Тем временем на палубе капитан приказал соорудить с помощью канатов что-то наподобие абордажной сетки, тянущейся от выдающегося вперед бушприта до самого юта, и на три аршина возвышавшейся над фальшбортом.

Наконец, чтобы окончательно завершить эти необходимые меры предосторожности, он вместе с матросами обвязал шесть двенадцатифунтовых ядер крепкой сетью и подвесил этот боеприпас на рее фок-мачты с левого борта.

Боцман к тому времени приступил к вооружению экипажа, раздав каждому по ружью, полусабле или топору. Но при виде иностранных матросов, боцман оказался в замешательстве и поспешил к капитану.

— Дмитрий Сергеевич, прикажете ли выдавать оружие иноземцам? Уж очень ненадёжные люди, не лучше ли их от греха запереть?

— Да уж, и верно, — отвечал капитан Трубецкой. — Не давать им оружия!

Было почти девять часов утра; подул морской бриз, способный быстро унести «Турухтан» на безопасное от пиратов расстояние. Хотя прао довольно быстроходны, не бывает случая, чтобы малайцы нападали на судно на полном ходу; они всегда ищут парусник, попавший в штиль или севший на мель. Капитан Трубецкой приказал ставить паруса, но вдруг оказалось, что прекрасно оснащенный «Турухтан» совершенно не слушается руля.

— Что за чёрт? Ничего не понимаю! — выругался Трубецкой. — Как могло случиться, что вот только всё было прекрасно, а сейчас корабль превратился в неуправляемую бочку?

Что касается пиратского судна, то оно как будто только и ждало этого: вскоре с нашего корабля увидели, что над ним взвились паруса, и прао начало неминуемо приближаться к «Тутухтану». За ним от островов потянулись новые прао, ещё и еще отчаливавшие от берега.

Через час они уже находилось на половине расстояния орудийного выстрела от русского корабля.

— Похоже, что выбора у нас нет. К орудиям, заряжай! — скомандовал Трубецкой, и люди бросились исполнять команду к бою.

На судне было шесть двенадцатифунтовых орудий. Это совершенно ничтожное по европейским меркам вооружение здесь, в южных морях, считалось серьёзной огневой мощью. Одно только плохо — на Турухтане не было опытного канонира.

— Василий Михайлыч, наводи ты! — скомандовал Трубецкой. — В артиллерии ты более всех смыслишь!

Мичман Корзинщиков поспешил к орудиям левого борта, которыми должен был командовать; тщательно прицелившись в прао, он дал залп. Но когда дым выстрела унесло ветром, стало заметно, что ядро прошло мимо.

— Картечь!

Поняв, что их обстреливают, прао малайцев начали отгребать ближе а носу «Турухтана», уклоняясь от бортового залпа. Мичман поспешил к носовым орудиям, так и оставив бортовые заряженными.

Первое прао было совсем рядом, когда мичман дал залп носовыми орудиями картечью. Лодка малайцев вся скрылась в облаке брызг, в воздух полетели щепки. До русского экипажа донёсся вой: картечь разом вынесла половину экипажа.

Лодка беспомощно закачалась на волнах, трепеща пробитым во многих местах парусом, но остальные прао, нисколько не устрашённые судьбою своих соратников, только добавили ходу. С одного из пиратов раздался звонкий выстрел фальконета, слившийся с гулким стуком попавшего в борт «Турухтана» ядра. Трубецкой лишь презрительно усмехнулся: такой обстрел неспособен был причинить судну хоть какой-то ущерб.

Ещё один залп превратил второе прао в решето. Матросы, укрывшись за фальшбортом, поспешили ответить нападавшим ружейной стрельбой, стараясь вести прицельный огонь. С каждым выстрелом со стороны противника неслись крики ярости.

— Опиума нализались, сволочи! — с видом знатока прокричал Маталыкин. — Они вечно перед боем одурманивают себя!

Бой становился всё жарче. Капитан Трубецкой пытался развернуть корабль бортом к подплывающим всё ближе прао, а те, уклоняясь от бортового залпа, крутились,заходя с оконечностей. Ещё один меткий картечный выстрел разнёс третью лодку, но три другие смогли уже подплыть так близко, что стрелять по ним из пушек уже не было никакой возможности.

