Свами Шивананда

Фот. Centre Sivananda de Yoga Vedanta

На стене прямо против рабочего стола Ольшанского висела фотография неизвестного человека в белой хламиде, сидевшего по восточному, скрестив ноги, на тигровой шкуре, разостланной на большом плоском камне на берегу реки. У человека была лысая (или, может быть, начисто выбритая) голова, очень большой лоб, бритое овальное лицо, очень приветливые и спокойные черные глаза, большие рабочие руки, лежавшие на коленях. Когда Ольшанского спрашивали «кто это», он отвечал: «Мастер», – но объяснений за этим не следовало – он погружался в свои бумаги и книги.

Через некоторое время стали ходить по рукам тоненькие тетрадки, отпечатанные на ротаторе на русском языке, под названием «Гималаи говорят», подписанные: «Переводчик В. А. Ольшанский, Тегеранское Отделение Братства Священной Жизни Лесного Университета Веданты в Ришикеше в Гималаях». Это было изложение своими словами учения Шивананды, йога из селения Ришикеш в Гималаях.

С Шиванандой Ольшанский познакомился через книги. Однажды в руки его попала случайно оставленная у него возвращавшимся из Индии знакомым англичанином книжка Шивананды о крийайоге на английском языке, которым в совершенстве владел Олышанский (как знал он также французский и немецкий, и несколько восточных языков и наречий). Книжка произвела на него очень сильное впечатление – он говорил потом, что нашел в ней слова, которых, не сознавая того, ждал всю жизнь. Он написал Шивананде и в ответ получил обстоятельное и приветливое письмо, которое заинтересовало его еще больше. Завязалась регулярная переписка. Ольшанский стал преданным учеником Шивананды и оставался им до конца жизни. Кроме переписки у него был, как следовало из его слов, какой-то таинственный «непосредственный контакт» с гималайскими Мастерами. Сосредоточившись в медитации, он слышал, как «Гималаи говорят». Это название он дал и книжкам, в которых пересказывал по-русски, для русских своих учеников, слова Шивананды и объяснял учение Веданты, древней духовной науки Индии.

Параллельно этим изданиям и переводам он печатал и издавал – все сам, работая по двенадцать часов в сутки, – «Тегеранский листок». За подписку брал он очень дешево; все же «Тегеранский листок» помогал русскому йогу кое-как существовать. Газета являлась сводкой главных происшествий, почерпнутых из английской и персидских местных газет. Большинство русских в Тегеране не знали ни английского языка, ни сложного персидского алфавита; для них газета Ольшанского на русском языке, состоявшая из двух-трех листков, которую по утрам два или три раза в неделю разносил по домам нанятый Ольшанским мальчик, была очень ценна. Из нее, например, они узнали о появлении в небе «Спутника» и историю собачки Лайки, первого межпланетного путешественника. И наблюдая блеснувшую в небе удивительную точку, реализацию невероятного человеческого дерзания (в течение нескольких мгновений «Спутник» был виден в небе над Тегераном), они как-то подсознательно связывали его с пишущей машинкой Ольшанского.

Я помню «тегеранского йога» за его рабочим столом, на котором были сложены уступчатыми пирамидками книги. Рядом, на маленьком столике, стояла старинная русская пишущая машинка с начатой страницей «Тегеранского листка». Всю противоположную сторону занимали самодельные, покрашенные в светло-желтый цвет, полки с книгами. На нижней полке, в углу, на месте толстого словаря, лежащего теперь на столе, свернулся клубочком маленький пестрый котенок, подобранный Ольшанским в мусорном ведре на улице.

По какой-то ассоциации мне вспомнилась тогда средневековая гравюра, изображавшая «Алхимика»: в глубоком кресле у стола сидит старик с длинной белой бородой, склонясь над раскрытой гигантской книгой. На столе стоят глобус и чернильница с гусиным пером, лежит неизбежный – «обязательный» для средневекового философа – череп и, среди свитков пергамента, – циркуль, линейка и наугольник. В высоком окне, сквозь которое врывается сноп солнечных лучей, видны черепичные высокие крыши города. На спинке кресла сидит круглоглазая, вечно-серьезная сова. У ног алхимика – пушистый серый кот, с такими же круглыми как у совы, внимательными зелеными глазами. В глубине комнаты – пылающий горн, и на столике перед ним – колбы, реторты и другие принадлежности, которыми пользуются «алхимики» при своей работе.

В комнате Ольшанского, впрочем, не было ни совы, ни черепа, ни глобуса, ни даже чернильницы с гусиным пером (вместо нее – скромный пузырек с синими чернилами). Не было и глубокого кресла. Вместо алхимического горна пылал огонь старенькой керосинки, на которой готовился отвар гималайских трав. И у «тегеранского йога» было чисто выбритое свежее лицо и никакой бороды.

Ольшанский с увлечением говорил о своей работе с группой русских, которым он преподавал практику медитаций и учение Веданты, со слов Шивананды, по той же схеме как велось преподавание в далеком «Универтитете» в Ришикеше в лесу на берегу Ганга.

На стене, под портретом Мастера, висел диплом в узенькой белой рамке, выданный Университетом Веданты в Ришикеше, Гималаи:

И в миниатюрной виньетке из двух павлиньих перьев обозначение должности выдающего диплом: «канцлер Университета»14.

По соседству с фотографией Шивананды, дипломом и таблицами и схемами, связанными с уроками Веданты, на стене висели фотографии «ашрама» (общежития) в Ришикеше. Несколько домиков с плоскими крышами и широкими балконами лепятся на лесистом склоне горы, над прекрасной рекой. К воде спускается каменная лестница. У самой воды, на скале, небольшая деревянная постройка, вроде сарайчика, с обнесенной стеной открытой террасой. Это келья Шивананды. Он поселился в ней давно – когда пришел в Ришикеш, широкой пыльной дорогой паломников, с далекого юга. Раньше, «в миру», суами Шивананда был врачом с большим опытом и большой практикой. Отказавшись от мира, сделавшись «суами» (членом монашествующего ордена), он не отказался от врачевания: лечить бедных – священный долг, «дхарма». И лучшее здание ашрама, просторное, светлое и чистое, – бесплатный госпиталь для бедных. На поддержание этого госпиталя идут пожертвования учеников и выручка от продажи книг Шивананды, и также лекарств, приготовляемых членами ашрама, по указаниям Шивананды, из гималайских целебных трав и корней. Отвар некоторых из этих трав дает укрепляющий напиток, заменяющий чай. Эти травы и варил Ольшанский на своей керосинке, в «Тегеранском Отделении Братства Священной Жизни Университета Веданты в Ришикеше в Гималаях», и они давали ему, как он говорил, здоровье и силы.

Истоки Ганга (Гималаи)

Окно комнаты Ольшанского выходило в сад, на маленький круглый голубой бассейн, где только что распустился молодой бело-розовый лотос. Лучи нежного тегеранского солнца лились в окно, играли на стене и на фотографиях – на лице Шивананды, на водах Ганга и вершинах гор, на деревьях леса, придавая изображениям какую-то странную реальность и жизнь. И от сочетания освещенных солнцем гималайских вершин (на фотографиях) и в саду, за окном – молодого лотоса в голубом бассейне и порхающих над ним маленьких ярких птиц казалось, открывались и вели в сияющую бесконечность светлые новые пути.