В эти годы Александр III перебросил русскую кавалерию на рубежи Германии и Австро-Венгрии. Павлоградский полк, ранее стоявший под Москвой, расквартировали в Су-валках, недалеко от немецкой границы. Исторически этот полк был гусарским. Но новый царь в 1882 г. превратил все армейские гусарские и уланские полки – в драгунские. Павлоградцы были обижены тем, что их лишили красивых мундиров и отправили в пограничное захолустье. По воспоминаниям Сухомлинова недовольство грызло каждого офицера, превращая его в «угрюмого отшельника». Чтобы сплотить своих подчиненных молодой командир полка завтракал вместе со всеми офицерами и целыми часами присутствовал на конных и пеших занятиях с личным составом [172, с. 67].
Однако вкусить плоды своих усилий полковник Сухомлинов не успел. Великий князь Николай Николаевич (старший), будучи генералом-инспектором кавалерии, задумал поднять на новый уровень подготовку командного состава для русской конницы. В этой связи он вспомнил о своём любимце и в апреле 1886 г. вернул его в Петербург, назначив начальником Офицерской кавалерийской школы. Сухомлинов составил положение о ней и образцово поставил деятельность этого учебного заведения. Отметим, что адъютантом Сухомлинова, а затем его ближайшим помощником по руководству школой был ротмистр А. А. Брусилов, в будущем прославленный полководец [172, с. 74].
Ежегодно в Офицерскую кавалерийскую школу на два года поступали около пятидесяти офицеров для подготовки к занятию должности командира эскадрона. Они упражнялись в верховой езде, дрессировке лошадей, изучали тактику боя, историю конницы, телеграфное, подрывное и ветеринарное дело. С января 1889 г. в течение двух месяцев в школе обучался наследник престола, цесаревич Николай Александрович. Это время оставило у будущего императора самые приятные воспоминания, и в качестве благодарности он подарил Сухомлинову свой портрет в гусарской форме с личной подписью [17, с. 47].
Вернувшись в Петербург, В. А. Сухомлинов (с 1890 г. – генерал-майор), возобновил преподавание в Николаевской академии Генерального штаба. Кроме того эти годы оказались для него, по собственному признанию, самыми плодовитыми на литературном поприще. Наряду с учебными пособиями для кавалеристов (из которых «Подготовка эскадрона» выдержала четыре издания, а «Сведения по уходу за лошадью» – семь) из под пера молодого полковника выходят исторические сочинения, публицистика и «рассказы для нижних чинов» [175; 171; 174].
Безоблачное течение службы Владимира Сухомлинова нарушил уход из жизни в 1891 г. его покровителя – великого князя Николая Николаевича (старшего). На какое-то время Офицерская кавалерийская школа перешла в непосредственное подчинение военного министра. Затем был назначен новый генерал-инспектор кавалерии – великий князь Николай Николаевич (младший). Узнав об этом, Сухомлинов «собрался укладывать свои чемоданы» [172, с. 76]. Он понимал, что с этим начальником он не сработается.
Впрочем, в своих воспоминаниях Сухомлинов отдал должное Николаю Николаевичу, как организатору, написав, что великий князь «своей сильной личной инициативой разбудил русскую конницу; из казарменной спячки он вывел её в поле, для выработки боеспособных конных частей». Но отношение Николая Николаевича (младшего) к подчинённым и лошадям для Сухомлинова было неприемлемым.
Спустя двадцать лет Владимир Александрович с острой неприязнью вспоминал о том, как великий князь «относился жестоко и к коню, и к всаднику», и «настолько не умел сдерживаться, что даже на смотрах бил тяжелой рукоятью хлыста дивно выезженного кровного коня» [172, с. 78]. Однако дурной нрав великого князя Николая Николаевича неожиданно помог Сухомлинову получить назначение в престижный Киевский военный округ, которое стало для Владимира Александровича судьбоносным.
Одной из частей, размещенных в округе, была 10-я кавалерийская дивизия. Однажды её выучка привела августейшего генерал-инспектора в такое раздражительное состояние, что Николай Николаевич (младший) прогнал её со смотра вместе с начальником, А. М. Ребиндером. Естественно место командующего дивизией скоро освободилось. 16 апреля 1897 г. его занял В. А. Сухомлинов [192, с. 705]. Так судьба вновь свела Владимира Александровича с М. И. Драгомировым (бывший начальник и покровитель Сухомлинова тогда руководил Киевским военным округом).
