А в это время воевода Андрей Андреевич Телятевский с дипломатом Михаилом Игнатьевичем Татищевым и молодым парнем, но уже персидским шахом Мухаммадом Бакер Мирзой, будущим шахом Мухаммадом, стояли на гребне оборонительного вала и с разными чувствами: от восхищения до отвращения, обозревали картину Апокалипсиса… Нет, они смотрели на подвиг русского корпуса, который не пропустил врага, уничтожив более тридцати тысяч османов.

Был ранен Волынский. Ранение было не в бою, воевода поскользнулся и неудачно упал, сломав ногу и ударившись головой. Был ранен и Заруцкий, который уже взял за правила: ни одного сражения, без ранения. Но в этот раз ятаган янычара разрезал бедро казака. Если правильно обработать и зашить, так ничего страшного и нет. А лекари в корпусе были.

Два дня русская и персидская конницы соревновались, кто больше найдет османских беглецов, а потом комендант Эрзерума вынес ключи от крепости и попросился в подданство нового персидского шаха, благо командир эрзерумского гарнизона был курдом по национальности, пусть и вспомнил он об этом только при сдаче города.

Еще впереди подписание союзного договора, разделение сфер влияния с регионе, договор о беспошлинной торговли и много того, чего не могло быть при шахе Аббасе. Так что жертва Якова Корастылева не была напрасной. Россия получит увеличение торговли и сегодня русское войско сильно ослабило одного из стратегических противников Российской империи — Османское государство.

Глава 14

Тула

10 августа 1610 год

Я устроил «информационное полюдье» — объезжал города и «торговал лицом». Эта поездка сопровождалась пулом журналистов. Да, именно так, используя понятийный аппарат из будущего, можно было назвать эту пиар-акцию. Ну не придумано в этом мире еще ничего такого-этакого, чтобы освещать деятельность государя. Так что мы новаторы и поддерживаем уровень доверия и народной любви описанием неусыпного радения государя-императора на благо русского народа.

Меня сопровождал Козьма Минин и еще аж дюжина уже, можно сказать, журналистов-репортеров. «Государь прибыл в Серпухов, десять артелей строителей направлены на восстановление этого города, особое внимание будет уделено ремонту и строительству новых храмов. Негоже, когда в главной православной державе стоят худые церкви…» — примерно так, по крайней мере, в таком ключе, и шло освещение поездки.

Как только получался материал и он оказывался одобренным Мининым, уже лучше меня освоившим методы и приемы журналистики, одвуконь уходили вестовые, стремящиеся как можно быстрее привести материал на Печатный двор газеты «Правда». Ну а после москвичи, и не только, узнавали где пребывает царь, что он сделал, в чем обвинил чиновника, а в чем похвалил.

Кроме повышения рейтинга царя, такой подход помогал, или был призван помочь, поселить людей в местах, которые пришли в запустение. Тот же Серпухов и от Ливонской войны, когда там была ставка Ивана Грозного, и в последующие годы голода, как и Смуты, сильно пострадал. От большого и значимого города, Серпухов превращается в некую форму средневековой пост апокалипсической картинки. Много заброшенных домов, лавок и бывших ремесленных мастерских, в которых некогда работали многочисленные бронники, а сейчас гуляет ветер.

Так что давалась реклама города. Та же Москва уже превысило число жителей времен Ивана Грозного до того, как татары спалили город. А Москва — она не резиновая, особенно, когда рядом города в запустении.

Я вот думаю, как это заселять Урал и Сибирь, а тут, под боком еще нужно восстановить былое. То же самое и с Каширой, где ранее было много железоделательных промыслов, а нынче почти что ничего. И кузнеца нужно искать, чтобы коней подковать, не говоря о том, чтобы заниматься обустройством мануфактур.

Вот в Туле ситуация была вполне нормальной, даже сравнительно хорошей. Не рентабельной, это да, с огромными государственными дотациями? Ой, как да! Но именно в Туле производился и в товарных масштабах и сельскохозяйственный инвентарь, даже плуги с отвалами. Но тут же и ковалось оружие русских побед.

