

Вику привезли на всё том же автомобиле, только сегодня за рулём сидел не секретарь её папеньки, а шофёр. Я предупредительно распахнул заднюю дверцу машины, и сразу понял, что на глаза проректору по кадрам нам лучше бы не попадаться. Сарафанчик девицы был, прямо скажем, не слишком длинным.

— И куда теперь? — поинтересовалась Вика, вручив мне сумку, надо понимать, со сменной одеждой.

— Прямо! — указал я на входные двери.

Девица мигом ухватила меня под руку.

— Веди, мой герой!

Ну я и повёл. Федора Васильевна оказалась на месте, я представил ей Вику, и взгромоздился на подоконник с учебником, где и провёл следующие полчаса в тишине и спокойствии. Криков из кабинета не доносилось, и никто с грохотом не распахивал дверь, что радовало просто несказанно. Но расслабился я слишком рано.

— Линь! — обратилась ко мне Федора Васильевна, выйдя с Викой в коридор. — Приведёшь её завтра в спорткомплекс на вечернюю тренировку. И сам приходи. Хватит уже филонить!

Я лишь тяжко вздохнул. Некого теперь винить кроме себя самого, раз уж язык за зубами не удержал.

— И чем мне эта йога поможет? — спросила Вика, когда мы двинулись к спорткомплексу, где занимались подготовительные группы. Если прежде моя спутница с интересом разглядывала студгородок, то сейчас ей это занятие определённо наскучило.

— Всё от человека зависит. Мне помогла.

— А ты долго занимался?

— Два года.

— А до инициации?

— К сожалению, нет.