Вчера открывал академию и Земский Собор, сегодня Московскую ярмарку и вот, сейчас должен принимать послов.

Впервые в истории я вручал верительные грамоты, с разрешениями для послов осуществлять работу на территории Российской империи. Так же послам вручены своего рода «методички». Там прописано, что они могут делать на территории моей страны, ну а что под запретом. К примеру, появляться в закрытых городах, прежде всего в Гусе, им нельзя. Так же нечего им делать в Туле, где основные оружейные производства.

Пробовали возмущаться. Особенно Джон Мерик уповал на то, что он, якобы «почти русский», ему можно. Сделал англичанин попытку на дурня, не прокатило.

Но был еще один важнейший нюанс при вручении верительных грамот… Шведы. Да, я так же в шоке, что теперь есть и шведский посол в Российской империи. Ладно это, но удивительно, кто именно стал послом — Якоб Пунтоссон Делагарди. При том, что этот шведский генерал все еще числится нашим почетным пленником и пребывает в Ярославле.

И это еще не все удивительное. Прибыл сам шведский король, ломая все регламенты и долго подгоняемую программу мероприятий. Так что пришлось встречать рыжего мальчика, выказывать ему свое уважение.

— Мой венценосный брат! — я первым приветствовал своего шведского коллегу.

— Я рад встретиться с русским императором, — отвечал Густав Адольф. — Прошу простить за такой поспешный визит, но я посчитал, что нам, двум монархам нужно встретиться, чтобы урегулировать все сложности между нашими странами.

Когда шведский король пересекал границу всего с двумя ротами рейтаров, вестовой из Выборга загнал три коня, пока несся в Москву, чтобы предупредить меня о важном госте. Из Москвы сразу же отправились люди в Ригу, чтобы оттуда плыть в Стокгольм и встретиться с агентами, узнать, что же произошло. А так же всячески пытались притормозить движение шведского короля, когда то новгородский воевода, после тверской, все старались оказать гостеприимство.

Каприз короля-подростка заставил Россию потратить не менее восьми сотен рублей, чтобы узнать подноготную непрогнозируемого визита Густава Адольфа. В Швеции уже есть наши люди, которые собирают всю возможную информацию по потенциальному противнику. Почему потенциальному? Да у нас, считай война, так как шведы делали попытку прощупать русскую оборону на границе.

Дело в том, что в импульсивном поступке короля замешана Браге… Да, именно так звучит фамилия этой девушки, ровесницы Густава Адольфа. Вот только имя никак не у нашей, уже русской умницы Софиа, а Эбба. Король влюбился, он требовал, чтобы именно Эбба Магнусдоттер Браге стала его женой. Но королева-мать, резко против. Густав Адольф пытался заручиться поддержкой ригсдага, но там еще более жесткая позиция. Депутаты даже не стали собираться по такому делу, указывая, что у короля должна быть более полезная партия [Эбба Браге была в РИ любовницей короля, и он хотел на ней жениться, но девушку отдали в жены Якобу Делагарди, что не мешало ее продолжительному роману с Густавом Адольфом].

Ну а почему он прибыл в Россию? Так у нас чуть не состоялась война. Даже не так, у нас, по сути, война, потому что было одно столкновение на границе, где получилось дать отпор шведам и на этом все замерло. Никто более не проводил действий, но мы собирались драться всерьез, подтягивали свои силы, увеличивали гарнизоны крепостей. А еще шведы курсировали на своих кораблях у Невы. Они собирались основывать свою крепость в месте впадения реки Охты в Неву, но там уже были мы [в РИ крепость Ниеншанц основана шведами в 1611 году].

Я еще не решил с Петербургом, но отдавать остров Котлин, где в иной реальности был Кронштадт, не собирался. Насчет Питера, так считаю пока, что не слишком рационально иметь на том месте большой город. Может только торговую факторию. Главная причина — частые затопления, ну и сложная для строительства местность.

