Аркадий высадился на сушу уже после того, как стены Темрюка были очищены от защитников. Стараясь не вступать в красные пятна на земле и не застывшие ещё кровавые лужи на камнях, он поднялся на привратную башню полюбоваться результатами обстрела.

Напалмовые боеголовки во всех местах падения вызвали пожары, ещё не погашенные. А вот разрывные оказались менее действенными, дома, в которые они попали, судя по всему, не разрушились. Ему не удалось обнаружить ни одной полной развалины, как он не вглядывался.

«Вот тебе раз. Порох менее эффективен, чем напалм, точнее, его заменитель. Примитивный, кстати, и куда менее действенный, чем оригинал двадцатого века. Закладывать в ракету больше пороха? Тогда придётся переделывать боеголовку. То есть фактически всю ракету. А её и в нынешнем виде совершенной никак не назовёшь. Да и невыгодно это. Сюрприз, однако».

Аркадий опустил бинокль и осмотрел превратившийся в поле боя город. В отсутствие оптики картина выглядела далеко не так однозначно, многое рассмотреть невооружённым взглядом было невозможно. Порадовавшись своей удаче, что прихватил его с собой, Аркадий повернулся и отдал прибор джуре. Не своему, кстати, а выделенному специально для хранения артефакта иных времён. Оптика двадцатого века произвела на атаманов сильнейшее впечатление, все они хотели иметь такую. Под это желание попаданцу удалось протащить постройку большой стеклоплавильной печи, ударными темпами возводимой пленными черкесами. Благо дешёвого и качественного топлива на Дону было много. Угольные копи, также руками невольников, рылись сразу в трёх местах.

Попаданец поморщился. Распространение рабского труда в создаваемой державе его не радовало. Известно, к чему это приводит. Но что поделаешь, если казаки пачкать руки работой принципиально не желают? По крайней мере, той, которая не относилась к военному делу. Надежду на улучшение ситуации в будущем давал приток иммигрантов из земель, оккупированных поляками. Далеко не все новички жаждали воинской доли. Многих разбойная судьба пугала, они предпочли бы продолжить свои прежние занятия, в основном земледелие. Впрочем, среди беженцев были и ремесленники, и православные священники и монахи.

До стены, на которой находился попаданец, доносились крики уничтожаемых черкесов (плач и визг женщин наводит на мысль, что запрет на изнасилование соблюдают не все штурмующие), воинственные вопли казаков, беспорядочная стрельба (с моря высадились, в основном новики и молодыки, с весьма посредственной стрелковой подготовкой, у черкесов огнестрела почти совсем не было). Шум битвы постепенно отдалялся. Аркадию показалось, что уж очень медленно. Да, вполне возможно, что не показалось.

Если в войске, штурмовавшем Темрюк с суши, новичков было меньше трети, то с моря не имевших боевого опыта было как бы не три четверти. Васюринский всё сокрушался, что раньше казаки так плохо подготовленных бойцов в бой не бросали. Что поделаешь, с захватом побережья Северного Кавказа стоило поспешить, а опытных воинов катастрофически не хватало. Немного улучшил положение указ царя о разрешении переезда на Дон охочих, продавленный князем Черкасским. Из Великороссии ехали в основном люди знающие, с какой стороны надо держать саблю. Но в свете предстоящих войн с мощными военными машинами Османской империи и Речи Посполитой населения, опять-таки, было мало в крайней степени.

«Проблемы, проблемы, проблемы… Чтоб им!.. То же стекло, когда его выплавят, скорее всего, будет мутным, для оптики непригодным. А как варить прозрачное стекло, знает только бог и ремесленники в Европе. Хоть налёт на Мурано[58] организовывай! Только нам Венеция скоро будет важным союзником, так что, даже если бы такой налёт был возможен, совершать его нельзя. Срочно надо вербовать специалистов в Германии. Там сейчас совершенная жопа, если немного приврать о безопасности наших земель, можно навербовать много ремесленников. Да где их селить? Нависающие над Доном и Запорожьем ногайские орды нормально жить не дадут никому».

