– Кто таков и что тут забыл? – с раздражением выпалил начальник, подчёркнуто чётко выговаривая слова.

По разгорячённому виду вошедшего, Бараян сразу почувствовал: что-то здесь не так. Да и охранники не могли без предварительного уведомления впустить постороннего. Начальник внутренне напрягся и свободной рукой машинально полез под полу пиджака.

Алексей лишь на секунду замялся и уверенно, с вызовом, ответил:

– У нас всё-таки не горы и не восемнадцатый век: девушек воровать нехорошо…

Услышав голос Алексея, Леся обернулась. В её глазах проскочила гамма разнообразных чувств: неверие, удивление, восторг и страх…

– Ты жив… – пролепетала она и пошатнулась, чуть не лишившись чувств.

Бараян соображал быстро: жизнь давно научила ускоренно работать мозгами. Он вспомнил недавний звонок Ловчего и свою команду – убрать нечаянного защитника строптивой артистки. “Вероятно, это он… Не добили или ловко притворился, гадёныш!” Барин давно считал себя в этих местах хозяином, которому дозволено всё. Убить неугодного человека – почитал за шарм, который и создал ему “чёрный” авторитет в городе. Заметать следы преступлений – отработанная до мелочей процедура. Поэтому он, не колеблясь, выхватил “Макаров” и разрядил его в Алексея.

Парень согнулся с перекошенным лицом. Крик застрял у Леси в горле… А Бараян вальяжной походкой направился к перилам балкона, чтобы вызвать охрану. Но Ловчий и Резак, услышав выстрелы, уже бежали по лестнице. За ними спешил, отдуваясь, тучный охранник ворот.

Они появились в помещении, когда Алексей уже пришёл в себя, а Леся облизывала высохшие губы и мелко дрожала, сжимая ладонями бледное лицо. Увидев Алексея, Ловчий оторопел… Он настолько растерялся, что не знал, как себя вести: рука так и застыла подмышкой, где хранился пистолет. Резак тоже непонимающе остановился за напарником, и только тучный охранник, отдышавшись, увидев спокойное, уверенное лицо Барина, спросил:

– Всё в порядке, шеф?

Бараян хотел ответить, но стоявший на ногах, светлеющий глазами Алексей, привёл и его в полное замешательство. Начальник широко раскрытыми глазами уставился на рваные, красноватые дырки на куртке парня и непроизвольно вытянул шею от крайнего изумления.

– А… У тебя лёгкий бронежилет? Так бы и сказал. Может, поделишься?

Он вплотную подошёл к Алексею. Тот уже полностью выпрямился и, мельком глянув на Лесю, проделал невероятное – схватил начальника за шею, резко наклонил вперёд и коленкой произвёл в челюсть удар, которому позавидовал бы и профессиональный спортсмен боёв без правил. В глубоком нокауте Барин завалился на пол. Круто развернувшись, с выражением отчаянного бешенства Алексей грозно прорычал остальным:

– Стоять на месте! Иначе порешу!

Такой смелости, доходящей до безумства, он в себе никогда не замечал. Решительный, бескомпромиссный вид Алексея подействовал на охрану должным образом: они вопросительно-испуганно переглянулись. Тучный полез было за пазуху, но остановился, увидев угрожающее движение Алексея. Охранник сообразил, что происходит нечто из ряда вон выходящее и решил не торопиться.

– Вот и хорошо… – примирительно выдохнул Алексей. – Мы уйдём, а вы не дёргайтесь, дабы избежать личных проблем.

Когда они с всхлипывающей Лесей уже опустились на первый этаж, Барин пошевелился. Сподручные вышли из оцепенения и кинулись к нему. Общее мнение высказал Ловчий:

– Похоже, кент из ФСБ. Доходят слухи, там появились новые средства защиты.

– С этими ребятами лучше не связываться, – поддержал Резак.

– Ну, и дела… – вытер вспотевший лоб тучный охранник, и стал помогать поднимать начальника с пола.

Виталий Параноев в своём немногочисленном окружении слыл человеком “не от мира сего”. Очевидно, вся его жизнь, начиная с рождения, старательно выстраивала такой оригинальный, достаточно редкий тип.

