Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Алиса Аве, текст, 2024

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

Весь первый класс Маша выпрашивала у мамы питомца.

– Щенка, ма! Далматинчика? – Она сближала ладошки, чтобы показать, какого размера он должен быть. И мысленно считала, сколько у него пятен.

– Ты станешь с ним гулять? – Мама уже была наготове. – В любую погоду? Два раза в день? Убирать за ним будешь?

О домашнем животном они спорили день за днём, и у мамы появился набор одинаковых ответов. По понедельникам Маша выбирала новую породу. На прошлой неделе просила пуделя, на позапрошлой – французского бульдога, на этой вот пришло на ум пятнистое чудо.

– Буду! – заверяла Маша.

– Ну да, до первой кучки, – вздыхала мама. Она не сердилась, точнее старалась не сердиться изо всех сил, но с каждой неделей её брови взлетали всё выше. А сегодня мама даже хмурилась. – Я ведь тоже просила у родителей щенка.

– И тебе купили? – спрашивала Маша, хотя давно знала ответ.

– Купили, – кивала мама, – щенок прожил у нас три дня. Он скулил по ночам, естественно, за ним убирала мама, а я только фукала, – на этих словах мама всегда улыбалась. – И мы отправили его к бабушке, в деревню. Там он прекрасно себя чувствовал: бегал во дворе, сторожил дом и довольно долго прожил. Мой Рикки. Понимаешь, – объясняла мама, – мы с папой будем уходить на работу, ты в школу, на занятия. Бедная собака останется одна, ей будет скучно и грустно. Ты бы хотела весь день просидеть в одиночестве?

Мама всегда сводила беседы о домашнем питомце к призыву его пожалеть, но сегодня Машу это не остановило:

– Ну тогда котёнка?

Котят Маша любила не меньше, чем щенков. Особенно рыженьких.

– Котята могут гулять сами по себе, – со знанием дела говорила она. – Окошко будем оставлять открытым.

– У папы аллергия на кошачью шерсть.

Маша иногда думала, что мама не против кошки и, если бы не папина аллергия, она точно купила бы котёночка.

– А попугайчиков? Я смотрела по «Карусели», бывают попугаи-неразлучники, я бы их назвала Павликом и… и Машей. Они в клетке сидеть будут.

– Правильно, в клетке. Я клетку мыть не собираюсь. Ещё раз спрашиваю: ты за ними убирать будешь? Мне вас с папой вполне хватает. И птица должна жить на воле. Ни одна птица не любит клетки, запомни, Маруся.

– Ну хотя бы кролика…

На самом деле разговоры о питомцах Маша затевала именно из-за кролика. Начинала с животных побольше, зная точно, что у мамы найдётся сотня отговорок, но сводила всё к меховому комочку с ушками. Маша представляла, как будет кормить его морковкой и рассказывать сказки, которые выдумывала сама. Любовь к кроликам родилась у Маши примерно в четыре года, когда она переступила порог контактного зоопарка в торговом центре. Вообще, Маша жалела животных в клетках и вольерах зоопарков, соглашаясь с мамой, что всем живым существам хочется свободы. Она воображала, как освобождает их и животные убегают в лес, на волю. Но кролики… «В лесу же волки водятся, кроликам там опасно, я возьму их себе, и они будут жить-поживать и добра наживать», – сказала Маша маме с папой. Папа ответил что-то про запас на голодные годы, мама посмеялась над ними обоими. Кролики остались в зоопарке и в Машиных мечтах.

– А может, братика или сестричку? – спросила мама.

Маша задумалась. У многих одноклассников были братья или сёстры, у некоторых – и те и другие. Старшие и младшие. Маша не отказалась бы от старшего брата, даже на старшую сестру согласилась бы. Но насчёт младших сомневалась.

– Не, кролик лучше! – рассудила она.

– Ох, Маруся…

«Ох, Марусей» всё и заканчивалось. Сильнейший мамин аргумент, после которого она замолкала и делала вид, что не слышит дочкины «ну, мам!».

Зато папа предлагал Маше завести свинью. Минипига. И показывал ей фотки из интернета – розовые, чёрные, серые свинки, маленькие и забавные.

