– Зайди в зал из-за кулисы, и согнувшись прямо в президиум за спину. К Лярвину. Шепотом скажи, мол, я велел тебе. Срочно надо. Он на собрании тихий бывает.

– Поверил, ведь, что так выйдет без душевного травматизма. Херушки, – вздохнул рыжий, Самвдрованыч, даже от такой наглости забыл, что не в поле, а в президиуме. Бумагу докладную порвал, и перебивая, докладчика меня такими %буками с ног до головы отмерил, что даже сидевший рядом секретарь райкома глаза выпучил и спину выпрямил. Как, лом сожравши, в зал уставился и ничего возразить не смог.

А я, так и не улетел с тот день спецбортом в Якутию. Пришлось потом две недели на перекладных, чуть не собаками, ехать на объект.

Так, что если хочешь выжить, тут надо иметь железные уши с перепонками бетонными, и свой талант на прокорм. Иначе – побираться.

– Ну, хорошо, а как остальные промышляют?

– Твою работу тебе каждое утро дадут на бригаду. Бригаду дадут из бичей или пятнадцатисуточников. Техника одного в помощь. И инженера, который уже шарит в тематике съемок этой специфики. Каждое утро партийный развод и раздача заданий. А отчет, по сделанному, в пятницу. Вечером после работы. В общих чертах. А в субботу детальный, со всеми документами. Воскресенье контроль, а с понедельника всё по-новой.

В рабочую неделю можно, нашабашить и на хлеб с маслом, и на что еще. Я в шнурок играю. Остальные кто, во что. Валёк ездит, объемы мерит. Кому хлопковую гору, кому уголь, кому земработы. Втроем. Он водитель и барышня на рейку, которая скачет по рельефу как газель. Вовка с бабами исполняют отселение с отменой.

– Это как?

– Ну, там где в полосе отвода, дома местных или рядом стоят, население воспринимает человека со штативом и рейками, исключительно угрозой сноса их строения. Стоит рядом пройти и не остановиться, всей улицей соберутся и будут причитать: «дом пропадай! сад пропадай! Детей голодных в степь замерзать выгоняй!»

Видать, их тут за долгие годы советской власти приучили, что бояться надо не человека с ружьем, а мужика с теодолитом.

Раз пришел, будут сносить дом и дорогу строить. Сейчас мечтательно и со страхом спрашивают: «илихрищька будет или тэлабыщька» (электричка или телевышка).

Если просто отмахнуться и работу делать не поверят еще больше. Рыдать в голос будут. Детей соберут. Устроят греческую трагедию. Поэтому проще и выгоднее проходя мимо зайти в дом, «по делу». Поставить прибор, достать из планшетки журнал. Реечника погонять по двору. И когда там дойдет всё до кипения, пуститься с ними в торги. Мол, от тебя ничего не зависит. Начальник решает – сносить или не сносить. Потом, когда начнут предлагать, плов, молочные продукты или фрукты, подозвать реечника и вместе посмотреть журнал. Выгнать реечника сквозь калитку, и взять отсчет. Записать и после начать выбирать, что полезнее из предлагаемого списка воздаяния.

А, получив дары, обязательно поблагодарить и со строгим лицом уйти, показывая, что проблема еще окончательно не снята.

Семён умудрился, даже, на станции народ на нивелир фотографировать за деньги. Хорошо назавтра уезжали, а то бы пришлось, фотки вручную рисовать желающим. Их на перроне очередь выстроилась. Даже стул притащили, и наволочку сзади держали. Кому «на паспорт».

Не понимая еще, что из сказанного – правда, я решил выпытать рыжего до конца.

– Ну а как ты шнурком-то зарабатываешь, – спросил, глядя на его ноги в сапогах.

– Просто так и под интерес не играю. Готов, покажу. Только сразу на деньги, живо откликнулся он.

– Почем игра?

– У тебя с собой сколько?

– Не скажу.

– Ну, тогда, по-другому. Сколько мне готов просадить, сейчас за пять минут?

– А, может я выиграю?

– Не-ет, возразил рыжий, улыбаясь, с такой уверенностью, будто я сказал, что здесь бывает снег летом, – выиграю я. Иначе, зачем играть.

– Уговорил. Рубль у меня мелочью, на это есть.

Рыжий поморщился немного, махнул рукой и сказал:

– Ладно. Десять копеек ставка. Чтоб подольше. Так-то я меньше 20-ти копеек ставку не принимаю.

