Те солдаты… они же тоже из повстанцев… Что они забыли в её квартире? Как-то должно быть связано то, что повстанцы заходят в город, и то, что в её квартиру вломились уроды из той же армии. Как они вообще пробрались через город? Правительственные войска вообще ушли из города? Зачем тогда бомбить…

Она стала перебирать все события в голове. Телефонный звонок с неизвестного номера. СМС. Доброжелатель? Друг? Она не могла придумать никого, кто подходил бы под это описание, чтобы ещё знать её тайну. Потеря контакта с её людьми. Взорванная дверь. Обход тайных ловушек против всех, кто пришёл к ней с чёрными мыслями навредить. Что ещё? На них не подействовало её слово – то одно из немногих, что она могла произносить. Они слишком хорошо знают все её тайны.

А ещё глаза… ярко-голубые глаза того солдата, который первый пробрался в комнату. Тот, которого она одарила огнём.

Тревога. Подъём. Быстрый шаг. Песня. Снаряд. Свист. Тарахтение мотора. Бурелом. Воронка.

Семантика войны… что-то её подсознание пытается ей подсказать. То, что идёт война, она и так знает. Но что прячется за этой семантикой? Как всегда, должно прятаться новое знание… до которого она пока не додумалась.

Думай, думай. Котелок, вари!

С трудом она стянула с себя шлем, который мешал ей дышать, и кажется, мешал думать. Теперь воздуха было гораздо больше, хоть он и был заполнен пылью, поднявшейся вверх из-за взрывов.

Если повстанцы заходят с юга, со стороны её дома, значит ей нужно гнать в сторону торфянников. Многие жители города точно эвакуируются туда прямо сейчас. Только вот нет никакой уверенности в том, что и там за неё не решит взяться кто-то из вояк. Она не готова доверять свою жизнь случаю и солдатам. К тому же, об одной только мысли, что она покинет город и окажется где-то на открытых пространствах, внушала ей животный ужас.

Остаётся один единственный выход – прятаться в городе. Найти подходящий подвал или квартирку, где её не достанут. Одно дело, когда они как-то вызнали, где она живёт и взломали все (все!) её ловушки, и другое дело – найти её среди сотен зданий города, найти мышиную нору в замке. Надёжную, покрытую сигнами нору. Новыми сигнами. Они не способны. А ей нужна всего неделька, чтобы прийти в себя.

Раздался новый звук прилетевшего снаряда. Совсем близко.

«Нужно двигаться, малышка», – сказала Лотта себе. Нужно двигаться.

Она поднялась на ноги, пошатываясь пошла в сторону, где она помнила, располагался магазин одежды. Она просто зайдёт и приоденется, а то не гоже великой ведьме Лотте Ужасной вот так вот бродить размахивая молочными железами к всеобщему удовольствию окружающих.

Хромая, она всё-таки шла. «Я жива, и значит надо двигаться». Она шла, оставляя за собой кровавый след. Кровь сочилась из неё, как из губки уборщицы, подчищающей на месте жестокой резни.

Почему она ещё до сих пор не истекла кровью и не умерла? Просто её не так уж просто убить. Лотта уже множество раз испытывала себя на прочность и до сих пор ей удавалось спасаться. Заживает как на собаке – фраза, которой описывал её презрение к травмам её первый и единственный наставник. Но на самом деле нет. Она ещё более выносливая. На ум приходит тот квадратный человечек из комиксов, у которого ещё из рук штыки торчат. Кажется, точно была серия комиксов, когда его, старика, доканали, но до того момента ни у кого не получалось с ним расправиться.

Так и Лотта. Она точно может умереть, но никому не удалось её убить.

Она всегда выживает. Кровь останавливается, а раны стараются затянуться как можно быстрее. Но это не значит, что ей не больно. Очень больно. Терпеть эту боль невыносимо. Лотта не представляет, как этот квадратный со штыками выдерживает боль. Возможно, у него ко всему прочему, высокий болевой порог. А быть может, он вообще её не чувствует, как те люди с какой-то болезнью… те, которые долго не живут. Потому что боль дана человеку, чтобы выживать. Чтобы бояться. Чтобы понимать, когда болезнь захватывает тебя. Чтобы отгрызать куски себя, которые болят и могут угрожать смертью.

