– Разрешите откланяться, – попрощался Коварж, – Ибо я не смогу без зависти смотреть, как вы будете поглощать эту аппетитную свиную рульку, запивая ее темным пивом. С меня достаточно кофе, я не голоден.

Адвокат вышел из заведения и медленно ступая по брусчатке приблизился к конной статуе Святого Вацлава, символу государственности. Глядя на князи и патрона Чехии, адвокат для самоуспокоения припомнил исторический факт: став князем, Вацлав остался дружен с немецким королём Генрихом Птицеловом, которого признавал своим сюзереном. Из неравной дружбы можно извлекать пользу. В Праге Вацлав заложил прекраснейший Собор во имя святого Вита. Чехи всегда склонялись, какая разница перед кем: перед немцами, или перед англичанами… Главное, не перед русскими! Коварж сменил гримасу задумчивости на хитрую ухмылку.

История вершилась на глазах, и он мог стать ее инструментом. Если удача не оставит его, то англичане оценят, кто оказал им услугу. И этот кто-то вовсе не старый и нерешительный Бенеш… Они сдадут в утиль этого мямлю и сделают ставку на перспективного и молодого политика, который не боится окропить руки кровью собственных сограждан.

Еще вчера, перебирая бумаги за рабочим столом и проштамповывая бланки государственной печатью, аккуратно обмакивая ее в синие чернила, Лукаш Коварж заметил недостачу. Не хватало одной связки ключей.

Он не стал спешить с подписью и печатью на одном из бланков. Престижный адрес в районе Петршина на берегу Влтавы требовал личной проверки. Учет и контроль во всем – Коварж славился скрупулезностью и имел на все случаи жизни четкую бухгалтерию как относительно заработков его борделей, так и списков женщин не титульной нации, которых, как полагал Коварж, он спас от неминуемой гибели. Адреса квартир, конфискованных у немцев, венгров и коллаборантов он хранил в отдельной папке вместе с фальшивыми паспортами для завербованных агентов и наемных убийц.

Группа продажных полицейских Карола Пазура, работающая по его наводкам, очищала от прежних немецких хозяев квартиры в Пражском граде, у Граднанской площади и возле Петршинской башни.

В способах выселения немцев, если оборотни в погонах застанут их в их жилищах, Коварж мародеров не ограничивал. Ограничения касались лишь сроков.

Нужно было поспешить переоформить собственность – большую часть на себя, меньшая часть подлежала распределению за взятки, пару-тройку квартир предполагалось определить в агентурный явочный фонд, но часть бывших немецких жилищ он все же собирался переписать на тех, кому предстояло осуществить злодейство в Усти.

Дело было не в щедрости. Этого требовали обстоятельства. Убийцы не работают без аванса. При этом жилье нельзя сдвинуть с места, в отличие от купюр и драгоценностей. Документ всегда можно объявить не действительным, и квартира достанется кому-нибудь другому. Хотя, печать, конечно же, была настоящей – Бенеш доверил ее своему советнику, но при этом напомнил, что не хочет мараться кровью и тем более – вникать в подробности того, что замыслил Коварж.

Старый лис обо всем догадывался, но заранее умывал руки, словно никогда не отправлял людей на верную смерть и не способствовал многотысячным жертвам в угоду политическим амбициям. Плевать! Коваржу и не требовалось одобрения. Бюрократия в таких делах только мешает. А вот в подсчетах барышей и отсроченных прибылей – никогда…

Сразу после встречи с британским резидентом и недолгих размышлений у Святого Ватслава, Коварж быстрым шагом достиг Пороховой башни, чуть ли не ускоряясь до бега миновал Староместскую площадь и Карлов Мост, оказавшись в Пражском граде всего минут за двадцать.

Когда Коварж достиг Голодной Стены, он извлек из кармана не проштампованный гербовой печатью бланк с адресом. Спустя мгновение он увидел нужный дом, окруженный каштанами с огромным кленом во дворе.

Поднявшись на третий этаж он остановился у инкрустированной деревянной двери. До того, как Коварж положил глаз на этот адрес, здесь проживала одинокая и весьма зажиточная немецкая вдова Грета Вайсман.