И сейчас ситуация такова, что шведы плавают вокруг Котлина, не высаживаются там, но и не дают нашим двум фрегатам и четырем галерам, которые туда прибыли, высадить десант на острове. Патовая ситуация, которую нужно было решать. И тут только война. От Выборга шведа погнали и они стали концентрировать свои силы, а мы готовились не только дать отпор, но и замахнуться на Финляндию. Воевать не хотелось, не сейчас. Но если уже это делать, так без сомнений и по-взрослому.

— У вас, мой… — Густав Адольф чуть замялся, но наполнился решимости и продолжил. — Мой венценосный брат, может возникнуть вопрос, почему я тут. Я удовлетворю ваше любопытство. Потому, что не желаю войны меж нами. Я не мой почивший отец, я вижу своих врагов в иной стороне. Торговля между нашими странами может помочь Швеции подготовить хорошее войско для важных дел в будущем.

Да, конечно, так я и поверил. Даже этот подросток, который, если доверять тем данным, что мне предоставляли, благосклонно относившийся и к России и ко мне, все равно воевал бы. Вот только и слепцу видно, что легкой победы, да и вообще победы, как таковой, шведам не добиться. А мы еще можем передислоцировать немалые силы и вообще обладаем сравнительно огромным потенциалом.

Какие силы были задействованы в последней войне Дании со Швецией, кстати, которая заморозилась, но не закончилась? Что-то в районе двадцати тысяч солдат. У нас нынче, если собрать все силы, да с кочевниками, так и более ста тысяч будет. И это не сброд, а опытная, проверенная в боях и взращенная победами армия.

Мало того, мы нарастили поставки Дании. Датчане расплатились серебром за наши и пушки и порох и даже старые пищали и белое оружие покупали. И пусть оформили сделку до того, как шведы попробовали наши пограничные силы на зуб, сейчас такие действия выглядят оправдано.

— Признаюсь, мой брат, вы несколько… м… озадачили своим визитом. Но я рад вашей решительности лично урегулировать все вопросы наших стран. Мне так кажется, что не столько много у нас противоречий, чтобы не попытаться их разрешить, — говорил я, пригласив до того шведского короля за стол.

Я посчитал, что можно провести переговоры и жуя. Если уж Густав Адольф склонен к авантюризму, по причине возраста, или характера, то и я несколько эпатирую коллегу. Да и сам мертвецки был голоден.

— Я тоже так считаю, — сказал молодой король, рассматривая блюда, которые приносили слуги и ставили на стол. — Вы решили меня удивить едой?

— Может только несколько, мой брат, — отвечал я. — Вот, обратите внимание на это блюдо. Оно называется «селедка под шубой». Так вот, если наши отношения потеплеют, то зачем шуба? Потому я намерен вкусить этого блюда, съесть шубу, в знак добрососедства.

Густав Адольф рассмеялся.

— Вы даже еду представляете образами. Впрочем, я так же испробую «сельотки пьед шуба», — сказал король и слуга, вышколенный для таких случаев, как только переводчик перевел слова короля, от души положил салата Густаву Адольфу.

После, когда король высказал должное еде, мы молча перекусили и я первым нарушил принцип: «Когда я ем, я глух и нем».

— Итак, мой брат. У меня интересуют в сущности только два вопроса: это остров Котлин, где до сих пор играют в «догонялки» наши корабли. Ну и вопрос торговли, которая так и не восстановилась, — сказал я, стараясь, как можно элегантнее вытереть свой рот салфеткой.

Зря старался, так как шведский король не продемонстрировал отменные манеры за столом. И кто тут северный варвар?

— По Ореховскому договору Котлин ничей. Но тот, кто занимает устье Невы, тот не может не владеть Котлином, — проявил знание вопроса король.

Действительно, по Ореховскому договору Котлин, как бы, и ничей. Но Генерал Эверт Горн, который проводил разведку-боем у Выборга, создал возможность, чтобы переписать древний, подписанный с Новгородом аж в 1323 году, договор. Пусть война официально не объявлялась, но военные действия имели место. Сорвало у шведов голову после победы над Данией. Теперь все договора в сторону.

— Вот мы, мой венценосный брат, и должны переписать договор, освежить все границы и все обсудить, — я улыбнулся королю, выражая свою расположенность и открытость.