Нашла его, в младенческом оголённом состоянии, тётя Груня, грузная, умеренно непьющая, одинокая женщина, и не в капусте, как водится у нормальных людей, а в мусорном баке.

Женщина привычно спешила на работу. Лучи утреннего солнца назойливо слепили глаза из-за обшарпанного угла дома. Два полудиких щенка с добродушным урчанием баловались на травке газона. Требовательное: “У-а!” – донёсшееся из глубины ржавой громадины, сначала поразило женщину, а потом заставило проявить осторожное любопытство. То, что увидела, вызвало кратковременный шок – среди объедков, пакетов, пивных бутылок и прочего мусора, махал ручками и ножками посиневший от утренней прохлады младенец!

Стойкое одиночество Груни решило судьбу найдёныша. Женщина не стала привлекать правоохранительные органы, организовывать поисковые мероприятия и, проявив настойчивость, собрала необходимые для усыновления документы. Окрестила малыша Виталиком и с радостью, в меру сил и возможностей, принялась его растить и воспитывать.

Мальчик рано приобщился к чтению. Благодаря упорству мачехи, он уже в пятилетнем возрасте читал получше любого школьника начальных классов. Естественно, основными книгами были сказки, самые разные: от народных русских – до современных немецких, английских, шведских… Они переваривались в душе и голове Виталика своеобразно, создавая причудливую смесь. Главное, что и определило его взрослую сущность, он, как и положено ребёнку, верил в их правдивость. Даже когда Груня говорила, что сказки – это выдумки, хотя и поучительные, Виталик серьёзно парировал:

– Разве можно придумать того, чего не было?…

Такой вопрос ставил мачеху в тупик: не могла она толком объяснить способность людей фантазировать. А мальчик продолжал, видя замешательство матери:

– Я сам слышал, как кошки разговаривают. Даже видел Карлсона на крыше соседнего дома. Он так гудел пропеллером, что в ушах звенело.

Груня улыбалась и только разводила руками.

Когда мальчику подоспело время идти в школу, его жизнь опять перевернулась в крутом вираже: однажды мама Груня не пришла за ним в садик. Воспитательница, досидев с ребёнком дотемна, отправилась к нему домой. Груни на месте не оказалось, и огорчённая работница детского садика вручила Виталика соседке. Подошла ночь, мачеха так и не появилась, и соседка вызвала милицию. Потом были поиски… безрезультатные. Так Виталик попал в милицейский детский приёмник.

Ознакомительная беседа с молодым инспектором, симпатичной брюнеткой, Кларой Семёновной, предрешила судьбу мальчика.

– Что ты умеешь делать? – мягко спросила она.

Ребёнок поводил глазами, осмотрел комнату с решётчатым окном и серьёзно сказал:

– Я могу всё. Только не сам, с помощниками.

– Какими?

– Они меняются. Сейчас дружу с отставным солдатом Иваном. Он поможет мне варить кашу из топора… Топора у меня нет, а, вот, молоток есть в кладовке у мамы Груни. Там ещё крыса Машка живёт. Мы с ней лук чистили для картошки… толчонки.

Если бы это был не ребёнок, Клара Семёновна возмутилась бы, а так, глядя на сосредоточенное, серьёзное детское лицо, еле сдержала смех. Однако, после упоминания крысы, не удержалась и расхохоталась. А мальчик невозмутимо продолжал:

– С вороной Гертой мы собирались слетать на север за настоящим мороженым. Теперь не знаю… Мама не приходит… Наверное, Соловей-разбойник стал шалить… Забрал её в служанки…

Инспектор перестала смеяться и вдруг предложила дрожащим от волнения голосом:

– А давай ты поживёшь у меня, пока мы ни заберём у разбойника твою маму?

– А пшено у вас есть?

– А как же, – блеснула глазами незамужняя женщина.

– Топор я знаю, где достать. Мы такую кашу с Иваном сварганим!

Эту ночь Виталик спал на новом месте, в новой кровати, после чтения сказок Андерсена. Ему снились прекрасные феи, которые обещали расправиться с Соловьём-разбойником и освободить из его когтистых лап маму Груню. Но сказка не стала былью: мачеху так и не нашли, а Виталик остался на попечении у Клары Семёновны. Тут и в школу пошёл.