Я гладила себя по плечам, шепча молитву, но это совсем не помогало. Мне хотелось выскочить из комнаты и бежать, куда угодно лишь бы подальше отсюда.

Шорох со стороны грубо сколоченного комода заставил меня вскочить с постели и выскочить за дверь, путаясь в слетевшей с кровати белоснежной простыне.

Я бежала шлепая босыми ногами по холодному каменному полу.

Сердце глухо билось, кровь приливала к вискам и болезненно стучала в затылке. Воздуха отчаянно не хватало, мелкие камешки впивались в голые ступни, пока я бежала не разбирая дороги, напуганная чем-то.

– Агата?

Голос преподобного раскатистым эхом отразился от каменных стен, я споткнулась, больно упав на одно колено. Зашипела от боли, потерев колено, обнаружив разбитую коленку.

– С-святой отец? Простите, я…

– Все хорошо? Ты выглядишь напуганной, – он подошел ближе и протянул руку.

Его янтарные глаза, пронзительные и в то же время успокаивающие, встретились с моими глазами

На мгновение показалось, что мир закружился вокруг меня, а затем я замерла, схватившись за его руку. Скользнула взглядом по его телу, всё ещё одетом в в рясу.

– Я…м-м-м, – замялась.

– Тебя что-то напугало? Ночные кошмары? Вот, – он накинул на мои плечи мантию, – не стоит разгуливать в ночной рубашке, – совсем беззлобно улыбнулся, обнажая идеально ровные резцы.

– Да, ночной кошмар, извините.

– Я тоже их вижу, Всеотец испытывает нас. Могу предложить тебе травяной чай, чтобы остаток ночи прошел спокойнее.

– Благодарю, святой отец, но…

– Ты нисколько не обременяешь, – как будто прочитав мои мысли, произнес он.

Его мантия хранила тепло и аромат зеленого чая, дыма благовоний. Я обняла себя за плечи и долгожданное спокойствие наступило.

Отец Доминик вставил ключ в дверь своей комнаты, и звучным, но одновременно тихим голосом пробормотал себе что-то под нос.

– Посидишь здесь, пока я схожу за чайником?

Я хотела покачать головой, но взяла себя в руки и кивнула. Жестом он указал на кресло возле письменного стола напротив кровати. Я опустилась в него, подобрав ноги, укрыв их его мантией.

Отец Доминик вернулся скоро, держа в руках наполненный чайник, который поставил на небольшую комнатную печь.

– Голодна?

Я широко раскрыла глаза и проговорила:

– Святой отец, но ведь грех чревоугодия особенно силен ночами, так стало быть…

– Не волнуйся так, я просто предложил, я не проверяю твою веру. Видел, что ты в трапезной не притронулась ни к обеду, ни к ужину. Решил, что после того, как ты успокоишься, стоило бы поесть, – улыбка слегка тронула уголки его губ.

– Нет-нет, не нужно. Спасибо, – я сконфуженно улыбнулась, поджав губы.

– Истязая свою плоть вне поста, ты лучше не сделаешь. Всеотец видит, что тебе тяжело, он пошлет нужное решение, просто верь, – он разлил напиток по кружкам и протянул одну из них мне.

– Я верю, – неубедительно отозвалась я, вперившись взглядом в плавающие чаинки, прежде чем отпить.

Когда я попробовала дымящийся чай из чашки, не могла не испытать восхищения от того, как восхитительно ароматы танцевали на языке. Отец Доминик, с его мудрыми глазами и нежной улыбкой, с удовольствием наблюдал за моей реакцией.

– А, я вижу, вы цените мою работу, сказал он глубоким рокочущим голосом и улыбнулся.

Я ответила на улыбку более робко, спряталась в кружке.

Я сделала новый глоток, вкус заплясал у меня на языке – землистые оттенки смешались с оттенками сладости. Это был действительно напиток, не похожий ни на один из тех, что я пробовала раньше. Чем больше я пила, тем больше чувствовала, как напряжение в плечах спадает, а разум проясняется, словно утренний туман, рассеивающийся под лучами теплого солнца.

– Нравится? – выжидающе посмотрел на меня.

– Прежде такого мне не доводилось пить, спасибо, очень вкусно.

В уголках глаз отца Доминика появились морщинки, а черты его лица смягчились, когда он улыбнулся, и под его строгим поведением проскользнул озорной огонек

– Эти травы я собирал сам. Было время, когда я жил среди именитых травников и травниц, но эта совсем не увлекательная история для другого раза, – как-то грустно проговорил он, а его глаза подернулись туманом воспоминаний.

– Вы не всегда были священником?

– Нет, не всегда, – коротко ответил он. – Ты пока пей, а я займусь работой, – он взял свою кружку и сел за письменный стол из темного дерева, на котором лежали пожелтевшие от времени листы бумаги, местами покрытые коричневыми пятнами.

* * *

      Время давно перевалило за полночь, а он продолжал сидеть за своим письменным столом, слегка отстраненно перебирая бумаги, наверное, письма, разглядывая написанное, скользя пальцем по строкам, написанным витиеватым почерком, запечатленным на потрепанных временем бумагах.

Я сидела подле него и рассматривала ровную линию челюсти. В приглушенном свете его янтарные глаза казалось слегка светились.

– Прошу прощения, увлекся, – он потер тремя пальцами переносицу и взглянул на меня, отставляя свою кружку в сторону. – Тебе уже лучше? Колено болит?

И почему-то я смущенная и взволнованная, потупила взгляд в дрожащую гладь напитка, которого осталось всего на пару глотков, пытаясь унять дрожь. Но мне не было холодно.

– Все в порядке, – заверила я, но когда попыталась встать, поморщилась и плюхнулась обратно, словно мешок.

– Позволь осмотреть, – как будто вовсе не спрашивал, опустился передо мной на колени, а я ощутила, как краска заливает щеки. Присев на пол рядом с кроватью, стал легко перебирать складки тонкой ткани, оголяя сначала мою лодыжку, потом выше…

Резкий прилив жара поднялся с самого низа, заставляя меня теряя воздух, задыхаться, когда его прохладные пальцы коснулись обнаженной кожи.

Он что-то говорил, но я не слышала, в ушах шумело. Даже когда он отошел к шкафу, перебирая что-то в ящике, я все еще ощущала его прикосновение.

– Будет неприятно, – предупредил он, а я хотела, чтобы хоть что-то заставило смениться мысли, чтобы они перестали быть такими… греховными.

Прозрачная жидкость из темно-зеленого пузырька вылилась на ссадину и я зашипела, хватаясь за подлокотники кресла, стискивая их до побелевших костяшек. Однако, воображение раз за разом подкидывало мне совсем непристойные картинки в которых ключевой фигурой был отец Доминик.