Лотта доковыляла до ближайшей стены. Идти, опираясь о дом, было гораздо проще – теперь можно было останавливаться, чтобы передохнуть. Кажется, несколько раз она даже задремала. Только новые взрывы помогали ей вернуться в реальность, чтобы оставаться в тонусе. Кажется, снаряды били всё ближе к её местонахождению.

«Да зачем вообще мне нужна одежда?» – подумала она, собираясь сдаться и просто снова лечь на землю, но её глаза заметили цветастую вывеску магазина. «Нужна ясность сознания!»

Только теперь она поняла, что не взяла маркеры – они остались лежать в багажнике мотоцикла. Нарисовать сигну концентрации не получится. Поэтому она решила просто рисовать её пальцем – так оно тоже работает, но гораздо хуже. Такой способ больше похож на плацебо, чем на реальное лекарство. Сигна, похожая на крест и два треугольника – выводить её с затуманенным разумом было по-настоящему сложно. Чтобы получить концентрацию, Лотте пришлось самой сперва сконцентрироваться.

Тяжело дыша, она выводила знак указательным пальцем правой руки, которая с трудом повиновалась приказам.

«Давай же!» – подбадривала она сама себя. С виду она точно выглядела как сумасшедшая с выпученными глазами, высунутым языком, глядя в одну точку на противоположной стороне дороги. Но смотреть на неё было некому.

К счастью, её потуги возымели действие – она смогла ощутить приток концентрации и собраться. Так во время ночного кошмара ты вдруг понимаешь, что всё это лишь сон, и нужно лишь просто приложить немного усилий, чтобы проснуться и всё закончить.

Она выдохнула и уверенным шагом на подкашивающихся ногах пошла к двери магазина. Добравшись до него, она заглянула внутрь. Постучала.

– Эй! Есть кто-то там? Дайте мне войти, мне нужна ваша помощь, – вот что должны были услышать люди, если бы они там были.

Никто не ответил, так что это значило, что там никого нет, либо они были вне досягаемости её слов. Поэтому, не раздумывая, она вновь применила силу своих стальных кулаков. Стекло двери разлетелось вдребезги, сразу же закричала сирена, требующая приехать охрану. Да только она не приедет – никто не станет рисковать жизнью, когда повсюду прилёты снарядов и ракет, чтобы поймать мародёра.

Лота зашла и устремилась к прилавку со спортивной одеждой. Разумеется, никаких мировых марок здесь не было – сплошной самопальный ширпотреб, состряпанный ручками малолетних рабов где-то в Южной части континента. Ей было неважно, нужно было лишь прикрыть свою наготу. Да, она понимала, что лучшая защита от всего – её татуировки, но одежда всё равно помогала чувствовать себя более защищенной.

Вдруг в глубине магазина что-то запищало или затрещало. Неприятное предчувствие заставило Лотту напрячься. Звук напоминал звуки электрошокера. Кто-то сидит там и надеется защититься от Лотты этим оружием?

– Эй, кто там? Выходите! – должен был услышать тот, кто мог издавать этот звук.

Но никто ей не отвечал.

«Да к чёрту! Надо уходить!» Насколько можно быстрыми движениями она натянула спортивные брюки, накинула олимпийку, надела кроссовки. Звук снова раздался. Лотта встала на ноги и зашагала к выходу. Снова звук. Что-то в голове закричало ей: «Беги!»

Только вот бежать она не могла и просто ускорила шаг, пытаясь не слишком нагружать правую ногу. И только теперь, с ракурса около двери, она вдруг поняла, что за звук. Это были переговоры по радио. То, что она сперва приняла за треск электрошокера, на самом деле был треском рации, в которую кто-то пытался говорить.

– Она в магазине, она точно должна быть в магазине сейчас… она должна услышать… Лотта иди на звук!

«Беги! Беги!» – неустанно повторял голос в голове. Он боролся с любопытством. Чей это голос? Откуда они знали, что на будет тут. Она словно нашла кусочек пазла, который ей нужно забрать, чтобы собрать с его помощью картину, которую она только достаёт из коробки пазлов на тысячу кусков. Но этот кусочек… без него пазл точно не соберётся.