Еды в мире грёз так и не нашлось: ни дичи, ни плодовых деревьев, ни даже ягод, на худой конец. Только трава сливового цвета, колыхавшаяся от ветра, иллюзии да туманы. Странный мир. Он выглядел вполне пригодным для жизни: была здесь вода, почва и воздух, но ни одной живой души, лишь белые призрачные существа – эспириты сновали вокруг целыми стаями. Сначала они держались на расстоянии, видимо, опасаясь пришельца, но затем осмелели и то невзначай пролетали над Ингваром, то перебегали ему дорогу. Все бесплотные твари были разные: крылатые, ползучие, с извивающимися белёсыми телами и острые, что придорожные камни. Ингвар не замечал призраков, и они настолько обнаглели, что устроили вокруг него хоровод, вынуждая остановиться.

– Чего надо? Я вам не принцесса из сказки. Танцевать и петь с вами не буду, – объявил Ингвар.

Эспириты замерли, словно удивившись, что этот странный пришелец, состоящий из плотной материи, умеет разговаривать, и из глоток их раздались причудливые звуки: одни забубнили, пародируя человеческую речь, другие закричали, подобно птицам. Некоторые из эспиритов приняли облик людей и заговорили на незнакомых языках, пытаясь что-то объяснить или о чём-то попросить его.

– Я вас не понимаю! – перекричал их Ингвар.

Тогда они потянули к нему руки и щупальца, словно подзаборные попрошайки, требующие то ли выпивки, то ли денег. Ингвар шарахнулся от них и побежал. Дурные призраки все кричали и вились над ним, на дороге вырос и сомкнулся ельник, перекрывая до того широкую тропу, забился, ударяя лапами в лицо, цеплялись за одежду; земля сменилась топким болотом, ноги потяжелели, увязая в ряске. Ингвар не обращал внимания на преграды, и наконец призраки отстали. Пялясь в болотную тину, он пошёл вперёд, и каждый шаг сопровождался чмоканьем ила, заползавшего в его ботинки, а болото засасывало его всё глубже и глубже в трясину.

Ихтар. Мир грёз

– Ты уверен, что остаёшься? – спросил солдатик.

Ихтар кивнул. Что-то засвистело в воздухе, и резко брошенный камень зашлёпал по воде. Миротворец взглянул на озеро: остались только круги на лиловой глади, и обернулся на Ингвара: ушёл.

Тогда Ихтар переполз поближе к воде и принялся выстраивать башенку, пытаясь сбалансировать прибрежные камни между собой. Он часто занимался этим на Тетре, такая практика помогала отвлечься от мыслей и создать своими руками что-то красивое и в то же время мимолётное, смываемое первым же приливом.

Следовало выбирать камни, подходящие по текстуре, и уравновешивать, ставя друг на друга. От холодной воды стыли пальцы, а башенка падала, не желая замирать в гармонии. Ингвар, как тот брошенный камень, всколыхнул Ихтара своим пробуждением и исчез, оставив после себя взволнованную рябь. Пока Ихтар досадовал на солдатика, он не заметил, как к нему подкрался эспирит, по виду напоминающий трёхглазого оленя, и заинтересовался его шляпой: похоже, его привлёк звон бубенчиков. Ихтар улыбнулся и отбил простенький ритм по полям шляпы. На звук из воды вынырнули духи-рыбы и, шлёпая плавниками, словно замурлыкали в такт. Олень, ткнувшись мордой миротворцу в нос, прошёл через него насквозь. Чувство было такое, будто Ихтар открыл окно среди зимы и вдохнул снег, летящий в лицо. Вслед за эспиритом оленем через Ихтара прополз пернатый змей, затем рыбы взвились из озера, и ещё кто-то, и ещё. Ихтар уже не помнил, он просто сидел, пропускал через себя души колосьев, колышущихся на ветру, последнего закатного луча, лягушки на весеннем болоте и улыбался. Так шли часы, дни и недели.

Эспириты насторожились, выводя Ихтара из транса. Из тумана вывалился Ингвар. Не успел Ихтар обрадоваться, как тот, пошатываясь, словно пьяный, направился к костру и рухнул лицом вниз. Ихтар ощутил содрогание земли. Подняв нос к небу, миротворец заметил, что сегодня особенно туманно. Вокруг него возвышалось около сотни башенок из камней, сбалансированных так, будто их насадили на металлические штыри. Он только решил, что Ингвар опять проспит несколько дней, как тот простонал:

– Ненавижу это место. Сколько меня не было?

