Литмир - Электронная Библиотека

Так они и познакомились, два человека, абсолютно разных и по складу ума, и по духовным наклонностям, но одинаковых в чём-то существенном. Возможно, в непредсказуемых поворотах судьбы…

Глава 3

Христя так комично заказывал пиво, что Алексей, наконец, улыбнулся и заговорил:

– Давно не сталкивался с представителями богемы. И, надо сказать, буду рад продолжению знакомства. В моей жизни, особенно в последнее время, явно не хватает такой непринуждённой, разухабисто-ироничной нотки.

– Вот-вот, – глотнув пива и облизнув кончики усов, озорно подмигнул художник, – в моей жизни, как ни странно, не хватает серьёзности. Всё идёт сикось-накось. Ирония аж брызжет! Бьёт по морде, а иногда и по заднице. Впрочем, поскольку я мыслю, значит, ещё существую… – философски высказался Христя и неожиданно задумался, не отрываясь от бокала.

Беседа затянулась. Они уже пили за счёт Лопушкина и не могли остановиться. По ходу выяснилась странная манера Христи вставлять в свою речь архаизмы. Оказалось, был у художника период, когда он увлёкся писанием икон.

– А тут без особого религиозного вдохновения не обойтись, – пояснял Христя. – Пришлось по церквям походить и к божьей литературе приобщиться. Библию осилил! – не без гордости высказался он. – Но чего-то мне не хватило… Пришлось оставить духовное занятие. А, вот, словечки приютились у меня, как ласточки в гнёздах под крышей. Даже не замечаю, как вылетают.

Откровения нового знакомого подействовали неожиданным образом на Алексея: на него нахлынули воспоминания. Опьяневший, взволнованный, он неосознанно приоткрыл своё: рассказал о безнадёжной фанатичной любви к Энн Уотсон.

– Фанатизм – это болячка, которая поражает людей с недостатком чувства настоящей красоты и банального юмора, не в обиду будет сказано, – отставил недопитый бокал и откинулся на стуле Христя. – В основном, сие есть напасть молодёжного толка. Но она излечивается просто: нужно только хорошенько пообщаться с бабёнками, особенно нашего, я имею в виду высокоинтеллектуального, круга.

– Я тебе верю, – печально усмехнулся Алексей. – Начнём прямо сейчас? У меня уйма времени, поскольку я снова безработный. Идти на стройку, на которой бьют и ломают кости, не очень-то и хочется.

– Естественно! Зачем тебе, с твоими задатками классической натуры, гнить среди пыли и грязи, вонючей земной и чисто людской, гнилой. Айда ко мне! В моей творческой берлоге сегодня большой сбор толковых и беспутных, гениальных и потерянных. В общем, весь цвет того, что ты обозвал богемой, а я бы ещё приписал – провинциальной. До столичной нам далековато.

Небо украсилось высокими перистыми, как россыпи гигантского пуха, облаками, и солнце умерило свой летний пыл, когда новые друзья покинули кафе.

Мастерская Лопуха Христи находилась в невзрачной пристройке к монументальному, сделанному из шлакоблока, частному дому на окраине города. Проживали и хозяйничали они вдвоём со стареньким отчимом (мать погибла два года назад во время аварии на металлургическом заводе, где работала инженером). Отчим – заслуженный пенсионер, передовик-металлург – был чрезвычайно увлечённым человеком. А увлекался представитель “передового класса” чтением книг фантастического жанра. Он так погрузился в вымышленный мир, так предался новым страстям и мыслям, что стал неадекватен. Отчего пасынок регулярно помещал “папашу Герасима” на лечение и отдых в психиатрическую лечебницу, расположенную в этом же районе. В данный момент отчим отсутствовал по выше указанной причине – отвлекался от фантастического чтива в “тихом” заведении.

В доме было пять комнат, то есть пространства для разгульных мероприятий хватало. Широкая натура Лопушкина и его повышенная коммуникабельность были востребованы сполна: у него в доме постоянно кто-либо проживал из друзей и знакомых. В данный момент их встретила привлекательная особа в коротеньком потрёпанном халате, с чудными тёмными глазами и копной жгуче-чёрных волос, которую можно было назвать причёской при наличии очень хорошего воображения.

