Волынский достал собственный оптический прибор и вгляделся в синеву неба. Первое, что он заметил, — это не сигнальные шары. А то, что к Эрзеруму движется огромная туча. Быть дождю.

— Отдайте приказ по войску, чтобы изготовились к дождю! — не опуская зрительную трубу, распорядился командующий.

Проверить расположение и складирование пороха. Взять плащи, убрать с открытого солнца ядра и сделать еще ряд действий, чтобы дождь меньше отвлекал от боя. Люди выдержат многое в отличие от оружия.

Между тем, воевода Волынский заметил четыре воздушных шара. Разведывательные разъезды следили, чтобы противник не смог подойти ближе к русским позициям. Но в этот раз было применено новшество — большие бумажные шары ярко-красной расцветки. Так командование почти моментально узнавало о приближении врага.

Использовать шары для сообщения информации предложил сам государь-император. По словам Димитрия Ивановича, такие игрушки использовали для увеселения таинственные и далекие китайцы. И летают шары с помощью паров от огня. Попробовали, провели учения, изготовили шары. Теперь при корпусе есть дальняя разведка, способная отследить противника на большом расстоянии. А это способствует лучшей подготовке к встрече неприятеля.

— Скачите и передайте персам о том, что через десять-двенадцать часов турка подойдет! — сильно сомневающимся в своем решении голосом сказал Волынский.

Долго он думал: сообщать или не сообщать «союзникам» о том, что русские разведчики обнаружили приближение врага. Дело здесь в том, что была опасность бегства персов и продолжение ими «игры в догонялки» с турками. Ну, и вторая причина, почему не хотелось сообщать, — это негативное отношение Волынского к персидскому шаху. Но все же персы были предупреждены.

Удивлению Волынского не было границ, когда персидские войска спешно пошли на приступ Эрзерума. По мнению русского воеводы, на улочках города, да и на самих стенах можно сражаться и час, и два, и три, а то и все десять. Он бы так не поступил. С чего-то турки доверяют русским и считают, что те не отступят и еще долго будут держать оборону на подступах к Эрзеруму. Но турки ведь не дураки, и, нарвавшись на оборону русских позиций, могут их обходить. Да, это не легко из-за рельефа местности, но теоретически возможно.

— Разыщите боярина Татищева и сообщите ему о приближении врага! — словно опомнившись, забыв о дипломате, не сразу распорядится Волынский. — Господи, Боже наш, допомози рабам своим!

* * *

Два человека лежали в кустах. Они были обложенными камнями и почти не двигались. До ближайших позиций персидских войск расстояние было не дальше ста метров. Не самая лучшая позиция, и ведущий в паре стрелков предполагал в скором времени сменить место лежки, пойдя на риск быть обнаруженными.

Яков Иванович Коростылев по прозвищу «Зверь» решил сам выполнить поставленную сложнейшую задачу. Он пообещал себе, да и полковнику Игнатову, что после сегодняшней акции пойдет на работу наставником по стрелковой подготовке в государеву школу телохранителей. Нет лучше стрелка во всем мире, чем Коростылев.

Не только оружие, винтовка, сегодня играла роль, но и особливые пули, без которых винтовка малоэффективна. С этими пулями, острыми, с выточенными по кругу выемками можно добиваться намного лучшего результата, чем с простыми [имеются в виду пули Менье]. Очень сложное в производстве изделие, впрочем, как и сама винтовка. Пуля вставляется в чашечку, которая меньше диаметра ствола и эту пулю не нужно вбивать молотком, и перезарядка происходит гораздо быстрее, даже, чем обычной пищали.

«Передвигаемся вперед. Ползем пятьдесят метров, уходя вправо к камню. Я первый, ты после. Интервал — десять ударов сердца», — и все это Коростылев сказал на языке жестов, почти не разворачиваясь к напарнику.

Когда Яков Иванович шел на это задание, он впервые сомневался. Это уже был не тот человек, который хотел смерти и искал ее, но за которым старуха с косой не поспевала. Теперь Яков Иванович — не бедный человек. И богатство его не только в том, что он получил немало денег, что ему вернули не только его поместье, но и прирастили имение в три раза, да еще и с крестьянами, правда не крепостными, а с которыми нужно было заключить ряд. Нет, не в этом главное богатство Якова. Он женился.

