— Ну, подожди! — надулся Ираклий. — Там такая история! Рамаз Ксюшу вашу встретил и всё хорошо у них было, пока Ксюшин бывший не появился и не начал права на неё качать. И она теперь прячется и боится с ним встречаться.

— Чего вы от меня-то хотите? — с недоумением спросил я. Не такой уж Иван страшный и свирепый, чтобы она из-за него в подполье ушла. Небось, достали мужики девчонку своими разборками, вот она и прячется.

— Сосо просит устроить ему встречу с Ксюшей, — наконец выдал Ираклий, — будет тебе очень благодарен, если поможешь. И мой дядя очень просил ему помочь. Сказал, будет тебе должен.

— Сосо просит? Не Рамаз?

— Сосо, отец Рамаза, — подтвердил Ираклий, — он хочет поговорить с девушкой, без Рамаза. Уважь старика, помоги!

— Блин. Но зачем?

— Ну, я уж не знаю, — развёл друг руками.

— Елки-палки, лес густой. Ну и засада… Если я и соглашусь на это, то только в моём присутствии, — решил я, в любом случае, не оставлять девушку один на один с незнакомым мужчиной. — Есть телефон Сосо?

— Есть! — обрадовался Ираклий.

— Но я ничего не обещаю. Если девушка откажется, значит откажется.

— Хорошо, спасибо! — протянул мне руку Ираклий.

Хоть бы она отказалась! — подумал я о будущем разговоре с Ксюшей. Пусть даже в результате мне не будет должна вся грузинская диаспора в столице моей родины. Блин, но Ванька может обидеться, если узнает… Ну почему все хотят меня вмешать в это дело?

С другой стороны, и оставаться в стороне тоже глупо. Этак они все, не договорившись, продолжат из меня кровь литрами пить. Надо выдать Ксюшу замуж хоть за кого, хоть за Ивана, хоть за грузина, и авось, тогда наступит блаженная тишина. Если за Ивана, то проблема археолога на этом и решится. Если за Рамаза, то Ваня уедет, наконец, в свою Болгарию, а оттуда, авось, против обыкновения, привезет не что-нибудь дохлое в ящике, собранное любовно косточка к косточке, а живую невесту-болгарку. Та русский будет плохо знать, и он свою энергию посвятит не попыткам вмешать меня в свои отношения с Ксюшей, а обучению болгарки русскому языку. Господи, хорошо-то как будет!

Но ладно, завязываю с шутками. Иван мой друг, его интересы тоже надо защищать. Старикану дам поговорить с Ксюшей, если она согласится, а в конце беседы попрошу ее с Иваном тоже встретиться, выслушать и его. Если уж категорически откажется, то вот он и ее очевидный выбор… Руки выкручивать не буду.

Вышли с ним вместе из подъезда. Ираклий, еще раз меня поблагодарив и снова заверив, что все будут очень мне благодарны за помощь, направился в сторону метро, а я собирался зайти за Мартином, но невольно стал свидетелем того, как Лина пытается заговорить с Альфредо во дворе, а он пытается её обойти. Интересно девки пляшут! Судя по показаниям свидетелей, раньше все было ровно наоборот…

— Павел! Добрый вечер! — замахал он рукой, увидев меня.

Лина обернулась и Альфредо в этот момент прошмыгнул мимо неё ко мне. Честно сдерживался, пока мы были на улице, но как только вошли в подъезд, я расхохотался до слёз.

— И давно ты от неё бегаешь? — спросил наконец я, пока мы ждали лифт.

— Неделю, может, больше. Прямо проходу не даёт. Как будто специально поджидает. Не могу понять ваших женщин! — в сердцах воскликнул он. — Еще недавно ей совсем не был нужен, как гнилая оливка, вот!

— Она тебя за цыгана принимала. А теперь узнала, что ты приличный итальянец. Тебе надо было сразу ей паспорт показать, — опять начал смеяться я.

— У вас так не любят цыган? — озадаченно спросил он. — У нас, правда, тоже…

— Поверь, у нее конкретно есть основания не любить. Хотя цыгане больше пострадали. Но, скажу в их оправдание — они не знали, с кем связываются в лице этой скромной любвеобильной девушки с квартирой в Москве!