Он плюхнулся прямо на асфальт посреди тротуара, и ловким движением, вынул шнурок из моего кроссовка.

– Дальше только внимание, – сказал рыжий, выкладывая на асфальте фигуру похожую на большую букву Ф, с двумя полуокружностями, посреди которых ниже спускались два кончика шнурка.

– Игра предельно простая. Ты ставишь палец в одну из половинок буквы Ф, а я тяну сразу за оба конца. Если вокруг пальца твоего затягивается петля – ты выиграл. Угадал. А если не затягивается, я выиграл. Всё понятно?

– Да как тут может не затянуться-то, – подумал я и ожидая подвоха уверенно ткнул и прижал палец в одном из полукружий.

Рыжий дернул за концы и на пальце затянулась петля. Он вынул 10 копеек и дал мне.

– Повезло. Выиграл.

Разложив шнурок во второй раз, он предложил опять: выбрать куда поставить палец. Фигура ничем не отличалась от предыдущей, и я ткнул палец в ту же точку. Рыжий потянул за концы и шнурок, коварно скользнув вокруг, пальца оставил его одиноко торчать упертым в асфальт, а петля не затянулась. При этом, рыжий мне честно показывал, что в кулаке, он по-прежнему, зажимает оба конца шнурка. Хитрость была в такой выкладке фигуры, что кажущаяся замкнутой петля полукружия оставляла палец вне захвата. Но внешне, определить это было невозможно. Это было шаманством. Простота решения сносила голову. Неужели я, дипломированный инженер не смогу разобраться в хитрой укладке шнурка, отличая затягиваемую петлю от фальшивой?

Мой рубль, в течение пяти минут, перекочевал в карман рыжего. А я так и не научился различать способы разной укладки. Хотя, раза три он позволил мне угадать, затяжку.

– Убил! – подытожил, я игру, терминологией морского боя.

– Да в морской бой, я тоже тут всех обыгрываю (по червончику), если надумаешь, – предложил рыжий, расширяя привлекательность услуг своего казино.

– Не выиграешь, ответил я, – я тоже последний одноклеточный не рисую до последнего хода.

Рыжий протянул мне руку и пожал крепко, – Сработаемся.

Впереди показался вагон со скучающим Леней, сидевшим, свесив ноги в открытом проеме.

– Здаров, Лёня, комарвжопу, уважительно поприветствовал рыжий своего должника.

– Гамарджоба, Евгений, ответил тот, назвав непривычное имя человека, который был просто рыжий.

– Я пришел забрать выигрыш.

– Деньгами возьми. Зачем тебе столько вермута? Семен взял шесть бутылок, еще пробки не вернул. Мне атчот, шматчот за целый ящик делать надо. А вдруг горлышек не будет. Турма, Лёня тогда?

– Ладно, давай деньгами, только одну давай, мы тут с товарищем за знакомство, – согласился рыжий.

Лёня отслюнявил ему несколько бумажек и вынес теплую бутылку вермута того же формата.

И, в завершение этого чудесного вечера, удивительных открытий, рыжий мне показал еще один трюк, который, непривычного до чудес, может и в шок повергнуть. Лёня, же, смотрел на это усталым взором завсегдатая, уставшего от цирковых номеров.

Из кармана шароваров была извлечена гайка размером с те, которыми шпалы и рельсы соединяют. К гаечке, которой можно и убить, ненароком, средних размеров быка, вела леска длиной с полметра. Рыжий уверенно намотал один свободный конец лески на палец и стал раскручивать гайку вращательными движениями выше своей головы.

– Бутылку возьми за горло и подними на вытянутой руке от себя подальше. Дном вверх.

Я зажмурился и выполнил, что просил рыжий. Едва бутылка заняла позицию на безопасном от меня расстоянии, он сблизился с ней, вращая гайкой, и одним точным касанием угодил ею в самое ребро донышка. Раздался легкий звук, похожий на букву Ц. И у меня в руках, остался сосуд, наполненный содержимым без потери и капли. А, дно бутылки, лежало у ног, срезанным идеально ровно, без сколов.

– Можешь так пить. Если аккуратно, то не обрежешься, – предложил рыжий.

– Не обрежусь. Я православный, – переводя дух, пошутил, на всякий случай, взглянув себе ниже пояса, при высокой вероятности, оказаться и в этом неправым, в таких цирковых номерах.