Аркадий порадовался про себя, что казаки, в отличие от современных им европейцев, почти все умели плавать. Ну и тому, что его неудачный проект развалился окончательно после самовольной, без согласования с ним, перестройки. Иначе ребята имели бы право предъявлять ему нешуточные претензии. Узнав, что незадачливые мореплаватели, ни в коей мере не смущённые своей неудачей, пришли за советом, как построить новый тримаран, стал энергично их отговаривать. Намучившись в своё время с этим судёнышком, он окончательно решил для себя, что без более прочных материалов, чем дерево, строить скоростное многокорпусное судёнышко – авантюра. Торжественно пообещал им, что, когда будет у казаков глубоководная бухта, он поможет им построить нормальный корабль с самой большой скоростью. Потерпевшие кораблекрушение согласились с большим трудом. Им хотелось немедленно и сразу, причём именно тримаран. Пришлось прибегнуть к своему колдовскому авторитету, заверив, что из-за чёртовых происков, даже если залить новый корабль святой водой, он всё равно плавать не будет.

Жнивень 7146 года от с. м. (август 1637 года от Р. Х.) Азов

Спина болела, будто эти дни он под плёткой надсмотрщика пропалывал поле, а не возился, сидя, между прочим, с корпусами ракет и особо с боеголовками. Аркадию так и не удалось найти положения, в котором несложный и не супертяжёлый труд по герметизации ракетных составляющих не перенагружал мышцы спины. Всё это они проводили вдвоём со Срачкоробом – доверять её кому-нибудь ещё попаданец опасался. Как известно, если хочешь, чтоб было сделано хорошо – делай сам. Во избежание проколов в конце дня Аркадий и Юхим тщательнейшим образом проверяли работу друг друга. Слава богу, не приходилось самим делать детали, изготовляли все отдельные части и собирали их в разгонный блок и боеголовку другие люди. Удалось-таки наладить нечто вроде примитивной мануфактуры с разделением труда.

Руки делали своё дело, глаза внимательно присматривали за ними, а в голове крутились вероятные варианты развития событий, если интрига сработала полностью как задумывалось, сработала частично или провалилась.

«Н-да, вариантики-то получаются неравноценные. Если не с катастрофической разницей для нас, то с болезненно значительной. Уж очень многое поставлено на древнюю сплетню и, пусть вполне вероятное, но предположение. Не знание. А человек, как известно, предполагает, бог же над этим смеётся. Ну, положим, на смех небожителя можно и забить, да как бы не пришлось нам, планировщикам, плакать. По пути на рабский базар в Кафе или Стамбуле».

Понимая, что для Срачкороба день, прошедший без хохм, прожит зря, Аркадий поднатужился и вспомнил несколько хохм из своего времени. Москаль-чародей опасался, что монотонная работа подвигнет друга на совсем уж дикую выходку с тяжёлыми последствиями. Оставалось надеяться, что незамысловатых шуток над джурами и разнорабочими ему для разрядки будет достаточно.

Вся казацкая флотилия готовилась к большому походу. К великому сожалению старшины, султан, как пришитый, сидел в Стамбуле. Вместе с основной часть корпуса капыкуллу, что делало поход на османскую столицу самоубийственной авантюрой. Учитывая, что в следующем году он лично должен был возглавить армию под Багдадом, нетрудно было вычислить начало его похода туда – ранняя весна тридцать восьмого года. Идти с большой армией в поход осенью или зимой – такого удовольствия врагам умница Мурад наверняка не доставит.

На совете подавляющим большинством решили пока к Стамбулу не плавать, не дай бог султан разозлится и передумает, пойдёт с войском на досаждающих ему казаков. Поэтому постановили идти всем флотом к черноморским берегам Валахии и Болгарии. По донесениям агентуры в порту Мангалии скопилось много хлеба, который уже начали перевозить в османскую столицу. Оставалось пожалеть, что объёмистый флейт достроить до зимы вряд ли удастся. На стругах много не увезёшь, да и галеры для грузовых перевозок – не самые подходящие суда. Кормить же резко увеличившееся население Придонья зимой было нечем.