Изменение звуков с поля боя отвлекло Аркадия от раздумий. Медленно отдалявшиеся, они теперь приближались, причём быстро. Он завертел головой, пытаясь определить, что и где случилось плохого. То, что неожиданный поворот в сражении – не к добру, попаданец не сомневался.

Вдруг ставшее невероятно чутким ухо выловило, что казацкие вопли из города звучат не воинственно, а скорее, панически.

– Юрко, – обратился он к стоявшему рядом «биноклевому» джуру. – Сбегай-ка на пристань, там стоит охрана каторг. Скажи её командиру, что дела оборачиваются плохо. Пускай гонит всех, кто есть, к воротам, а то черкесы вырвутся к морю и пожгут к чертям собачьим все наши корабли. Беги!

Сообразительный паренёк рванул, будто кто ему пятки подпалил. Аркадий и сам поспешил спуститься к воротам. На других, как известно, надейся, а сам – не плошай!

Понёсся вниз по лестнице, перескакивая через ступени, несмотря на риск сломать при этом себе не только ноги, но и шею. Успел вовремя, раньше беглецов, благо торчал невдалеке. Из стоявшего при воротах десятка выглядел встревоженным их командир, казак с обильной проседью в бороде и шевелюре. Его подчинённые, совсем юные ребята, беззаботно трепались о чём-то своём и удивлённо уставились на вылетевшего на них попаданца.

– Закрывай ворота на засов! Скоро здесь черкесы будут! – крикнул попаданец. Переводя дыхание, он прикинул боевые возможности десятка. Они были очень скромными. Вооружением стража воображение не поражала. Вообще-то даже бежавшие из Малой Руси хлопы нередко имели самопалы (изготовленные местными умельцами ружья с кремнёвыми замками ударного типа), но на безопасное место поставили наименее вооружённых. По-настоящему, по-казацки, из них был вооружён только десятник. Длинноствольное янычарское ружьё, три пистоля за поясом, кривая, персидского типа, сабля. Скорее всего, ему же принадлежала и прислонённая к стене укороченная пика. В связи с особенностями ведения боя казаки популярные в Европе длинные, до четырёх с половиной метров, пики не использовали. Из-за возов удобней было работать более короткими копьями в полтора-два метра длиной. Остальные имели кто топор, кто прадедовских времён, если судить по ножнам, саблю… Огнестрельного оружия больше ни у кого из них не было. Одно хорошо, длинномерное оружие было ещё у троих. Двое, похожие друг на друга, высокие и плечистые (полтавские хлопцы, много похожих там видел), имели переделанные для боевого применения косы, а один, как пить дать, бульбаш – основательную, судя по перекладине, охотничью рогатину.

– Ну, что стоите?! – мгновенно отреагировал на изменившуюся ситуацию именно десятник. – Адриан, Панас, быстрее, быстрее! Прикрывайте створки! Закладывайте засов!

Он полностью развернулся к своим подчинённым, подкрепляя свои слова энергичными жестами. По нетвёрдой походке, с прихрамыванием на обе ноги и не полностью разогнутой спине Аркадию стало ясно, почему явно опытный воин оставлен в тылу.

«Как бы не радикулит с артритом в придачу. Естественное состояние для любителя морских круизов на чайках и стругах. На хрен славные традиции! Не в смысле – больше не будем грабить. Просто будем плавать на шхунах и фрегатах».

– И пошли кого-нибудь посообразительнее на галеры за пиками или хотя бы баграми. А то налетят всадники и порубят нас, как хозяйка капусту на щи. С запасом, пикинёры сейчас набегут, чтоб им! – Аркадий мотнул головой в сторону приближавшихся из города криков.

И опять командир стражи отреагировал мгновенно.

– Что, волчья сыть, столбами стоите?! Тихон, Григорий, бегом на галеры, скажите, враги идут, пики и багры нужны. Бегом, бегом! Чтоб одна нога здесь, а другая уже там. Пошли!

Пока рослые, светловолосые, поморского типа парни исполняли приказ, протискивались через калитку – ворота были уже закрыты – Аркадий вспомнил, что вроде бы видел что-то пикоподобное, проскакивая через башню. Он подошёл к десятнику.

– Слушай, когда спускался по лестнице в башне, вроде бы краем глаза заметил что-то похожее на пики. Пошли кого-нибудь и туда.