Сухомлинов быстро подтянул 10-ю дивизию и его ждал новый шаг вверх по карьерной лестнице: военный министр А. Н. Куропаткин предложил пятидесятилетнему генералу место атамана Уральского казачьего войска. Однако Драгомиров упросил своего любимца остаться, рекомендовав его на вакантную должность начальника штаба Киевского военного округа, чтобы, как выразился легендарный генерал, «на старости лет» не привыкать к новому человеку [172, с. 86].
Назначение состоялось 25 мая 1899 года. Менее чем через два года (12 октября 1902 г.) В. А. Сухомлинов становится помощником начальника Киевского военного округа, а вскоре (23 октября 1904 г.) возглавляет этот округ сам. Дополнительно 19 октября 1905 г. Сухомлинов принимает должность генерал-губернатора Киевской, Подольской и Волынской губерний [192, с. 705].
Это был разгар революции 1905 года. После издания Манифеста 17 октября в ряде городов прошли ожесточенные столкновения между сторонниками и противниками самодержавия. В Киеве с его многотысячным еврейским населением политическая вражда была ожесточена национальными и религиозными противоречиями.
Сухомлинов получил известие о необходимости принять пост генерал-губернатора во Франции, где он проводил свой обычный отпуск. Генерал спешно выехал в Киев, куда прибыл вскоре после произошедших здесь трагических событий. Чтобы ознакомиться с размерами причиненных погромом убытков и опустошений Владимир Александрович проехал по наиболее пострадавшим улицам города – Бибиковскому бульвару и Крещатику. По воспоминаниям генерала, то, что он увидел, было ужасно: «разбитые окна магазинов, заколоченные двери и ворота, на мостовой – остатки товаров, там и сям – лужи крови» [172, с. 107].
Новый генерал-губернатор велел немедленно расклеить на улицах короткое объявление от своего имени: «Вступил в управление краем и никаких беспорядков не допущу». Он быстро восстановил в городе нормальную жизнь, защитив его еврейское население от погромщиков-антисемитов. Однако покровительство Сухомлинова евреям вызвало неприязнь к нему у местных черносотенцев. В правых кругах Киева генерала считали юдофилом [85, с. 74].
Похожие обвинения в своё время выдвигались против М. И. Драгомирова, долго занимавшего пост Киевского, Волынского и Подольского генерал-губернатора, поскольку его постоянным партнерами по игре в винт были местные богачи-евреи Лазарь Бродский и Рубинштейн [87, с. 130].
Сухомлинов, по собственному признанию, также охотно проводил свободный час с «сахарным королем» Лазарем Бродским [172, с. 253]. «Бродский, Фурман, Фишман, Фельдзер, Марголин, Альтшиллер, – вот кто считался в Киеве друзьями Сухомлинова», с неприязнью писал в своей книге член Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства В. А. Апушкин [12, с. 39]. Дружба эта, по мнению Апушкина, основывалась на том, что одни из приятелей Сухомлинова устраивали себе с его помощью выгодные поставки военному ведомству, а другие, будучи агентами австро-венгерской разведки, выуживали у генерала информацию оборонного характера.
Из числа киевских друзей Сухомлинова наиболее подозрительным Апушкин считал Альтшиллера, утверждая, что частые отлучки того в Вену и Берлин, «близость с австро-венгерским консулом и орден Франца-Иосифа, полученный Альтшиллером неизвестно за какие заслуги перед Австро-Венгерской монархией дали основание контрразведке взять его под наблюдение как вероятного шпиона» [12, с. 40].
Впрочем, обвинения Апушкина легко могут быть опровергнуты. Во-первых, Александр Оскарович Альтшиллер был подданным Австро-Венгрии и крупным коммерсантом, поэтому его поездки на родину и хорошие отношения с консулом своей страны вполне объяснимы. Если говорить об ордене, полученном от Франца-Иосифа, то основания для награждения им очевидны: Альтшиллер являлся старейшим из австрийских граждан в Киеве, широко занимался благотворительностью, продвигал австрийские товары на русский рынок и сам являлся почетным консулом Австро-Венгрии [177, с. 347]. Объяснимы и отлучки Альтшиллера в Берлин: там лечилась от болезни почек его жена.