– За свиньёй я точно убирать не буду, – смеялась Маша, представляя поросёнка в их светлой, чистой квартире.

– А что? – удивлялся папа. – Свиньи знаешь какие чистоплотные. А эти тем более, раз они мини, значит, у них всё мини.

Но ни мамины уговоры, ни папины шутки не вытесняли из Машиной головы мысли об ушастом друге.

Мама и папа сделали дочке другой подарок. Маша поздно поняла, что мама неспроста задавала вопросы, не хочет ли Маша братика или сестричку. Мама ходила тяжело, жаловалась на боль в спине, часто гладила ставший большим живот. Маша погрузилась в учёбу, музыку, рисование и чтение книг и не замечала изменений.

– Ты у меня самая красивая, мамочка. Ты меня прости, но я всё равно скажу, – подошла она однажды к маме. – Ты мне говоришь, что от сладкого толстеют, а сама вон как булочки трескаешь.

Мама, которая действительно по вечерам жестом фокусника доставала из духовки то пироги, то булочки и поедала их с аппетитом, нисколько не обиделась.

– Сейчас мне можно есть за двоих, – загадочно ответила она.

Маша догадалась, что это значит, когда мама взяла её руку и положила ладонью на свой живот. В ладонь кто-то толкнул.

– Наша Маруся станет старшей сестрой!

«А говорила, что тебе нас с папой хватает!» – Маша с трудом удержала обиду, мама выглядела такой счастливой.

И вот на окончание первого класса за пятёрки в четвёртой четверти и в году мама с папой подарили Маше братика. Маша разглядывала младенца, розового, крикливого, завёрнутого в молочного цвета пелёнки и перевязанного широкой праздничной лентой. «И это они называют подарком?» – разочарованно думала Маша.

Как только брат оказался дома, он стал постоянно отнимать у неё внимание родителей. Мама гуляла с младенцем минимум два раза в день по два часа. Братик отчего-то засыпал только на улице. Дома он ел, плакал и пачкал подгузники. Мама с удовольствием возилась с ним. Папа во всём ей помогал, правда, с меньшим удовольствием. Игрушками малыш особо не интересовался, лишь скучно позвякивающими погремушками и модулем с машинками, которые висели над его кроваткой. Мультфильмы ему тоже не нравились. Мама читала ему книжки и звала почитать Машу. Но Маша тихо страдала, отыскивая тех самых папиных минипигов в интернете. Братик как раз походил на поросёнка, а она просила всего-навсего кролика. В своей комнате Маша повернула все игрушки к стенам. Они обижались на родителей, под стать хозяйке.

Брата назвали Константином – Костей, Костюшкой, Пиратской Косточкой – прозвище придумал папа. Маша звала его братом. Или «этим». «Этот опять проснулся. Этот так кричит, у меня голова от него разболелась. Мама, а ты этого теперь больше меня любишь?»

– Наша любовь к тебе не изменилась, Маруся, – убеждала мама, – любовь устроена иначе. Она растёт, когда её разделяешь с другим. А материнская любовь – самая большая. Сколько бы у мамы ни было детей, она любит каждого.

– Ты со мной почти не играешь, – жаловалась Маша.

– Просто Костя ещё очень маленький, требует много времени. Он подрастёт, и станет легче. Ты сможешь с ним играть, гулять, учить его. Ты так много знаешь! Он будет гордиться старшей сестрой!

Мама обещала, Маша ждала. Костя рос медленно и походил на гусеницу в своих ползунках и комбинезончиках. Про кролика Маша не забыла, но просить перестала – слишком многого требовал «этот», да и бедный кролик мог испугаться младенческих криков и киданий погремушек с высоты детской кроватки.

В начале нового учебного года мама нарядила Костю в белый пушистый комбинезон с капюшоном, и старшая сестра, второклассница Маша, пошла в школу под рёв младенца, обрывая лепестки роз в букете для учительницы. Розы, конечно, не ромашки, но вдруг и с ними получится: будет – не будет, гадала Маша и воображала, как у братика выросли длинные милые ушки и маленький хвостик. Как он весь уменьшился и превратился в кролика с дрожащим носиком. И Маша взяла бы его на руки, уложила на коленки и гладила бы по мягкой спинке.