И вот отец решил отправить его в Академию.

Злость снова начала разгораться в душе принца, прибавляя ему сил и скорости. Добраться в другой корпус Дворца, где у него был тайник, а затем вернуться к ангару – дело не быстрое. А отец, думал Диларион, точно и сейчас был не прав. Он сам виноват в том, что случилось, а не принц! Нельзя было уступать Вак Гариолуну. Нельзя было отдавать регионы Альянса. Нельзя было сдаваться! И сейчас, ссылая его в Академию, чем он думал? Чего он хотел добиться?

Диларион явно не собирался отказываться от своих убеждений. И подчиняться, и отправляться учиться – не то, чего он хотел.

Нет. Наследный принц Диларион мечтал о другом.

О рейнджеровском или торговом корабле, чтобы бороздить космос, исследовать отдалённые уголки галактики, может открывать новые планеты и даже цивилизации. Или сражаться с пиратами или вольными наёмниками. А не тухнуть в академии и пытаться выжить в самом унижаемом и третируемом корпусе.

Конечно, без военной службы будущему императору не обойтись, но не так и не из-за подобной провинности.

Пока близнецы были заперты в своих покоях, Диларион с трудом разбирался в своих чувствах. Досада от поступка отца всё ещё переполняла его. Как и гнев. И хоть он признавал свою вину перед отцом, ощущение, что он совершил ошибку, было перекрыто волнами злости и обиды из-за решения отца о Вак Гариолуну.

Патирион не заметил, но Диларион видел, что было на приёме, когда он спустил тетиву. Отец не ожидал. И на мгновение в его глазах промелькнуло что-то такое, что принц до сих пор не мог правильно назвать. Это точно был не страх. Возможно потрясение, но не негативное. Однако пока принцу было не до разбора этих эмоций. Ведь сам он от себя тоже подобного не ожидал. Да, его гнев и злость взяли под контроль разум, и выстрелить в отца для того, чтобы прекратить тот ужас, что он испытал в момент осознания, показалось отличной идеей. И хоть сейчас он всё ещё испытывал противоречивый коктейль эмоций, гнев от того воспоминания был слишком сильным.

И отчего он так взъелся на отца?

Просто потому, что он согласился уступить освобождённые от гнёта всё тех же Вак Гариолуну земли с коренным населением обратно, если те обязуются установить открытую политику, и прекратить ущемление прав населения?

Но Диларион был уверен по трём предыдущим месяцам переговоров, что этого не будет. И когда он попытался донести свои мысли до императора, тот его остановил. Даже не выслушав. Просто прилюдно поставил на место.

Новая порция злости разлилась по телу наследного принца. Это уже было социальным унижением, и горечь от него ещё долго будет возвращаться к нему в воспоминаниях.

Конечно, это был не первый раз. Но ощущалось всё это для Дилариона не так, как раньше, когда всё легко сходило за шутку. О нет, он увидел промелькнувшее разочарование в глазах императора, и его тон был тем, каким он разговаривал с предавшими его доверие офицерами дальних гарнизонов. А подобного стерпеть наследный принц не смог. Ведь накануне, буквально накануне вечером отец ещё и отказал ему в аудиенции, где тот собирался обсудить с императором грядущий праздник.

Однако никогда и никому не сойдёт с рук покушение на императора. Особенно покушение собственного сына.

Император сегодня был выведен из равновесия. Вспышка гнева, проявление силы – Диларион давно не видел отца в таком бешенстве. И никогда ещё он не ощущал мощи императора, не чувствовал того, что когда-то объединило всех на их родной планете, не испытывал силы его гнева на себе. Влияние отца враз расставило ориентиры в жизни принца по местам. Ментально он ощутил всю мудрость и тяжесть судьбы их рода. Нескольких коленопреклонённых секунд было достаточно для того, чтобы ощутить боль потери, разочарование, груз ответственности, выцветшее сопротивление и большую волну принятия. Дилариону было известно влияние псиоников на разум, и чувство гнева, бешенства, злости, что приходили после ощущения чужого ментального воздействия, в ситуации с императором абсолютно отсутствовали. Было лишь огромное сожаление, что ты вывел из себя столь разумного и сопереживающего человека, вызвав его гнев. Наверное, в этом был секрет того, почему ни одно восстание, ни один бунт, ни единое сопротивление и попытка свергнуть всех предыдущих императоров, не обрела победы и продолжения. После общения с императором все бунтовщики сдувались. И сдувались, в том числе оттого, что чувствовали, насколько характер и цели обладающих властью не были корыстны. Близнецам ещё только предстояло постичь эту мудрость.