Прасковья появилась в жизни, еще не старого по годам, мужчины случайно. Приехав в родные края в недолгий отпуск, имея при этом задание по ведомству Захария Ляпунова, Яков Иванович, во всю ощущавший процесс перерождения из зверя в человека расплакался. Ну и как водится напился возле могил своих родных. Как он очутился в хате кузнеца, между прочим, жившего на землях Коростылева, помещик не помнил.

И вот тогда Коростылеву поднесла девица студеной воды. Скорее, нет, не девица. Вдова с двумя детками, дочь кузнеца. Молодая еще, двадцати лет от роду. Через три дня в небольшой часовенке были повенчаны раб божий Яков и раба божья Прасковья. Перед отъездом на задание Яков узнал, что его жена беременна. И необычайно обрадовался. Он уже воспринимал двух детей Прасковьи как своих. И то, что его семья увеличится, вселяло страх в мужчину. Не за себя, за свою семью. Он испугался быть убитым. Но такова судьба мужчины — защищать семью. И, чем дальше от дома проходит линия обороны, тем больше шансов у семьи жить достойно.

Прошел час, когда стрелки были уже на новой позиции. По всем расчетам именно тут, где-то рядом, должен появится шах Аббас. Его нужно ликвидировать именно во время боя, где-то на подходе шахзаде и лучше всего было бы синхронизировать появление наследника и смерть шаха.

Яков понимал, что неплохо бы сменить позицию еще раз, но это было на грани невыполнения задания, так как появлялся большой риск быть обнаруженным. Уже и так стрелки залегали почти что на позициях второй волны персидских штурмовиков Эрзерума, между обозами и боевыми порядками. Отход уже казался сложно решаемой задачей.

Гремели пушки вдали, где начали держать оборону русские полки, когда любопытство Аббаса все же взяло верх и он выехал со своей свитой чуть в сторону. Шаха закрывал один из его военачальников, двигавшись ровно так, как и сам правитель.

Только два выстрела: один от Якова, второй от напарника и все… На перезарядку время не будет. Пули еще есть, но их было приказано уничтожить. Винтовка могла бы попасть в руки персов, но пуля, никогда. Поэтому Яков прикопал коробочку с пулями под камнем. Никто не станет копать землю в поисках чего-то, о чем и не догадываются. Ну а в теле убитого конструкция пули будет мало узнаваема. Да и догадывался Корастылев, что акция по ликвидации шаха не может быть не согласована с наследником, в интересах которого не проводить тщательное расследование, тем более в условиях войны.

Одежда турецкого янычара мешала прицельно стрелять. Персы должны быть уверенными в том, кто именно убил их шаха. Поэтому увидеть янычара они должны, но только его убегающую спину, никак не лицо, тем более Корастылева. Попасться в руки персов было никак нельзя.

«Ты снимаешь первого, я ликвидирую объект», — жестами показал своему напарнику Корастылев.

Один расчет на уход — это паника и растерянность в свите шаха.

— Тыщ, Тыщ, — прозвучали два выстрела, почти одновременных, с интервалом в три секунды. В общем грохоте выстрелов сразу не было понятно, что именно произошло.

Смотреть в оптический прицел было некогда, да и не профессионально. Каждый хороший стрелок после выстрела знает, попал ли он и куда именно.

— Я да! — в голос сказал Кайсак Мурзаев, напарник Корастылева, крещенный, из кассимовских татар.

— Я да! — отвечал уже не Зверь, а человек. — Уходишь первым!

Яков отдал свою винтовку с оптическим прицелом Кайсаку и тот рванул прочь, демонстрируя красную одежду, типичную для рядовых янычар. Следом собирался отправится и Яков, но… Он совершил ошибку, большую ошибку, о которой мог бы рассказывать в школе при подготовке стрелков. Слишком много дум передумал, от того отлежал правую ногу и не заметил, как перестал ее чувствовать. Поэтому, когда Яков поднялся и оперся на ногу, он упал.