В результате Чечня отказалась от религиозного пафоса в общественной речи, под знаком которого она вела «Первую чеченскую войну», привлекшую со всех сторон такую массу «борцов за веру», оставив его для угроз им же, но теперь уже как «шайтанам», посягающим на суверенитет России. Голос президента республики Р. А. Кадырова, прилагающего немалые усилия для воспитания религиозности чеченского народа как залога его нравственности (т. е. в государственных интересах), уверенно звучит на международном уровне, оперируя призывами к чести, славе, величию России и другими концептами героического пафоса.
Российская власть, может быть интуитивно, осознала воспитательное, объединяющее значение общественной речи, построенной на фактах героической истории Отечества, и постаралась использовать ее потенциал для консолидации общества, находившегося в очень непростой ситуации. Свидетельством тому – размах празднования годовщин Победы и сражений Великой Отечественной войны, активная охранительная борьба против «переписывания истории», выхолащивающего героический компонент, который власти представляется чрезвычайно важным именно с точки зрения насаждения в обществе ценностей героического пафоса. Выбор государственного праздника, призванного заменить в общественном сознании День Великой Октябрьской социалистической революции, олицетворявшего социальные ценности, показателен: с 2005 г. Россия празднует День народного единства в честь военного события. Не менее показательно, что ценности Дня согласия и примирения, склонявшиеся к наднациональным, явно не слишком одобрялись властью, что показывала отмена выходного дня 7 ноября в пользу 4 ноября, как и отмена самого праздника в 2004 году.
Употребление героического пафоса было и, наверно, всегда останется целесообразным в рамках практической морали, доступной абсолютному большинству населения нашей страны, связанного личной, семейной историей с историей Великой Отечественной войны и Вооруженных сил. Героические ценности никогда не девальвируются в воспитательной работе с военнослужащими армии и флота, но придавать им характер преобладающих в общественной речи государства является ошибочным и даже опасным. В соответствии с законом общественной речи, пафосы общественной речи утверждают господствующую на данном историческом этапе систему общественных отношений. Преобладание героического пафоса было бы уместно в общественной речи идеального государства Платона, которому война, управление государством и воспитание людей представлялись самым «великим и прекрасным» в жизни37. Под знаком героического пафоса и развивались все без исключения государства античности. Постоянная римская экспансия, раздвинувшая границы Вечного города почти на всю тогдашнюю ойкумену, направлялась отнюдь не экономической и только отчасти военной необходимостью: ее двигали ценности героического пафоса, прочно обосновавшиеся в общественном сознании римлян. Но любое экстенсивное развитие, в том числе и разбухание Римской империи, обусловленное необходимостью постоянной подпитки военными победами ценностей общественного сознания, имеет свои границы. Разложение и закат Рима, как впрочем, и Византии, был закономерно обусловлен экономическим перенапряжением и демографическим истощением государства, приносившего в жертву ценностям героического пафоса свои лучшие производительные силы.
Как известно, успех общественной речи зависит от органичного соединения в ней практической морали и духовной этики (по Платону), которые никоим образом не могут быть противопоставляемы друг другу. Соблюдение требований практической морали позволяет учитывать текущее состояние этоса; духовная этика воздействует на него, формирует этос на новых, востребованных историческим моментом началах. Умелая организация общественной речи в государстве на основе обоснованного выбора преобладающего пафоса общественной речи позволяет, не насилуя обыденного сознания народа, определяемого практической моралью, добиваться относительного единства этоса, диктуемого политическими интересами. Это обеспечивает достаточно стабильное развитие общества.
Обращение в России в первой половине 2000-х годов к героическому пафосу в практической морали должно было бы послужить основой перехода к духовной этике общественной речи, как средства воспитания в народе ценностей государственного пафоса. Далее, в соответствии с естественной динамикой развития общественной речи, ценности государственного пафоса служили бы задачам формирования общенационального пафоса российской нации. После этого можно было бы обоснованно говорить и о внедрении в общественное сознание ценностей наднациональных.
Пока же мы можем наблюдать угрожающую милитаризацию общественного сознания: интернет и новостные программы заполонили репортажи с мест ведения боевых действий, широкая реклама программы вооружений, различные варианты «асимметричных ответов» Западу, напоминающие военные сводки. Общественные деятели и простые люди, осмеливающиеся высказывать свое несогласие с происходящим, шельмуются уже вполне в терминах военного законодательства – предателями. Соединенные Штаты Америки устойчиво ассоциируются с образом врага у трех четвертей россиян.
Такое употребление героического пафоса общественной речи опасно, и дальнейшая эскалация его применения ведет в тупик. Тупик взаимного непонимания и взаимного недоверия в межгосударственных отношениях, которое услужливо трактует любое действие или инициативу противоположной стороны как угрожающую. Образуется привычный порочный круг, когда принцип международного партнерства уступает место дипломатии с позиции силы.
Трагическим подтверждением высказанной здесь точки зрения является развивающийся российско-украинский конфликт (СВО), в котором, с позиции теории общественной речи, сошлись с украинской стороны национальный, с российской – героический пафос. Любопытно, что это фиксируется даже цветом ленточек38, которые носят на одежде и оружии бойцы противоборствующих сторон: цвета национального флага в ВСУ и цвета Военного ордена св. Георгия – символа воинской доблести – и красного – символа победы в Великой Отечественной – в Вооруженных силах РФ.
Для Украины выбор национального пафоса в поисках национально-государственной идентичности достаточно естествен: это всего лишь другой возможный вариант выбора из основных видов пафоса общественной речи, поскольку религиозный зарезервирован, пожалуй, только за ИГИЛ и «Аль-Кайдой». Через «национализацию» с большими или меньшими издержками прошли все республики бывшего СССР. Грузии и Молдавии это обошлось достаточно дорого. В России прямо в согласии с воспитанием на героических традициях поколения Великой Отечественной войны, приверженность Украины национальным ценностям вызывает ассоциацию с нацизмом.
Теория общественной речи и история общественного развития учит: не укрепив в должной мере государственность (государственные ценности более или менее идеологически нейтральны), не стоит перескакивать сразу к искусственному формированию ценностей национальных, а тем более наднациональных. Государство само, путем вовлечения народа в деятельную социальную жизнь поможет нации сформировать в народе национальные ценности, питающиеся гордостью за справедливое государственное устройство и реальные отечественные свершения, институты и установления. Процесс формирования национальных ценностей политическим путем, в погоне за быстрыми результатами неизбежно испытает влияние шовинизма, поскольку он будет основываться не на объективных достижениях, а на пропагандистском «накачивании» мыльного пузыря национальной гордости, пагубно отражающегося на самооценке народа и на его отношениях с соседями и меньшинствами. «Велик народ бывает не тогда, как сам себе жалует грамоту на величие, – проницательно замечал бывший министр внутренних дел России П. А. Валуев, – но когда действительно соединяет и развивает в себе истинные стихии величия»39. Развивать в себе «стихии величия» народ может только при наличии и при посредстве сложившейся эффективной государственности, в четких границах его правового поля. В противном случае «стихии», будучи самовольно узурпированными, разрушают нравственность и развращают политическое самосознание народа.