У казаков была масса примет и предубеждений, руководствуясь которыми они отправлялись в походы. Некоторые, в частности, нежелание запорожцев брать в море священников, выглядели безобидными причудами. Другие смотрелись аргументированными, к примеру, начинать поход в безлунную ночь. Ведь им раньше необходимо было пройти мимо турецкой стражи. Сейчас этот обычай явно потерял актуальность, но сколько же нервов и сил стоило Москалю-чародею убедить в его устарелости атаманов… вспомнить страшно. Очень кстати пришлась слава колдуна.

Посомневавшись, Аркадий всё-таки сделал небольшой перерыв. Вышел во двор и помахал руками и ногами, принципиально не обращая внимания на боль в спине. Начальников над ним не было, приходилось заниматься самоконтролем. Забавно, но в данном случае это его не радовало. Обмануть можно любого начальника, разыграть трудовой энтузиазм, потихоньку филоня при этом. Но делать вид, что работаешь, перед собой бессмысленно. Приходится зажимать самого себя в жесточайшие тиски и, преодолевая боль и природную лень, пахать, как папа Карло. Самое обидное, что и расслабиться после работы почти невозможно. Про кино и телевидение, радио и музыкальные записи можно забыть навсегда, развлекательной литературы у казаков не существовало, они обходились байками у костра и песнями лирников, попаданцу совершенно не интересными. От выпивок приходилось воздерживаться, утренняя головная боль и дрожащие руки – не лучшие помощники при важной работе, требующей предельного внимания. Оставалось терпеть, в надежде скоро выплеснуть накопившееся неудовольствие на турок. Должен же кто-то ответить за его мучения!

Гонец с Полтавщины прискакал в Азов ближе к вечеру. О его прибытии и вести, которые он принес, доложил посыльный от Петрова. Запыхавшийся русый паренёк сообщил очень неприятную новость. Большой чамбул из Дивеева улуса, тысячи три всадников, легко прорвал дозорную пограничную цепочку запорожцев и рассыпался по южной части края, убивая, насилуя, грабя, поджигая всё, что не могли утащить. Эта ногайская орда официально находилась в подчинении крымского хана и не выходила из-под его руки. Но хан, призвавший запорожцев в союзники, далеко, да и сильно занят, мужчин в орде осталось достаточное количество, вот и не выдержали ногаи, решили заняться привычным делом. Карательные отряды, измывавшиеся над крестьянами, парировать нашествие не сумели. Не на то были заточены. Татары же успешно избегали стычек с панами.

Привычно разбившись на небольшие отрядики, людоловы прочёсывали все местности, пригодные для передвижения конницы. Горожане позакрывались в своих местечках, не без оснований надеясь на защиту стен. Туда же стремились попасть и селяне, прихватившие с собой нехитрый свой скарб и скот и молящиеся о сохранности наспех спрятанного урожая. Однако далеко не всем это удавалось. Настигнутым в пути или понадеявшимся на авось и оставшимся в селах, попавших под налёт людоловов, пришлось плохо. Стариков и малых детей, не способных перенести тяжёлый путь до рабских базаров, убивали сразу. Остальных беспощадно, не очень заботясь о сохранении им жизни, гнали на юг. Доходили до цели путешествия далеко не все. Чрезвычайно ценились красивые девушки, стоившие в Турции огромных денег, их даже не насиловали, берегли для османских гаремов.

Дивеевцы были ближайшими соседями донцов, не мог не встать вопрос об ответном ударе по их кочевьям. Не говоря о перехвате чамбула при возвращении его в степь. Особенно учитывая то, что несколько таборов формировались из русинов, жителей Малой Руси, и возглавлялись атаманами оттуда же. Кривонос, Богун, Гуня, Сирко не раз и не два требовали атаковать Левобережье Днепра, очистить русскую землю от свирепствовавших на ней панских карателей. В прошлые разы удавалось уговорить их потерпеть, благо дураков среди них не было. Срабатывала логика, просчитывать возможные последствия предпринимаемых действий атаманы умели на высоком уровне. Ногайская атака может переполнить чашу их терпения, без того не слишком объёмную, и они рванут, вместе со своими таборами, на защиту родной земли.