Дверь открыл Карол Пазур. Он был одет в домашний халат на голое тело и курил сигарету.

– Почему ты не принес ключи в установленное время? – сходу спросил Коварж, но не дождавшись ответа проследовал в гостиную. Там его внимание не привлекло ровным счетом ничего, кроме разбитого кофейного сервиза.

«Скорее всего в комнате была борьба» – подумал адвокат, решив исследовать все помещение.

На кухне он так же никого не застал. Единственным помещением, которое оставалось не обследованным, была уборная. Когда Коварж открыл дверь, то увидел неприглядную картину – в ванной лежала совершенно обнаженная вдова с перерезанным горлом. В багровой воде с пузырьками мыльной пены сидел один из сержантов Пазура, тот самый, что лишил недавно жизни мать мальчика, набросившуюся на оборотня с лопатой.

В руках сержант держал уже почти пустую бутылку шнапса и тоже курил, наслаждаясь кровавым зрелищем, которое сам же и устроил после двойного изнасилования.

Ухмылка сержанта разозлила Коваржа, чуть меньше, чем несвоевременное получение связки ключей по искомому адресу, но этого было достаточно, чтобы адвокат извлек из кармана широких брюк пистолет и выстрелил в купальщика в упор. Дважды.

– Лукаш, он спас мне жизнь. Просто немного порезвились. Я позволил. За что? Я его поощрить хотел, а ты убил.

– Заткнись. – не моргнув глазом произнес адвокат, – Прибери здесь все. Тела в Влтаву, ключи – в мой кабинет. Даю на все три часа.

Сигарета упала изо рта главного полицейского мародера. Он понимал, что спорить бесполезно, нужно было выполнять распоряжение: избавиться от трупов и вернуть ключи тому, кто стоял выше всех в иерархии геноцида немцев. Пазур и впрямь думал, что сержант не заслужил расправы, что с ним обошлись не подобающим образом, ведь он как-никак был обязан ему за преданность и готовность стрелять в любое существо, угрожающее командиру.

Что до сержанта, то инструмент справедливого возмездия Проведение иногда вкладывает в руку того, кто не годится ни в судьи, ни в праведники. Когда зло пожирает зло, Добро просто не мешает.

Палаточный лагерь в Судетах у подножия горы Кралицки-Снежик вместил в себя около трехсот бывших бойцов распущенной под Пльзенем дивизии РОА предателя Буянченко, а так же отделение отборных подрывников и убийц из подготовленных Абвером в школе диверсантов. Прибилась к власовцам после поражения Рейха и пленения их католического вождя Йозефа Тисо и небольшая группа словацких фашистов из «Глинковой гвардии». Они сбежали из Братиславы еще до прихода частей Второго Украинского фронта, потом обосновались в Баварии, но после пленения их духовного католического вождя Йозефа Тисо в баварском монастыре капуцинов, спрятались в горах Судет, где наткнулись на других таких же коллаборантов.

Всех взял под крыло Лукаш Коварж. Именно он гарантировал лояльность новых властей к бывшим коллаборантам вне зависимости от позиции Советского Союза.

Эдвард Бенеш не производил впечатления человека слова. Но Коварж выглядел серьезно и обладал магией убеждения. А главное – деньгами и продовольствием.

Неприкаянные предатели искали любую возможность выжить. Особенно после того, как американцы позволили красноармейцам взять генерала Власова и выдали Москве дивизионного командира Буянченко, не смотря активное участие власовцев под его командованием в освобождении Праги.

Никто не оценил, что они проливали кровь в интересах чехов и Красной армии в районах Рузине и Петршине на левом берегу Влтавы. Красные отлавливали их в лесах и расстреливали без всякого разбирательства. Потери от противостояния с бывшими хозяевами-немцами и от расстрелов большевиками были примерно равны.

Стало понятно, что Советы казнят всех до единого, как только поймают. А Запад не станет их прикрывать или использовать в своих целях против Сталина. Во всяком случае, пока.