Началась яростная ружейная перестрелка; на палубу Турухтана дождём посыпались стрелы

— Держитесь, ребята! — кричал капитан Трубецкой. — Бог даст, ветер сейчас посвежеет, и мы уйдём от них!

Прежде чем уйти в открытое море, русскому судну было необходимо сначала обогнуть мыс большого острова, поэтому капитан приказал выполнить маневр. Но, корабль не слушался руля. Тут прао подошли вплотную к «Турухтану» и полуголые малайцы пошли на абордаж! Темнокожие фигуры в тюрбанах и разноцветных шароварах закидывали кошки, и, цепляясь за борта, ловко полезли на корабль. Прао качались на волнах бок о бок с «Турухтаном»; команда, встав вдоль фальшборта, отбивала атаки малайских пиратов ударами пик и выстрелами из ружей, не давая им подняться на палубу нашего брига. Пустили в дело подвешенные на рее ядра, чудовищным маятником хлестнувшие по врагу. Тут к матросам подоспел Пётр Паллас в сопровождении трех матросов, тащивших котелки с кипящей водой.

— Господа, прошу вас, дайте пройти, — вежливо попросил Пётр Семёнович. — Позвольте принять участие в этаком деле! Мне, право, так редко это удаётся!

Подойдя к борту, Паллас и три матроса вылили содержимое своих котлов на головы пиратов. Эффект от такого душа оказался, что называется, «оглушительным»; целый хор диких завываний и воплей заглушил шум боя. Какое-то время пираты оказались в замешательстве; затем, оправившись, они яростно полезли вверх, дикими кошками карабкаясь по всему борту брига, яростно рубя при этом импровизированные абордажные сети «Турухтана»

Вскоре эта сеть, предусмотрительно растянутая по приказу капитана еще до начала схватки, оказалась во многих местах перерезана пиратами. Орудуя своими хищными, изогнутыми «крисами», они очень ловко перерезали толстый пеньковый канат, и, ворвавшись в многочисленные дыры, добрались до полубака; их тощие смуглые фигуры в широких штанах замелькали на носу судна.

— Все на шканцы! — хладнокровно скомандовал Трубецкой. — Бейте их оттуда ружейным огнём!

Пираты вторглись на палубу брига, заполонив палубу и полубак. Русские встретили их точными залпами. Собравшись на корме, матросы в упор расстреливали врага. Особенно здорово действовали мушкетоны, заряженные сразу горстью картечи; прицельный огонь сверху, с марсов, поддерживал яростное сопротивление российского судна.

Малайцы, придя в ужас от такой бешеной стрельбы почти в упор, на секунду остановились, но вскоре их главарь вывел своих головорезов из оцепенения и придал им смелости, возглавив оставшихся в живых пиратов в их отчаянной атаке на команду «Турухтана». Гортанно крича что-то, малайцы как черти ринулись вперёд.

И тут раздался страшный грохот; столб огня, вихрь сверкающих искр и облако дыма, возникшие перед матросами, ослепили и оглушили всех на несколько секунд. Когда дым рассеялся, и солнечный свет вновь залил палубу, команда увидела, что произошло.

Мичман Василий Корзинщиков, исполнявший теперь обязанности артиллерийского офицера, с помощью нескольких матросов развернул одно из кормовых орудий в сторону полубака и дал по пиратам залп картечью. Результат был ужасен: плотно летящее облако чугуна буквально смело большую часть нападавших. На палубе остались кровавые брызги и куски мяса, корчащиеся, извивающиеся коричневые тела.

— В атаку! — скомандовал капитан Трубецкой.

Матросы хлынули со шканцев вниз, убивая раненных и оглушённых пиратов. Оставшиеся в живых малайцы спешно попрыгали за борт через те же самые прорехи абордажных сетях, сквозь которые они и залезли на корабль.

— Перевязать раненых, доложить о потерях! — приказал Дмитрий Сергеевич.

При подсчёте потерь выяснилось, что погиб один русский матрос и один филиппинец; несколько человек было тяжело ранено.

Когда последний темнокожий труп был выброшен за борт, команда подняла паруса и занялась починкою повреждений. Тут и было сделано открытие, объясняющее неожиданную неуклюжесть судна и его не менее удивительную неспособность слушаться руля, что и позволило пиратам провести свою дерзкую атаку: румпель корабля оказался заблокирован!