– Пару недель.

– Не может быть… Я шарашился там минимум пару месяцев!

Ихтар приподнял шляпу, поглядывая из-под полей на солдатика, и решил поделиться своей радостью:

– Мне кажется, я соединился с миром грёз. Он говорит со мной, передаёт волнение и свои ощущения…

– И как выбраться от сюда, ты у него спросил? – перебил Ингвар.

– Да к чему?

Ингвар не ответил, лишь одна его бровь скептически приподнялась, а в глазах мелькнуло разочарование, смешанное с нетерпением. Миротворец, поджав губы, отвернулся к костру: он заподозрил, что его спутник вовсе не смирился с их новой жизнью. Хотя… этого следовало ожидать. Неподготовленный разум обычного человека, даже прошедшего инициацию духов, вряд ли был способен привыкнуть к такому странному месту.

Ихтар вздохнул и, выглянув из-под полей шляпы, уже с сочувствием покосился на Ингвара, и вслух произнёс:

– Нам не выйти, Ингвар. Я думаю, мир грёз хочет наладить общение, а не навредить.

Ингвар повернул к нему голову, так и лёжа на животе. К щеке его прилип песок.

– Да? Не похоже. Меня он с ума сводил, облепив этими эспиритами. Они что-то говорили, требовали, я не понял, и мир грёз решил утопить меня в болоте.

– Он хотел поговорить с тобой. Расслабься и попробуй впустить его в себя.

Ингвар уселся и постучал пальцем по лбу:

– Кого?

– Мир грёз.

– Мы говорим о нём как о живом. Да?

Ихтар с досадой уставился на башенки из камней. Ингвар не желал и малость прислушаться к нему. Глубокий вдох и выдох. Колокольчики зазвенели на шляпе.

– Просто дыши им, пропусти через себя.

– И не проси. Он меня не получит.

Ингвар. Мир грёз

Ингвар не мог долго сидеть у костра и слушать просветлённые речи всепонимающего Ихтара, поэтому снова отправился на разведку. Эспириты присматривались к нему и кружили вокруг, но теперь Ингвар знал, чего хочет мир грёз: забраться в него, как в Ихтара, съесть его душу. Но нет, так легко этот гад его не получит.

Ингвар заметил, как за острозубыми горами проступил силуэт гигантского оленя, чьи рога с лохмотьями содранной кожи подпирали небо и нанизывали на себя облака. Ингвар подумал, если этот зверь поднимется на дыбы, голова его прорвёт купол неба и уткнётся в звёзды. Олень не мог заметить Ингвара, ведь тот по сравнению с ним был крошечным и, верно, сливался с пылью, однако дух обернулся в его сторону. Три светящихся глаза уставились будто ему в душу, изучая её и отыскивая в ней незаживающие раны. Ингвар первым отвёл взгляд и тут же заметил поваленное дерево, на котором сидела его мама.

Он подошёл к ней. С их последней встречи прошло почти восемь лет. Сейчас мама сидела перед ним, как живая, и разрезала конверт: письмо либо про отца, либо от отца. Сердце маленького Ингвара всегда замирало: а вдруг там напишут, что папа погиб? Но нет. Перед мамой возник семилетний Ингвар. Она улыбалась:

– Папа прислал нам денег. Теперь мы сможем отложить их тебе на колледж.

– Мне? А может, лучше купим механического паука? Как у Артура, такого, на длинных ножках, который умеет ползать по стенам, – с надеждой спросил маленький Ингвар. – Ведь до колледжа ещё та-ак долго ждать.

– Долго. Но колледж и стоит дорого. Что ты выберешь? Учиться строить роботов или погибать от выстрелов овейн?

Маленький Ингвар поджал губы и нахмурился, а мама обняла сына. Взрослый Ингвар сплюнул:

– Лучше б паука купила. Теперь это смешно звучит! Издеваешься, да? – спросил он у мира грёз и обернулся туда, где несколько минут назад возвышался великан-олень. Но и дух, и горы исчезли.

Мама всё ещё сидела с письмом и гладила семилетнего сына по голове. Взрослый Ингвар раздражённо отвернулся и зашагал прочь. Это точно были не те воспоминания, которыми мир грёз мог расположить его к себе.