«Невозможность – значит каменная стена! Какая каменная стена? Ну, разумеется, законы природы, выводы естественных наук, математика. Уж как докажут тебе, например, что от обезьяны произошёл, так уж нечего морщиться, принимай как есть.
Помилуйте, – закричат вам, – восставать нельзя: это дважды два четыре! Природа вас не спрашивается, ей дела нет до ваших желаний и до того, нравятся ли вам её законы или не нравятся. Вы обязаны её принимать так, как она есть, а следовательно и все её результаты. Стена, значит, и есть стена…и т.д., и т.д. …
Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило»56.
И хотя прямо Достоевский термин «общественная стена» не употребляет, тем не менее, он о ней говорит постоянно, упоминая о «привычках», «нормах» и «системах». Получается, что человек Достоевского «зажат» между этими стенами, словно в проулке, а сам этот проулок и есть его жизнь, его жизненные возможности, наконец, и сама возможность начхать на эти стены.
Пусть «по бокам» проулка – стены. Но сам-то проулок есть. Он существует. И свидетельством этого существования является сам человек, «человек волящий». Человек – это своеобразный зазор бытия, некоторая неопределённость. Зачем он пришёл в этот мир, если кругом – стены. Чтобы мучиться этим проклятым вопросом? Чтобы жить без целепознаваемых «начала» и «конца», чтобы, наконец, «плюнуть» на всё и просто плыть по течению?
«…дойти путем самых неизбежных логических комбинаций до самых отвратительных заключений на вечную тему о том, что даже и в каменной-то стене как будто чем-то сам виноват, хотя опять-таки до ясности очевидно, что вовсе не виноват, и вследствие этого, молча и бессильно скрежеща зубами, сладострастно замереть в инерции, мечтая о том, что даже и злиться выходит тебе не на кого; что предмета не находится, а, может быть, и никогда не найдется, что тут подмен, подтасовка, шулерство, что тут просто бурда…»57
Но бытие словно дразнит человека, давая ему понять, что плыть по течению не получится. Почему, спросим мы. Потому, говорит Достоевский, что:
«…несмотря на все эти неизвестности и подтасовки, у вас всё-таки болит, и чем больше вам неизвестно, тем больше болит»58.
Значит, всё-таки «внутри» человека есть что-то такое, что делает его «вне» стен и «вне» всяких «дважды два – четыре». Значит, человек это такая же загадка, как и сам этот мир. И можно вслед за Лейбницем, задавшим вопрос: «почему мир есть, а ни его нет?», переформулировать его в отношении человека «почему человек есть, а ни его нет?». Достоевский прекрасно отдавал себе отчёт во всей сложности этого вопроса. Возможно, именно он и не давал ему покоя. Ведь только в тех вопросах и стоящих за ними (проблемах) мы продвигаемся вперед, которые не дают нам покоя ни днём, ни ночью, ни во сне, ни наяву. Думаю, что именно воля человека, в представлении Фёдора Михайловича, его «хотение», словно пружина, заключённая в нём, двигает его между стен всё дальше и дальше, к тому, чтобы, наконец, избыть эту боль – боль познания, боль избавления от неизвестного и невозможного. Позднее, её назовут «витальной» или на иной манер – «жизненной силой».
Именно в силе воли человеку «протягивается подсказка» его жизни. В этой воле Достоевский видит и ответ на «проклятый вопрос» – зачем человек? Эта сила пробивает своей энергией всё: рассудок, разум, нормы, принципы, системы:
«…именно оттого, что человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода; хотеть же можно и против собственной выгоды, а иногда и положительно должно (это уже моя идея)»59.
Именно в этом и заключается человеческая свобода, согласно Достоевскому, именно этим он – человек – и отличается от других животных. Человек обладает свободой воли! Он не зависит от инстинктов, т.е. заложенных самой природой механизмов удовлетворения потребностей, ни от природных законов, которым жестко подчинены атомы, молекулы и планетные системы. Более того, человек не зависит – именно как свободно волящее существо – ни от законов логики, ни от аксиом математики. Он – выше всего этого! И эту высоту, высоту свободы, даёт ему не разум, а его воля. Слова Фёдора Михайловича звучат как гимн человеческой воле:
«Свое собственное, вольное и свободное хотение, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы даже до сумасшествия, – вот это-то и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к чёрту… С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно-выгодного хотения? Человеку надо – одного только самостоятельного хотения, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела…»60.
Самостоятельное хотение – вот, что, подобно грушенькиной «луковичке», вытащит человека из тины необходимости, невозможности и предопределённости. Так думал Фёдор Михайлович Достоевский.
Вопрос: Свободна ли воля человека?
Конечно, для Фёдора Михайловича такого вопроса, в осмысленной форме, задано быть не могло. Ибо было очевидно – конечно, свободна! Более того, воля – это и есть основа человеческой свободы, что и было продемонстрировано выше.
Однако мы живем в другую эпоху: эпоху дотошного вопрошания даже там, где всё кажется очевидным. Коли так, то не может избегнуть такого дотошного вопрошания и сам тот вопрос, который вынесен в подзаголовок.
Однажды я уже обращался к этой теме в размышлении «Предвыбор».61 Но обращался к ней по другому поводу и не в связи с анализом взглядов Ф.М. Достоевского. В этот раз я предполагаю разобрать эту тему подробнее и в связи с Достоевским, сохранив, однако, результат, зафиксированный в «Предвыборе».
Итак, когда мы задаём вопрос: «Свободна ли воля человека?», то очевидно, что нас интересует «свобода воли» именно как рациональная проблема, хотя я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что для Фёдора Михайлович было гораздо важнее «переживание и чувство свободы воли». Другими словами, для него было важнее то, как переживается свобода воли конкретным человеком, а не как она рационально анализируется.
Однако вернёмся в рациональную сферу и ещё раз сформулируем задачу: что значит «рациональная проблема»? Это означает, что нас будут интересовать два вспомогательных вопроса:
1) Как возможна воля (человека)?
2) Как возможна свобода воли (человека)?
Обратимся к ответу на первый вопрос. В самом общем виде мы можем дать несколько остенсивных определений понятия «воля»:
1) Воля может пониматься как то, что я хочу. Это моя, индивидуальная воля.
2) Воля может пониматься как то, что хочет осуществить через меня коллектив (микрогруппа, сообщество). Это воля коллектива.
3) Воля может пониматься как то, что хочет осуществить через меня «родовое существо». В этом случае речь идёт о «воле нации», «воле народа». Или более широко – воля человечества.
4) Воля это то, что хочет осуществить через меня природа. В этом случае речь идёт о «воле к жизни», иногда её называют «жизненной силой».
5) Воля это то, что хотят осуществить через меня Боги. В этом случае речь идёт о «божественной воле».
