Софи с грустью вспомнила свой первый день в новой школе. Дело в том, что после смерти мамы, отец долгое время пытался справиться сам с ведением хозяйства и воспитанием девочек, пока одна из соседок не посоветовала отдать их в школу-пансион. Отец выбрал такую в получасе езды от дома, в Бресте. Там девочки должны были оставаться всю неделю, приезжая домой на выходные и праздники. Неизвестно почему Софи очень переживала и боялась ехать в этот пансион. Она уже как-то привыкла к тому, что в прежней школе ее считали ботаником, она уже научилась не реагировать на толчки и обидные прозвища, и ей так не хотелось, чтобы это возобновилось в новом месте. Когда отец привез их в пансион, и пошел улаживать вопросы с директором, оставив девочек одних, Софи с трудом заставила себя подойти к ненавистной школе. Ужас, отразившийся на ее лице, уловила сестра, оглянувшаяся зачем-то назад. Она остановилась и бойко спросила:

– Боишься?

Софи лишь кивнула, стараясь подавить дрожь.

– А я вот ни капельки не боюсь, пусть только попробует хоть кто-нибудь зацепить или оскорбить меня или тебя, мало не покажется.

И действительно, острый язычок Лили и ее бойкий воинственный нрав отбил у большинства охоту задирать девочек, а для особо настырных у них нашлись аргументы повесомее.

Как-то раз один лопоухий мальчишка, выбегая после уроков из дверей школы, нарочно врезался в Софи, да так, что она отлетела, а сверху посыпались еще и обзывательства. Когда же она встала, потирая ушибленные места, то увидела, как в туче пыли, катались сцепившиеся Лили и тот мальчишка. Учителям еле удалось их расцепить. Сестра не боялась и однажды смогла поставить на место хулигана-заводилу, которого боялась вся школа. После этого их перестали задирать.

Учителя также натерпелись от сумасбродных выходок ее сестры: то она сорвет урок, выпустив мышь на стол учительницы, которая заметив грызуна, падала в обморок, то на перемене залезет на дерево и повиснет вниз головой, зацепившись ногами за ветку, чем вызвала сердечный приступ у директрисы. При этом она умудрялась неплохо учиться и даже закончила школу с хорошими баллами. Но, наверное, когда она выпустилась, весь педагогический состав устроил радостный праздник по этому случаю.

Отец не мог на нее долго сердиться, несмотря на то, что его регулярно вызывали в школу. Лили каким-то образом могла все перевести в шутку, от которой появлялась улыбка на лице не только отца, но и педагога. Тоже самое продолжалось и в колледже. А вот сейчас эта жизнерадостная и полная энергии девушка ушла из жизни, оборвав все дорогие сердцу связи, не выдержав чьей-то злой выходки.

Софи до такой степени погрузилась в свои мысли и воспоминания, что очнулась уже, когда все стали подходить к ним с отцом и выражать соболезнования. Все происходило словно не с ней, словно она наблюдала за всем со стороны. После похорон она без сил вернулась домой, на маяк, и поднявшись в свою комнату, рухнула на кровать. Но рой мыслей не позволил ей долго оставаться у себя, она поднялась на верхнюю площадку маяка и, вцепившись в перила, устремила свой взгляд на океан и скалы под ней.

– Как ты могла так поступить? – крикнула она, обращаясь к водной глади. – Почему со мной не поделилась? Почему?

Она уже не могла сдержать слез, и они ручьями скользили по ее щекам, а горло разрывали рыдания.

Вдруг скрипнула дверь, и на площадку шаркающей походкой вышел отец.

– Софи, дочка, – обратился он к ней дрожащим голосом. – Прошу тебя, не мучь себя. Лили этим уже не вернешь. Твоей вины в этом нет.

– Да, Лили уже не воскресить, но я клянусь, что найду того, кто довел ее до самоубийства, – горячо произнесла Софи сквозь слезы. – И клянусь тебе, что этот человек горько пожалеет о том, что сделал. Да, я не могу вернуть сестру, но говорят, что когда мы теряем тех, кто нам очень дорог, нам суждено дожить жизнь за них. Что же я согласна дожить жизнь Лилиан и посвящу ее тому, чтобы уничтожить того подлеца, который сломал ее. Как я ненавижу его!

