– Эта информация крайне секретна и сейчас не подлежит распространению.

Лёгкого щелчка пальцев хватает для того, чтобы выключить прямую трансляцию галактических новостей. Диларион и Патирион одновременно вздрагивают, так как подобного звука в комнате услышать не ожидают, оглядываясь на стоящего на пороге.

– Я, конечно, учил вас следить за информацией, но не смотреть же этот бред. – голос императора звучит недовольно и даже оскорблённо. «Оба в мать», с тёплой печалью думает он, внимательно оглядывая сыновей. Простояв в арке прохода в комнату старшего близнеца без малого полчаса, оба брата, так увлечённые собственными переживаниями и переслушиванием новостей, кажется, по пятому кругу, не заметили его присутствия. «И это будущие наследники», снова мелькает печальная мысль в голове императора. А сейчас, испуганные его внезапным появлением, не ожидавшие встречи, принцы смотрели на него слегка удивлённо, но твёрдо. Император заметил и как Патирион дёрнулся в сторону брата, едва понял, кто стоит на пороге. – «Такие же непокорные и бунтующие. Только уже не в мать.»

– Через два часа в малой гостиной. – голос Августиара звучит бескомпромиссно и твёрдо, чего он сам, к его сожалению, совершенно не чувствует. Один запутавшийся ребёнок, один воспитанный в вере в свою вторичность – его жена отлично постаралась, пока он сам был занят установлением новых ориентиров. Нет, императрица не сделала ничего дурного, лишь то, что было нужно, чтобы у императора был достойный преемник. Только, как и её раса, не учла чужие интересы.

Два кивка незамедлительно следуют в ответ, но такие разные по настроению. Например, отец-император может дать на отсечение свою самую длинную и самую рыжую прядь волос, что Патирион испытал облегчение. Вопреки всеобщему мнению, он не вырос серым кардиналом. Конечно, он бы мог с лёгкостью им стать при брате. И даже одно время он таковым и являлся. А потом, к счастью отца-императора, перерос.

Диларион, в этом плане, на взгляд императора, всё ещё оставался максималистом. Максималистом, плохо контролирующим себя в последнее время. Августиару давно пора было заняться обучением обоих. Но он медлил. Желал им другой участи. Благой участи.

Контроль. Дисциплина. Эмоциональная стабильность. Чему ещё он научился за время войны? Что ещё бесценного тогда смог ему дать единственный лучший друг? Может быть, не стоило отказываться от принятого решения, не поддаваться на уговоры Скарыслава, пожалеть сыновей. Отдать деду учиться, и дело с концом. Но император не любил старого иллирианина и терпел также сильно, как любил почившую Императрицу.

Кроме того, напряжённая в последнее время ситуация в Альянсе не давала достаточно времени и возможности. И вот он оказался там, где оказался. На пороге комнате старшего сына, после неудачной, глупой, случайной и такой практически удавшейся попытки его убить. А ведь император сам научил Дилариона стрелять из лука. И хоть стрелу от наследника он когда-нибудь и ожидал, никогда не можешь быть уверен, куда заведёт судьба, но никак не рассчитывал на подобное событие так рано, да ещё и совершенно по-детски. Нет, эта ситуация показала, что Диларион не готов даже начинать постигать азы управления Альянсом. А решение о наставнике было верным, хоть и опоздавшим. Или нет?

Ситуация хорошим уроком будет не только принцам, но и ему, императору. Кажется, он стал забывать простую истину: «Вся жизнь – учение».

Августиар, погрязший в делах Альянса, совершенно не был готов к этой вспышке ребяческого протеста и попытке внезапного переворота, который так усиленно приплетали репортёры. «Попытке» такой смешной, не продуманной и оттого совершенно случайно чуть не случившейся. Его служба безопасности едва не поседела, когда вырвавшаяся из лука принца стрела чуть не поразила его в самое сердце. К чести и спокойствию отца-императора, всю гамму чувств от испуга и паники сыновей, до огромного чувства вины Дилариона он успел почувствовать ещё до того, как отточенные десятилетиями рефлексы взяли своё, и он отбросил стрелу подаренным ещё в военные годы мечом. Коротким мечом, который вопреки этикету и всем традициям он всегда носил на поясе, на манер мечей у древних императоров одной из прародительниц-планет их расы – Земли. Мечом, подаренным старым другом, и в честь прилёта, которого он тот и надел с собой на благотворительный приём.