Наряду с Московской мануфактурой, две Тульские в месяц производили суммарно чуть менее ста нарезных ружей и три сотни гладкоствольных, но уже с улучшенными кремневыми замками. Тут же, на Верхне-Тульском заводе производились новые пули к нарезным винтовкам.

Я долго сомневался допускать ли иностранцев в такую архиважную отрасль России, как железоделательная, уж тем более оружейная. Однако, после многих терзаний, осознал очевидное, что прямое управление всего и вся уже невозможно. Растет и углубляется экономика и промышленность Российской империи, скрипя, крехтя, надрываясь, но растет. И самая главная проблема даже не в технологиях, так как домны, что были построены еще в первый год моего пришествия на престол, очень даже удачны и опережают ту же Англию на лет пятьдесят. Проблема в людях.

Решение проблемы кадров в моем разумении имеет при ипостаси: первое — это кража специалистов и такая работа ведется; второе — взращивать своих; третье — привлекать из-за рубежа. Все это делается, но мало, очень мало, для того, чтобы совершить действительно качественный рывок и быстро.

Речь Посполитую обокрали на специалистов и они работают, большинство на Верхнекамском заводе, который только в этому году запущен. Многие ремесленники, что были вывезены из польских и литовских земель становятся хорошими квалифицированными рабочими, их знаний и уровня мастерства в купе с творчеством, мало, чтобы самим создавать новое. Тут еще проблема мотивации, иногда и прямого саботажа. Впрочем, всех, кого только можно, забрали с завоеванных территорий. Теперь это направление решения кадрового вопроса почти что закрыто.

Что касается собственного взращивания, то в Туле открыли ученическую школу пока на три класса по двадцать человек каждый. И учеба тут чисто техническая, практическая. Опять же взращиваем рабочих, а не инженеров или управленцев. Быть может кто-то из тех, кто пройдет обучение в школе при заводе и пойдет дальше, поступит в государеву школу. Но произойдет это не быстро. Так не нельзя на год-два обучить инженера-управленца на производстве. Таких, как Маслов, у меня… да нет более таких вообще.

Иван Макарович Маслов нынче занимается важным делом в Пушкарском Приказе. Пытаются создать конусообразную камору к пушке, а еще изучают возможности перехода к чугунным пушкам и их облегчения, экспериментируют с лафетами. Одновременно Маслов преподает в государевой школе и следит за строительством зданий будущего университета в Москве. Получается, что навесил я на него не много, а очень много.

Так что приходится начинать массово использовать третий путь решения проблемы с кадрами, прежде всего в железоделательной отрасли. И тут нашлись ушлые люди, нерусские. Надеюсь, пока нерусские.

Голландцы этого времени, как мне кажется, более деловые, чем кто-либо в Европе. Куда там англичанам, которые только учатся торговать. Пусть Англия и большее, чем иные имеет представительство в Москве и Архангельске, но некоторые голландские торговцы и промышленники уже поняли, что такое нынешняя Россия и что тут можно очень даже заработать.

Такими стали Габриель Марселис со своим компаньоном Исааком Аменом. Они имели торговые компании еще при Борисе Годунове, даже не успели сбежать во время начавшейся Смуты. Мало того, за последние два года эти деятели привлекли немалое количество соплеменников, открыв мануфактуру по производству сельскохозяйственного инвентаря. Первая появилась в Туле, после похожая голландская мануфактура открылась в Кашире.

А почему бы и нет? Во-первых, мануфактуры в первый год не платят вообще никаких налогов; во-вторых, что еще более привлекательнее, я приказал скупать все, что будет производиться для сельского хозяйства, если, конечно, качество будет приемлемо. Появилось и в-третьих, когда именно что голландские рудознатцы обнаружили залежи железа под Тулой, которые, впрочем, имеют выходы и у Каширы. Они, а не я обнаружил! Упустил, вернее, знал, что такое есть, но больше внимание направил на Урал.