– Ненависть – плохой советчик, а месть еще никогда ни к чему хорошему не приводила, – попытался ее успокоить отец. – Я тоже готов этому мерзавцу голову оторвать, но это ничего не даст. Лили ушла навсегда.

Но Софи не слышала его уговоров и твердила только одно:

– Я клянусь, я найду его и сделаю с ним то же самое, что он сделал с Лили. Я уничтожу все, что ему дорого! Смерть будет ему казаться подарком! Клянусь!

Софи смотрела, как солнце поднимается все выше и выше, поблескивая в волнах. В эту ночь ей снова не спалось, и с первыми проблесками рассвета она решила отправиться в их с Лили укромное место, чтобы там наедине с самой собой еще раз все обдумать. Это была небольшая пещера, затерявшаяся среди прибрежных скал, вход в которую закрывал от посторонних глаз большой валун. Только тот, кто знал о ее существовании, мог подплыть к этому камню и, проскользнув между ним и каменной плитой, оказаться в этом гроте. Отец им строго-настрого запрещал даже приближаться к прибрежным пещерам, боясь, как бы дочки не заблудились в них или не утонули во время прилива. Но неугомонную Лили не могли остановить никакие запреты в исследовании тайной пещеры. А Софи последовала за сестрой, как обычно.

И вот сейчас именно это место, так напоминавшее о вылазках с сестрой, тянуло к себе. Там Софи потеряла ощущение времени. Казалось, что она полжизни просидела без движения, глядя на набегающие волны, полностью утонув в своих мыслях. Уже три дня прошло после похорон Лили, а она по-прежнему ничего не знала о том, кто толкнул ее сестру на такой шаг. За эти три дня Софи проверила вещи Лили здесь в ее комнате на маяке и в ее квартире в Бресте, где она проводила большую часть времени, так как работала в городе в рекламном агентстве. Она перерыла ее телефон и ноутбук, перебрала ее бумаги, но не обнаружила даже крошечной зацепочки. Ни в телефоне, ни в компьютере не оказалось ни единой фотографии, похоже, что сестра их удалила в попытке стереть из памяти приносящие боль воспоминания. Доступ же к ее страничкам в социальных сетях был открыт только для друзей и подписчиков, среди которых не могло быть Софи, так как она не признавала общение через сеть и не была нигде зарегистрирована. Среди бумаг также не удалось найти писем, открыток или хотя бы записок, которые помогли бы приоткрыть завесу тайны. Совсем отчаявшись, Софи решила поспрашивать у друзей, надеясь, что может кто-то что-то видел или знал, но результат по-прежнему был нулевым. Все только говорили, что у Лили появился ухажер, которого она от всех прятала.

Ей не удалось встретиться лишь с Аннет, лучшей подругой сестры. Та была в отъезде и даже не присутствовала на похоронах. Как объяснила ее мать, она поехала решать какие-то семейные проблемы. Софи попросила позвонить ей, когда Аннет вернется, и вчера вечером они, наконец, повстречались. У нее была квартира в центре Бреста, куда Софи сразу же направилась, приехав в город. Подруга сестры, открыв дверь и пригласив в квартиру, выглядела смущенной и избегала смотреть на Софи.

– Прими мои соболезнования. Мне очень жаль, что с Лили так произошло, – тараторила она, заваривая чай и расставляя чашки на кухонном столе. – Извини, что не приехала на похороны, но, понимаешь, в моем положении на кладбище… Говорят, что это вредно… Плохая энергетика…

Софи вскинула удивленный взгляд и только тут заметила округлый животик Аннет, спрятавшийся в складках просторного платья.

– Все нормально. Я понимаю, – растерянно пробормотала она. – Я пришла к тебе за помощью. Вы ведь с Лили были лучшими подругами, к тому же работали вместе. Может она тебе рассказывала что-нибудь о каком-то Кристофе? Может, ты с ним знакома?

Софи с надеждой посмотрела не нее, но Аннет молчала, опустив голову. Затем она провела несколько раз руками вверх и вниз по бедрам, это была ее старая привычка, которая четко показывала, что она нервничает и подбирает слова, и наконец, выдавила: