Независимо от того факта, что потерять его было бы так же сокрушительно для империи, которую мы построили, как если бы мы потеряли меня или Хантера.

Не то чтобы он так это воспринимал.

Никогда.

С тех пор, как мой отец дал ему убежище от улицы, дал ему цель и привел в семью, его мнение было определенным. Он всегда считал себя ненужным и сломленным, тупым инструментом, созданным для решения сложнейших проблем.

Мой отец, возможно, был не самым лучшим отцом в традиционном смысле этого слова, но он сделал меня тем человеком, которым я являюсь сегодня, и я не могу сердиться из-за этого. Даже если я знаю, что никогда бы не стал относиться к своему ребенку так, как он относился ко мне, моим братьям и сестрам. Мама делала все возможное, чтобы компенсировать то, каким холодным он мог быть, а что касается двух других, я знаю, что у нее получалось лучше. Но я был самым старшим… Мой отец заявил на меня права в тот момент, когда узнал, что у меня есть член, и надругался надо мной так, как не потрудился сделать с двумя другими. Я уверен, что они по-своему относятся к этому, но я могу честно сказать, что они выиграли от сделки.

Мы все немного сломлены, но Рори значит для меня гораздо больше, чем он когда-либо может себе представить. Они оба мне как братья.

Я снова улыбаюсь, когда Хантер подходит к нам, наш маленький пленник все еще доставляет ему проблемы. У нее пышные формы, но по сравнению с Хантером она крошечная, так что вряд ли это проблема. И все же я не могу удержаться от того, чтобы провести рукой по нижней части ее позвоночника и по изгибу ее задницы. Она замирает, и моя улыбка становится чуть шире.

— Продолжай бороться, и ты увидишь, на что мы способны, Котенок. Убери пока свои когти. Мы не желаем тебе зла, но, если ты продолжишь сражаться, я сделаю все необходимое, чтобы остановить тебя.

Я практически чувствую, как борьба покидает ее тело. Как бы мне не нравились угрозы, особенно учитывая то, что я знаю о ее прошлом, они в такой же степени направлены на ее безопасность, как и на нашу. Я не знаю, кто находится снаружи, и если кто-нибудь увидит ее с нами, пока Рори проводит зачистку, и заметит хотя бы каплю несогласия между нами, она станет мишенью.

Мир, в котором мы живем, окружен тенью, и никто никогда не утверждал, что это безопасно, но я отказываюсь подвергать ее большей опасности, чем это абсолютно необходимо. Если для этого придется связать ее и заткнуть ей рот, тогда я это сделаю. Даже если она возненавидит меня за это.

— Чисто, — окликает нас Рори снаружи.

— Ты собираешься идти? — Я спрашиваю ее. Она отвечает покорным вздохом, который передается прямо моему члену. Мысль о том, что она подчиняется мне, делает то, чего не должна, по крайней мере, не сейчас. У меня такое чувство, что ее подчинение мне так, как я хочу, займет некоторое время.

К счастью, я терпеливый человек.

Ну, в основном.

Иногда.

Я киваю Хантеру, который ставит ее на ноги, и она смотрит на меня снизу вверх, ее поза выражает согласие, но блеск в ее глазах и вздернутый подбородок, когда она смотрит на меня, — это явный вызов, и мне это чертовски нравится.

— Хорошая девочка, Котенок. Пойдем.

Мы направляемся к машине, Куинн зажата между Хантером и мной, и О'Коннор открывает заднюю дверь, кивая мне, когда мы подходим. Рори обходит машину и садится на переднее пассажирское сиденье, в то время как я сажусь сзади. Куинн следует за мной, Хантер позади нее.

Она с любопытством оглядывает машину, затем переводит взгляд на Хантера. Когда О'Коннор забирается на водительское сиденье, жар разливается по ее груди и поднимается к горлу.

— Ты мудак, — шипит она в сторону Хантера, и я сжимаю губы, чтобы сдержать улыбку.

О, да. Ему определенно есть над чем поработать.

— Да ладно тебе, Ангел. Все не так уж и плохо.

— Если бы я не думала, что из-за этого меня убьют, я бы ударила тебя кулаком в гребаный кадык, а затем быстрым ударом по твоему члену.

Я вздрагиваю, когда она огрызается в ответ, этот огонь и гнев так контрастируют с тем, что я читал, видел и слышал о ней. Это просто заставляет меня хотеть ее еще больше, зная, что она будет бороться за нашу принадлежность…

О. Я не могу дождаться, когда выиграю этот бой.

Рори хихикает на переднем сиденье, когда О'Коннор отъезжает от склада на задней улице "Лайдж Ап", а я смотрю в окно, наблюдая за ее отражением в затемненном стекле. Оставшуюся часть дороги она молчит, устремив взгляд вперед и глядя на город.

Ее глаза расширяются, когда мы подъезжаем к дому, и на мгновение я вижу это ее глазами. Я вырос здесь, за этими стенами и гигантскими воротами, у которых стояла вооруженная охрана. Огромный, облицованный камнем дом, освещенный прожекторами, и внушительный, сверкающий фонтан, который образует центр кольцевой подъездной дорожки у главного входа в дом, также охраняется вооруженной охраной.

Я не могу не задаться вопросом, ошеломлена ли она собственностью или мужчинами, но в любом случае, я могу сказать, что она чувствует себя неловко, судя по тому, как она начинает ерзать на своем сиденье. Положив руку ей на бедро, я наклоняюсь ближе, ее волосы щекочут мне нос, когда я шепчу ей на ухо.

— Тебе здесь нечего бояться, Котенок. Армия маленькой страны не смогла бы пробиться сквозь здешних людей и стены.

Она поворачивается ко мне, моргая.

— Может, это и правда, но кто защитит меня от тебя?

Даже несколько часов спустя ее слова повторяются в моей голове.

— Кто защитит меня от тебя?

Никто никогда не спрашивал меня об этом. Те, кто боится меня, знают, что они не в безопасности от меня, а те, кто находится под моей защитой, знают меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что единственная причина, по которой ты не в безопасности со мной, — это если ты предашь меня. И это касается человека, предавшего меня, а не меня.

Я всегда буду делать то, что необходимо для защиты моих людей и того, что принадлежит мне.

И она моя. Знает она об этом или нет.

Снова поворачиваясь на другой бок в своей постели, я напоминаю себе, что она не знает меня и как все это работает, что ее слова не должны были быть подобны лезвию, вонзающемуся мне под ребра. Что она не понимает и не знает меня.

Как только она произнесла свои слова, я вылез из машины и оставил Хантера приводить ее в порядок. Я пришел в свой офис и разобрался со всем остальным, что произошло вчера, плюс со шквалом новой ерунды, которая с тех пор обрушилась на меня, а также с новой поркой Йен и Луки за то, что они не предупредили. Наконец я дополз до своей кровати, когда час назад начало всходить солнце и запели птицы.

Но сон все еще ускользает от меня, и в голове всплывает то, как она смотрела на меня на повторе.

Как будто я был большим злым волком из ее истории.

Меня охватывает разочарование.

Это я заботился о ее безопасности, защищал ее, работал круглосуточно, чтобы убедиться, что ее бывший придурок не придет за ней, а у нее хватает наглости смотреть на меня, как на плохого парня?

Я никогда не утверждал, что я хороший парень, но в ее истории? Я определенно не злодей.

К черту это дерьмо.

Я сбрасываю простыни и бросаюсь к окну, раздвигаю шторы и позволяю солнечному свету заливать мое тело. Моей коже приятно ощущать тепло, и когда садовник, работающий с розами под окном, появляется, видит меня и вздрагивает, прежде чем улыбнуться, я радуюсь, что на мне хотя бы боксеры.

На прикроватном столике начинает жужжать мой телефон, и я провожу рукой по лицу.

Мне нужен кофе.

Игнорируя свой телефон, я натягиваю джинсы, оставляя пуговицу расстегнутой, когда закатываю рукава, глубоко вздыхаю, прежде чем снова раздеться и взять шорты. Я хочу, чтобы на моей коже было больше солнечных лучей, и решаю, что этим утром мне нужно немного поплавать в бассейне. Чтобы разбудить меня и сжечь эту дерьмовую энергию, ревущую внутри меня.