Впрочем, как оказалось, мама от этих планов не отказалась. Она твёрдо заявила, что на первый бал сезона Элен пойдёт и это не обсуждается. Та попыталась возразить, ведь прошло мало времени с того дня, когда папы не стало. Да и на наряды совершенно нет денег…

– Милая, ты ведь не хуже меня знаешь, что он бы не хотел, чтобы ты заперлась дома и закопала свою жизнь. Даже из-за этого, – прервала её мама. – Иди за мной.

В своей спальне она вытащила из шкафа большой свёрток, развернула бумагу и достала платье двадцатилетней давности. Короткая юбка выглядела смешно и пошло. Несуразно огромные рукава поникли, и Элен с ужасом представила, как они выглядят, если надеть подрукавники⁸.

– Конечно оно кажется тебе некрасивым, – с печальной улыбкой произнесла мама, – но тогда такие наряды считались самыми изысканными. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Мы его перешьём. Тебе оно нужнее.

Подготовка к балу ненадолго оживила Элен, но едва с платьем закончили, как она вновь впала в безразличие к окружающему миру. Мама достала ещё два платья – на этот раз не белые, а нежно-розовое и бледно-голубое. Их Элен тоже переделала. Правда, пришлось пришить по низу оборку, чтобы пышный подъюбник не оголял лодыжки. С розового платья она отпорола верхнее тюлевое и перешила его тоже, а кроме того смастерила несколько берт⁹ и других украшений. Благодаря этому ухищрению ей удавалось всякий раз появляться в разных нарядах.

Рождество и Новый год Элен отметила с почти лёгким сердцем: прибыль, хоть и небольшую, всё же удалось получить.

Но вот закончился февраль, и настроение упало совершенно: впервые на счетах минус! Март закончился ещё хуже. Элен изо всех сил старалась не впасть в отчаяние, но всё-таки взяла себя в руки: изучала папины записи, заменила несколько тканей из заказа на новые, купила рекламу… И весна закончилась удачно.

Но июнь снова закончился минусом. Июль и август чудом закрыли в ноль. Появились первые долги… И, будто мало было неприятностей: посреди осени затопило один из магазинов. Шкафы и пол разбухли, на обоях остались огромные уродливые жёлтые пятна, часть товара оказалась безнадёжно испорчена. Элен проплакала тогда весь вечер, в тревожном полусне провела остаток ночи – а утром, припудрив лицо и пощипав щёки, чтобы скрыть бледность, пошла в банк. Пришлось обналичить все деньги, которые должны были стать её приданым, но другого выхода не было.

Вскоре начался новый сезон. Но Элен почти никуда не ездила, пытаясь разобраться в счетах, заказах… Снова купила рекламу – на какое-то время покупателей и правда стало больше. Однако часто заказывать объявления выходило слишком дорого, и Элен решила, что будет обращаться в агентство только в самом крайнем случае.

К июлю деньги на счёте почти закончились – осталось всего пять тысяч франков. Банкир сообщил об этом Элен, и она, едва осознав этот приговор и придя в себя, поехала к матери. Скрывать бедственное положение и дальше стало невозможно.

Комкая в руках юбку Элен рассказывала ей про обстоятельства, но мама прервала её на полуслове:

– К чему ты клонишь? Милая, пожалуйста, говори прямо, – она внимательно посмотрела на дочь.

– Нам… нужно продать этот дом.

– Где же мы будем жить? – в ужасе спросила мама и огляделась.

– Вы могли бы переехать за город.

– Нас ты хочешь выслать… – выговорила мама после долгой паузы. – А сама?

– Я сниму что-нибудь дешёвое с подругой. Прошу, мама, я… – Элен, всхлипнув, отвернулась. – У нас нет другого выхода…

Вдруг мама обняла её за плечи, и слёзы покатились пуще прежнего. Потом прижала её к себе и дрожащим голосом проговорила:

– Прости меня, прости!.. Я должна была позаботиться, но… Мы всё сделаем, как ты скажешь. Ты лучше меня в этом понимаешь. Если надо – продадим, что нам этот домик!..

Элен почувствовала, как на плечи упали несколько горячих капель, и подняла голову на маму. Та вытерла щёки и, схватившись за сердце, рухнула в кресло.