– Леся! – широким театральным жестом, с почтительным выражением лица представил особу художник.

В ответ она мило улыбнулась и протянула худенькую ладошку. Алексей сразу отметил, что девушке шёл этот фривольный, разбойничий вид девочки-подростка.

– Рад познакомиться… – склонил голову парень.

– Когда собирается наш сброд? – непринуждённо спросил Христя, облизнув усы.

Леся взглянула на стену, где висели необычные часы. Циферблат красовался на животе полуголой красотки. Стрелками служили её удлинённые тонкие пальцы, а осью – аккуратненький пупок.

– Будут через час!

– А как у нас с порядком в доме? В смысле, наличие приемлемого беспорядка, чтобы было с чего начинать кутить.

– Пустая тара в сарае, объедки доедает кобель Яшка, пыль только в углах осталась… – в тон хозяину стала перечислять девушка.

Она вдруг раскраснелась, а на щеках появились шаловливые симпатичные ямочки. И Алексей поразился – Леся оказалась необычно привлекательной, оригинально красивой! Казалось, каждая часть её лица жила своей жизнью: она двигалась, изменялась в необычной гармонии с остальными сородичами и всё это создавало поразительный эффект девичьей привлекательности. При этом нос у неё был немного длинноват, скулы заметно выделялись, а губы… Вот, губы были пухлыми и алыми в меру. Но глаза!…

Слушая шутливый диалог, Алексей откровенно разглядывал Лесю и ощущал, как что-то тёплое, ласковое, будоражащее наполняет все клеточки тела, а голову окутывает сумеречным туманом. При этом пронзает острыми нервными импульсами и приятно покалывает в висках.

– Надеюсь, и мне работа найдётся? – очнувшись от нахлынувшего потока ощущений, обратился Алексей к девушке.

– А то как же! – игриво блеснули глаза.

Она тут же нагнулась, подняла с пола мокрую тряпку и торжественно вручила её расторопному парню.

За подготовкой к приходу гостей час пролетел незаметно. Впрочем, процесс, перекинувшись в мастерскую Христи, там и застрял. Алексей в искусстве разбирался слабо, тем более художественном, но поразился увиденным. Возможно, повлияло присутствие Леси. Ему всё казалось необычным, хотя многие работы Лопушкина были ни то что спорны, их вообще трудно было воспринимать. Этакий экспрессионизм, переваренный неординарной натурой провинциала. Однако Лесины глаза, их особые очертания и цвет, Алексей узнал в одном из “шедевров”. Очевидно, Христю они волновали одинаковым образом, как и любого другого мужчину, ценителя женской красоты.

Посреди мастерской на подставках громоздился неоконченный мужской портрет. Здесь царствовала классика, на первый взгляд. Но, присмотревшись, Алексей увидел, даже глазом непрофессионала, нарочитые искажения, которые придавали изображаемому лицу комичность шаржа.

– Это тот, толстозадый, – пояснил Христя. – Задница у него, как у моей тёти Клуши, в недавнем прошлом повара заводской столовой. Общественные харчи она готовила всю свою сознательную жизнь. Сию кормушку оставила только в силу невозможности исполнять обязанности из-за непомерного веса. Это к слову… А морда, как видишь, у него маленькая, хлипкая и ехидная. Ух!…

Художник пригрозил портрету пальцем и закрыл его тряпкой. В прихожей раздался скрежет, довольно громкий, перешедший в писк, а потом залившийся истерическим хохотом. Как пояснила Леся, это изобретение одного из знакомых Лопуха, некоего Митяя, слесаря фабрики игрушек. Производство детских забав давно обанкротилось, и бывший слесарь подрабатывал поделками и мелким ремонтом всего и вся. Вот и подарил другу оригинальный входной звонок-скрежет-хохот.

“Сброд” Христи собрался довольно споро и надо сказать пунктуально. Алексей только успевал хлопать глазами – такой разношёрстности в одежде, причёске, и во всём внешнем облике прибывающих молодых людей он ещё не видел! Но и среди этого человеческого разнотравья, выделялся длинный парень с выбритой начисто головой и с чёрной повязкой на левом глазу. Казалось, пират Карибского моря явился собственной персоной. Именовался он соответственно – Корсаром.

5
{"b":"901347","o":1}