— О, какое интересное слово, раньше мне не попадалось! Любвибобыльной! Дай запишу себе!

Помог ему записать слово правильно, без ошибок, разъяснил особенности использования.

Альфредо скрылся в квартире, а Мартин быстро собрался, и мы вышли на улицу. Лины уже не было. Проворонила своё счастье, влюбленного интуриста, теперь жалеет. А уже всё, поезд ушёл.

В среду с самого утра помчался в гараж за машиной и к девяти, как и договаривались, я уже звонил Литвинову с вахты института. Он вышел очень скоро, весь такой довольный, сразу видно бывалого путешественника, легкого на подъем, и мы поехали с ним в Калининскую область.

— Я взял фотоаппарат, на всякий случай, — сообщил он.

— И я взял, — кивнул ему назад. — У меня фоторужьё.

— Я вот всё думаю, где может быть церковный клад спрятан? — неожиданно сказал он.

Я ощутил себя Индианой Джонс. Хотя, в принципе, один клад я уже нашел… Только вот дурак, язык распустил, и достались мне от него рожки да ножки. До сих пор помню те трешки, что мне Иван тогда сунул… Что-то в целом не везет мне в этой жизни с Иванами…

— В церкви, в подвале где-нибудь, — предположил я. — Вряд ли церковную утварь куда-то далеко увозили. А вообще, когда сделаем музей, надо будет клич кинуть здесь в посёлке, что собираем экспозицию древностей, приносите у кого что есть. Потому что мог быть и такой вариант, что местный поп попросил прихожан разобрать по домам церковные реликвии, чтобы их сохранить.

— Серьёзно? — удивлённо посмотрел на меня Литвинов. — А что? Может быть…

Москва. Министерство автомобильных дорог РСФСР.

Зацепин позвонил Костенко уже на следующий день и тот немедленно отправился в партком.

— Ну что, нашли мне пару человек, что учились с вашим Самедовым вместе, Николай Иванович, — начал рассказывать Зацепин. — В общем, сам он ничего из себя не представляет, в меру пронырливый, и сумел когда-то обзавестись связями в райкоме. С тех пор и заседает в МГУ.

— А кто у него тесть? — полюбопытствовал Костенко.

— Его уже нет, он умер скоропостижно пару лет назад… Переговорил я с однокурсниками Самедова. Характеризуют его как заносчивого и самоуверенного, хотя в учёбе он не блистал. А когда пробился в комсорги группы, то опозорился на весь факультет, забыл обеспечить транспаранты и флаги на демонстрацию своей группе. А это не Первомай был! Одними шариками не обойтись.

— Во даёт! — рассмеялся Костенко.

— Была там ещё какая-то некрасивая любовная история, долго встречался с одной, а женился на другой… Короче, ничего хорошего о нём мне не рассказали. Вот так. Правы вы были, только на связях и держится.

— Значит, связи у него только в райкоме? — задумчиво проговорил Костенко.

— Получается, так, — подтвердил Зацепин, — я еще народ поспрашиваю, а потом определимся, как нам вместе этого «бая» приструнить.

Добрались до Городни часам к двенадцати. Быстро нашли церковь на возвышении с трёх сторон, а с одной стороны ров со старинным мостом, оставили там неподалеку машину и пошли бродить. Я со своим фоторужьём, Литвинов со своим фотоаппаратом. Обошли земляной вал и пошли вдоль реки к кургану.

— Николай Анатольевич, а луг этот между церковью и курганом не заливной случайно?

— Частично, может, и заливается, — осмотрелся он. — Но вам, в любом случае, набережную надо будет со временем сделать.

— И то верно, — согласился я, — очень тогда красиво получится!

Пустырь между будущим музеем и земляным валом под церковью простирался не на один гектар. Здесь надо под себя подмять всё до самой церкви. Со временем здесь будут делать остановку туристические автобусы, туристы посещать с экскурсией церковь и наш музей. Можно будет договориться с экскурсионными бюро, чтобы оставляли время на обед в нашей стилизованной под старину столовой.

Спустились к реке. Шикарную смотровую площадку можно устроить, да пристань, всего-то пару пирсов построить, не обязательно такие же большие, как в Паланге. Прогулки на катерах можно будет организовать. Короче, место классное.

— Мне здесь нравится, — проговорил я. — А что за острова на реке?