Выручить за дом получилось не так много, как Элен надеялась. Но этих денег хватило, чтобы купить совсем маленький дом в Аржантёе и оплатить счета. Правда, при первом же визите оказалось, что нужно срочно менять часть пола, обоев и… всю мебель. Это прилично поистрепало остатки денег, но какой ещё был выбор?

В середине августа мама и младшие перебрались в новое жильё. Неистраченные средства банкир посоветовал положить под проценты, и, немного поразмыслив, Элен так и поступила.

Наступления февраля Элен ждала с ужасом – пережить бы его да март… Отчёты прошлого года за эти месяцы даже вспоминать не хотелось. А ко всему прочему становилось противно от себя: неужто она и правда ни на что не годна? Может, правы священники и учёные, когда говорят, что женщина в умственном развитии уступает мужчине и по природе своей не в силах одолеть то, чем занимаются мужчины? Может, ей стоило набраться смелости и сказать папе, что она не справится? Он мог бы найти кого-то, кто заменил бы его, пока Пату не повзрослеет… Но потом она одёргивала себя: папа сознательно выбрал её на эту роль – значит, считал, что она сможет, вытянет. И она не имеет права подвести его.

Половину января она провела согнувшись над гроссбухом за прошлый год. Выяснить причину того провала оказалось не так-то просто, да и упомнить каждую мелочь было невозможно. Однако в конце концов кое-что выцепить удалось: они продолжали торговать нарядными тканями и дорогими кружевами. Но кому нужен белый атлас и тафта, когда на смену Сезону приходит Пост?

В этот раз Элен устроила распродажу в последнюю декаду февраля, и, кажется, только благодаря этому месяц удалось закончить с небольшим плюсом. Ещё и склад освободился под новые, более практичные ткани. А в середине марта даже пришлось заказать ещё воротничков и чёрной бархатной тесьмы. Но, увы, этого хватило только чтобы выйти в ноль. Впрочем, в сравнении с прошлым годом это уже стало победой.

Апрель начался неожиданно удачно, но через неделю старшая продавщица из другого магазина сказала, что там нужно сделать ремонт. По её словам в некоторых местах прогнил пол и даже поползла плесень, а кроме того пару раз они слышали мышиный писк.

Элен схватилась за край стола и сдавленно кивнула.

– Простите, мадемуазель, – продавщица опустила голову. – Мы знаем, что вам и так непросто… Мы пытались это поправить, но ничего не вышло… А если чёрная плесень дальше пойдёт или мыши погрызут что…

– Вы правильно сделали, что сказали мне, – ответила Элен, вновь овладев собой. – В следующий раз не бойтесь и говорите сразу, если что-то не так. Я пришлю вам завтра мастера.

Продавщица сделала книксен и, не поднимая глаз, заторопилась к выходу. И лишь когда за ней закрылась дверь, Элен осела на стул и закрыла лицо руками, тяжело дыша. Боже правый, ну почему неприятности всякий раз сваливаются в самое неподходящее время? Хотя… разве бывает для них подходящее время?.. Но ведь не когда денег совершенно в обрез!

Ремонт и издержки из-за закрытия магазина выкачали почти две тысячи франков. Выяснилось, что прогнившие доски пола и прогрызенные мышами дырки в стенах – это ещё не самое страшное. Прогнили и заржавели основные конструкции.

Мастер долго качал головой, а потом, зло сплюнув на землю, долго ругался на гадкую погоду и криворуких работников, которые настроили таких отвратительных зданий.

– Нужно всё менять! Всё прогнило! – проворчал он напоследок.

Работа в магазине, попытки разобраться в делах изматывали. Подготовку к экзамену Элен вовсе забросила и лишь изредка, когда выдавались свободные минуты, читала учебники. Но чаще всего вышивала сумочки или шила шляпки для мастерской. Денег это приносило не много, но иметь хоть сколько-нибудь в запасе не помешает: то окончательно ботинки сносятся, то тарелка разобьётся, то зонтик сломается…

Иной раз ей казалось, будто она барахтается в болоте. И, что бы она ни делала, лучше не становилось. Когда же ненадолго ситуация улучшалась, в скором времени жизнь вновь бросала на дно, словно давая понять, что все усилия напрасны. Но каждый раз, прорыдавшись, Элен напоминала себе, что кроме неё самой никто ей не поможет. Больше рассчитывать не на кого. Это немного придавало сил.