А ещё Диларион даже предположить не мог, что позволило бы ему обелить себя в глазах отца. Ведь в момент вспышки гнева и попытки выстрелить в отца принц явственно понимал, что делает. Однако тот ураган чувств и эмоций был для него таким внезапным и очень сильным, словно отец своим поведением предал их с братом. Предал их идеалы.

Сильными, внезапными и очень негативными. В детстве отец именно так описывал им момент взросления. Когда их изменённая природа возьмёт верх и нужно будет учиться контролировать себя, учиться контролировать свои способности.

– Может, это проснулась природа? – сам у себя вслух спросил парень, сворачивая в очередной поворот, когда кто-то рядом резко дёрнулся в противоположную сторону. Вмиг все негативные мысли и переживания вылетели из головы, и сработал рефлекс.

Отработанные ещё старой охраной на протяжении всего детства рефлексы, вшитые в подкорку близнецам, чтобы в случае покушения они могли постоять за себя, не дали Дилариону упустить добычу. Ловкий захват, и вот всегда носимый в тайном кармане кинжал уже упирался в горло резво сопротивляющегося взятого в захват тела.

– Отстань! Отпусти! Да ты знаешь, кто я?! – голос оказался женским, а фигура в захвате хрупкой. Возмущение транслировалось громким шёпотом, но тело незнакомки ощутимо дрожало.

Диларион легко считал и маскирующий запах парфюм, и низкий рост, ещё ранец, судя по всему, из кожи Вахщи, которые так полюбила знать в этом сезоне, и длинные волосы.

– Самонадеянная леди, мечтающая пробраться в постель императора? – предположил наследник, мысленно просчитывая варианты. Удивляться у него сил не было. Да и больше пары минут на выяснение обстоятельств – тоже. – Хотя ты явно юнновата. Его Сиятельство предпочитает дам постарше…

– Что?! – вопль возмущения, такого искреннего и оскорблённого Диларион припомнить не мог – видимо, незнакомка действительно оскорбилась. – Да как ты смеешь! Чтобы я, и к императору?! Да ты… да ты… Да я вообще журналистка! – девушка попыталась вырваться, но её попытки только усилили захват принца.

– Сомнительная ты журналистка, если так быстро себя сдаёшь с потрохами. – наследник покачал головой, но девушка этого не увидела. В темноте коридора она оказалась прижата к нему с ножом у горла, и предыдущая попытка вырваться ощутимо аукнулась ей кинжалом у шеи. – Мне совершенно некогда с тобой возиться. – Диларион раздосадованно нахмурился, прикидывая время. – Так что ты сейчас просто выпадешь под светлые очи охраны, и они уже сами будут решать, что с тобой делать. Журналистка ты, шпион или вражеский лазутчик – там разберутся!

После его слов девушка разом перестала сопротивляться и напряглась уже от страха.

– А может, не надо? – уже в руку наследника вопреки предыдущим попыткам высвободится вцепились тонкие пальцы. – И вообще, ты сам не лазутчик? – слегка дрожащий поначалу шёпот набирал обороты и уверенность. – Я все дни, что была здесь, тебя ни разу не видела! Может это ты шпион? Я сейчас закричу!

– Наследный принц Диларион, миледи! И вы не будете кричать, потому что иначе я сверну вашу очаровательную шейку. – принц умел делать голос угрожающим. Не всегда у него это выходили достойно, но в этот раз получилось. Даже несмотря на то, что он совершенно не имел представления, как не то, чтобы сворачивать шеи, а даже причинять вред живой девушке в своих руках. Одно дело стрелять из лука в отца в гневе, когда тот за несколько метров от тебя. И другое дело всерьёз причинить боль, прямо здесь и сейчас этой незнакомке. Диларион остановил себя, не позволяя мыслям уйти в ненужное раскисание, и помахал ладонью с блеснувшим в полумраке перстнем правящей династии, перед лицом схваченной девушки. Эти камни не узнать было невозможно. Та снова замерла в руках принца, шокированная новым фактом.