Августиар, задумавшийся о прошлом, выпрямился, осенённый новой мыслью. Возможно, его решение не опоздало. И, несмотря на случившееся, его план всё ещё можно будет реализовать. Углубившись в собственные мысли, он совсем не заметил, как покинул спальню безмолвных в его присутствии принцев и дошёл до коридора с портретной галереей.

– Видимо, настало время. – тихо проговорил император, останавливаясь возле портрета первой и единственной покойной жёны. Мать-императрица умерла за пару лет до второго совершеннолетия своих первенцев. Страшная, поражающая нутро, древняя, как и цивилизация его жёны, болезнь пока не имела лечения. – Ты всегда видела нашу жизнь на несколько шагов вперёд, и я всегда полагался на тебя. Теперь же, видимо, пришло время последовать твоему совету, и отпустить их. Жаль, что тебя я ещё отпустить не могу.

Император тяжело вздохнул, выпрямил незаметно опустившуюся спину и решительным шагом отправился в свои покои. Он всё ещё может повлиять на реализацию своего решения, и прибытие одного из гостей не будет бесполезным.

Тем временем в комнате Дилариона оба принца испуганные уселись друг перед другом.

– Думаешь? – Патирион с сомнением обдумывал пришедшую в голову мысль, и по глазам брата понимал, что тот размышляет о том же.

– Уверен. – резко кивнул Диларион. – Ты видел его лицо? Отречётся от нас. – категорически обрубил наследный принц.

– Да что за чушь ты порешь? Отречься! – Патирион поднялся с дивана, начав мерить комнату нервными шагами.

– Я уже извинился. – закатил глаза Диларион. – Я не собирался стрелять.

– Не перед отцом. – заключил младший брат. – За три дня ты не подошёл и даже не попытался с ним поговорить. Вообще, комнату не пытался покинуть.

– Я целился не в отца, а в императора! – высокопарно воскликнул наследник, но тут же сдался, потому что брат был прав, а ещё смотрел на него с укором. – Да и когда извиняться. Сутки нас держали в лазарете после транквилизаторов. Ещё день не пускали никуда из комнаты. Мне что, нужно было написать ему письмо! – после эмоциональной вспышки старший близнец опустошённо упал на диван, закрывая лицо руками.

– Тебе не стоит забывать, что для нас отец и император это одно и то же. – Патирион присел на диван рядом со старшим. Он уже и не знал в который раз вглядывался в родные глаза близнец и не мог найти там ни слова ответа на сотни вопросов в своей голове.

– Но, – Диларион словно снова прочитал все его мысли, оправдываясь одними и теми же, словно высеченными у него на подкорке словами. – он собирался подписать этот ужасный договор и обречь на смерть сотни…

– Я знаю. – в очередной раз согласился брат, приживая к себе снова расстроенного и также не находящего ответы близнец в крепких объятьях. – Но мы же с тобой дипломаты. И лук – это…

– … последнее средство. Знаю. – кивнул старший, обнимая брата в ответ. – Ты уже собрался?

– Давно. Ты знаешь. – тихо ответил Патирион.

– Идиот. – необидно фыркнул Диларион. – Конечно, знаю. Вот и сбежал первый, называется.

– Это лучше, чем гнить в казематах или сидеть… – Патирион не закончил, отстраняясь от брата.

– Как думаешь, куда он нас пошлёт? – старший брат снова перевёл взгляд на купол.

– Я думаю куда-нибудь на задворки галактики. – совершенно обыденно пожимает плечами Патирион. – Без права возвращаться и всё такое. Выйдет за какую-нибудь из многочисленных невест, что живут в правом крыле дворца, и сделает ещё одного наследника.

– До этого восемь лет не делал, а тут вдруг сделает? Сразу видно, как в тебе много от отца. – Диларион не преминул уколоть младшего, хоть и прозвучало это совсем не зло. – Ничего просчитать не можешь.