⁸ В 1830-х для поддержания формы огромных рукавов носили пышные подрукавники, набитые пухом, или на каркасе из китового уса.

⁹ Берта – пышная отделка в виде накладной ленты, кружев или оборки декорированной ткани, обрамлявшая низкий вырез женского декольтированного платья.

две недели назад

Дверь магазина хлопнула, и Элен вынырнула из-под прилавка. Вошёл красивый молодой мужчина лет тридцати в когда-то дорогом и новом сером костюме. Он, остановившись у открытого стеллажа с рулонами тканей, методично осматривал полки. И когда Элен уже собиралась подойти, он приблизился к ней, и она успела заметить лоснящиеся манжеты и локти на его пиджаке.

– Добрый день, месье. Чем я могу вам помочь?

– Да… – он неловко улыбнулся. – Мне нужна дюжина коричневых лайковых перчаток. Размер восемь с половиной.

– О, да, конечно, да… Сейчас. – Она смутилась, поняв, что смотрит на него гораздо дольше, чем позволяли приличия, и быстро вытащила нужную пачку. – Вот, месье. Один франк двадцать пять сантимов.

– Отлично, возьмите.

Незнакомец расплатился, снял старые лопнувшие перчатки и аккуратно натянул новые.

– Вы спасли мою честь, – улыбнулся он. – Я просто обязан вернуть вам долг. Приглашаю вас в это воскресенье

– Не стоит, месье. Вы ничего мне не должны, – Элен отвела взгляд, улыбнувшись.

– Я не приму возражений.

– О, но я действительно не могу…

– Тогда мне придётся взять этот магазин в осаду, – усмехнулся он.

– Тогда мне придётся согласиться.

В воскресенье в четыре часа пополудни Анри подъехал к дому Элен, и они отправились на короткую прогулку по бульварам и потом к церкви Мадлен. В пути они немного разговорились, и Элен узнала, что он – потомок старого обедневшего дворянского рода. И потому вынужден строить военную карьеру. А его матушка тешит себя пустыми иллюзиями, будто он может жениться на богатой наследнице.

– У меня ведь даже баронского титула нет, – усмехнулся он. – Но я не спорю с ней, она нездорова, к сожалению.

– Я хорошо вас понимаю, – тихо ответила Элен, и более они к этой теме не возвращались.

Из дальнейшего же разговора она узнала, что он, несмотря на карьеру военного, живо интересуется науками, в том числе географией, а также посещает анатомирование и – что больше всего её удивило – иногда захаживает на выставки.

– Не всё из меня выветрилось.

Потому вечер решили продолжить как раз на выставке Салона, который закроется уже в сентябре. И там Элен приятно удивилась тому, что Анри это посещение действительно было в удовольствие. И с трудом верилось, что ей встретился столь приятный во всех отношениях мужчина, да ещё и которому она нравится!

С того дня Анри стал приходить в магазин аккурат к закрытию и провожать Элен до дома. В первый раз она немало удивилась, однако он быстро парировал тем, что по долгу службы хорошо знает, как опасно на улицах по вечерам. И Элен не оставалось ничего, кроме как согласиться.

За эти дни она утвердилась в своих ощущениях и порой позволяла себе немного помечтать о будущем именно с Анри – Артур за это время сам собой вылетел из головы. Тем неожиданнее и поразительнее было получить первого сентября коробочку марципанов с запиской «Дождь идёт. С первым днём осени!»

Элен попрощалась с посыльным, вернулась к себе в комнату, поставила презент на столик у окна и задумалась: что же делать? Прежде она бы обрадовалась, отправила бы ответную записку… Но сейчас… Сейчас это выглядит настоящим издевательством! И Элен, после долгой борьбы с собой переступив через представления о допустимом и недопустимом, решилась не отвечать.

Дня через три ранним утром в квартиру постучали, и посыльный вручил ей свёрток. На сей раз это оказался очаровательный серебряный швейный набор в бархатном футляре. Не ответить на столь дорогой знак внимания было чрезвычайно трудно, однако Элен решила, что ей это более не интересно.

Но в воскресенье почтальон принёс письмо. И чем дальше Элен его читала, тем меньше верила своим глазам: неужели Артур и правда не понимает, отчего она «так холодно» ведёт себя? Ведь не думает же он, будто можно вот так просто, безо всяких причин исчезнуть на два месяца, а после вести себя, как ни в чём не бывало?

Ночь она не спала, размышляя над ответом. День, как и всегда, прошёл в суматохе: новые ткани, неточности в счетах, пара скандальных покупательниц… За этими событиями письмо отошло на дальний план. Но только до возвращения домой.

Элен положила на комод шляпку и перчатки, не сводя взгляда с письма; взяла его в одну руку, лампу¹ – в другую, и села за стол. Придётся всё-таки ответить. И объяснить Артуру все детали, если он в самом деле не понимает. Пусть это и несколько странно… Наверняка он не раз ухаживал за девушками – притом куда более респектабельными, чем она. Как же он может не сознавать таких элементарных вещей?

«Уважаемый…»

Нет, не то…

«Любезный…»

Элен постучала ручкой² по дну чернильницы – и быстро написала:

«Добрый день, месье.

Прежние Ваши знаки внимания подали мне повод думать, что для Вас наше знакомство значит не меньше, чем для меня. Моё к вам нежное расположение и уважение не позволяло мне сомневаться в Вас. Но я столь долго не получала от Вас даже самой короткой записки, что мне не оставалось ничего другого, кроме как решить, будто наше знакомство более Вам не интересно».

Быть может, не стоит больше ничего писать? Разве что… Элен прикусила палец. …разорвать их связь.

Она подошла к окну и взглянула на тёмную улицу.

Способно ли было их знакомство перерасти в нечто серьёзное? Конечно, она не побирается, но она ему не ровня. Его семья воспротивилась бы – тут и гадать нечего. Её приданое и прежде не могло сравниться с приданым его сестры, а уж теперь, когда от него остались одни только воспоминания да записи в старых книгах… Элен глубоко вдохнула. Нужно прекратить всё это.

«Разлука представила нашу нежную дружбу в истинном её свете. Мне представилось ясно увидеть, что для вас она ничего не стоит. А потому, месье, я более не вижу надобности продолжать нашу дружбу,

всегда Ваша…»

Она, перечитав письмо, задумалась: не вышло ли оно чрезмерно резким. Нет, кажется, нет. В конце концов она имеет право говорить с ним в таком тоне – ведь это не она повела себя так жестоко. И она заслуживает знать ответ на свои вопросы. Если он напишет, что для него это было лишь развлечением, способ уйти от скуки… – это будет больно. Но эта боль не продлится вечно.

Утром, по пути в магазин, Элен опустила письмо в почтовый ящик, и с этого момента началось изнурительное ожидание. В ней нарастал страх прочитать в ответе пылкое извинение и страстное признание в любви.

Но вечером, под конец рабочего дня, в магазин пришёл Анри и объявил, что они едут в кафе-шантан³ на бульваре Итальянцев, и все мысли об отправленном письме и о будущем ответном испарились из её головы.

Погода ещё стояла тёплая, дул приятный ветерок, а на город постепенно опускался сумрак, подсвеченный фонарями и жёлтыми окнами домов. На бульварах же кипело оживление: повсюду пели, танцевали и играли музыку, люди теснились за ограждениями или же расслабленно наблюдали за представлениями, сидя за столиками.

Анри с трудом нашёл свободный столик и сразу же сделал заказ. В глубине зала, стоя возле рояля, девушка пела задорную песенку про влюблённую парочку, и Элен немного покраснела из-за слишком уж откровенного текста.

– Вам не нравится?