Вот уже спутались воспоминания…
Короче говоря, запланированная во Владивостоке конференция, двухдневная, серьезная, интересная, поистине понравилась мне, одна–единственная за весь путь. На второй день я выступала на заседании Круглого стола под названием «Современная философия: теоретический, образовательный и коммуникативный потенциал», которым руководил Вяч. Ив. Кудашов. Привлекательный на вид мужчина, военно–спортивного склада. Выступила я, по–моему, очень здорово; но, подводя итоги, он только упомянул, что, мол, Эмилия Тайсина из Казани сильно радела о философском образовании…
Ладно, пусть так и останется. На самом деле Володя и Вадим понравились мне гораздо больше.
…А в то же самое время на Круглом столе, руководимом Зинаидой из Вартовска, выступала бабушка Кучуради, и вообще тема «межкультурные коммуникации» была мне, конечно, близка! Но – но, опять я не там где–то, неудачница…
…Сейчас почему–то вспоминаю, как в Чите – или то было в милом Хабаровске? – в большом и богатом здании, полу–музее, полу–библиотеке, им. Пушкина, для нас играл какой–то местный прославленный ансамбль народных инструментов, лауреат многих премий… Будашкина, да. Человечек, дергавший струны контрабас–балалайки, руководитель ансамбля, имел лицо если не самого Ротбара, то уж Нушрока точно. Играли они очень хорошо, и классику, в том числе аргентинскую, и попурри русских песен. А после концерта, пока наши медленно рассеивались, покидая зал, я сняла с витрины книжку детских сказок для четырех – пятилеток… Никогда не забуду эвенкийскую сказку о незадачливом шамане, пьянчужке –жене и обратившемся (необратимо) в золотоносную гору её муже–бывшем–богатыре… (Внуку такую книжку?! Оборони создатель!) Да, наверное, это было в Чите. Ну и зачем я наткнулась на эту сказку?!
…Но сначала после Владивостока был Хабаровск.
***
Что я о нем предварительно знала?
Ничего, кроме приятного обещающего названия. Правда, вот еще песню «У высоких берегов Амура…» только там были самураи–японцы, а тут мирные китайцы. В 10 км или меньше.
Город оказался приятный, живописный, зеленый, милый и человечный. 600 тыс. жителей. Основан в 1858 г. Встретили нас замечательно. Погода тоже быстро налаживалась. На привокзальной площади меня весьма впечатлил монумент мужественного казака–первооткрывателя здешних (правда, достаточно давно и плотно заселенных эвенками и монголами) мест. Памятная надпись гласила, что это именно и есть Хабаров. Сделав несколько внеочередных снимков (а пленку уже надо было экономить, потому что в Корее произошел сильный перерасход), удовлетворенная, я побежала в экскурсионный автобус, и первое, что я там услышала, – Хабаров в этом месте именно что никогда не бывал. Он со своими казачками дошел только до какой – то эвенкийской деревни километрах в 100 отсюда, которую мудро нарек Хабаров-кой. А острог заложил, тем обозначив будущий город, совсем другой мужественный казак, в накомарнике на затылке, забыла его украинскую фамилию. У высокого берега Амура ему тоже высится памятник; правда, нам сказали, что сходство с оригиналом весьма условное, поскольку дагерротип сего аристократического запорожца, в отличие, видимо, от хабаровского, как–то не сохранился.
А в парке, прямо на самой смотровой площадке над рекой возвышается и доминирует еще один памятник: всеобщему тамошнему любимцу бывшему губернатору края графу Муравьеву–Амурскому. Его нам благожелательно поминали еще во Владивостоке. Залив там именно его увековечивает, а не реку. На другой же стороне Амура, довольно далеко, но все же и близко, виднеется плоский остров, по которому теперь проходит российско–китайская граница. Самих китайцев сверху не видно, но какие–то постройки уже есть, успели, черти. На нашей половине острова – ничего. Ну и ладно.
В Хабаровске весьма красивая и очень длинная набережная. Говорят, сравниться может только с Ярославлем. Вообще я раньше, до этой поездки, любила при знакомстве с новыми людьми представляться так: Я с Волги! Из Казани! Волга, магическое имя, его свет и звучание сразу придают значительности и шарму тем, кто прибыл с ее берегов.
Но Амур! Он оказался ничуть не плоше Волги, и даже похожим на нее: в нижнем течении, в районе Волгограда. И вообще, когда в ответ на мое «я с Волги» звучало: а мы с Амура, с Ангары, с Енисея, с Оби, – как–то я становилась скромнее… Все великие сибирские реки проплывали перед окнами нашего поезда, и разворачивалась, расстилалась или дыбилась хребтами, неохватная и необъятная, на тысячи и тысячи километров в лесах, горах (наверняка полезных) и чистых быстрых водах, невероятно огромная и богатая Россия.
Мы такие богатые!!
Почему мы такие бедные?!
Почему Барыбинская степь, по которой, как сказал профессор Кудрин, бродили миллионы овец и тысячи конских табунов, стоит пустая? Почему население быстро и драматично покидает Дальний Восток и Сибирь, а те, что остаются, надеются нимало не на Москву, а больше на Китай и Японию?! Почему все так?
Не дает ответа Русь…
На конференции очень мне понравилось выступление Юрия Михайловича Сердюкова. Ко всему, он еще редактор хорошего журнала. Умный, грамотный, современный, красивый, несколько сумрачно, но довольно патриотично настроенный человек. (По – моему, хороший политик). Запомнилось, как он отозвался о своем пребывании в Америке: там давно решили то, что у нас проблематично, а потому предлагать свои новаторские решения проблем западной философии им не надо. Я тоже так ощущаю ситуацию. Ну, поеду я в Америку. Ну, скажу им, что я в наших местах специалист по современной западной философии. Что я услышу? «Прекрасно, но у нас много специалистов по нашей философии… а вот не расскажете ли о ВАШЕЙ чего–нибудь нового и прогрессивного?»
Прогулка на катере по Амуру, очень напомнившему родные края, понравилась мне в основном благодаря общению с Тими.
О нем следует сказать особо.
Prof. Dr. dr.h.c., Timi Ecímović, огромного роста плотный седой чернобровый красавец, на вид лет за шестьдесят, точнее сказать не могу; родом из Любляны, живет не то в Малайзии, не то в Африке, где обожающие его негры зовут его «мзе», а это обращение к королю. (А по–грузински «солнце»). Член Европейской Академии Наук и Искусств. Автор и хозяин стеклянного «Экодома»: я его видела на нашем ТV. Проповедник философии жизни, философии природы и экоэтики. Его английский очень прост и понятен, хотя говорит он о сложных вещах: например, почему в Малайзии не следует открывать такой–то нефтеперерабатывающий завод (он плюс ко всему экономист и математик). Прибыли не будет, одни убытки. Это все с точными цифрами до сотых долей. Тими, отправляясь в эту поездку, задумал доклад из четырех частей, хотел сделать выступления во Владивостоке, Улан–Удэ, Иркутске и Новосибирске. Насколько я знаю, он сделал только два. Иркутск ему, как и мне, не понравился, однако мне он ПРОСТО не понравился, а Тими заявил: я не чувствую, что здесь мне рады. Очень точно.
Слушать Тими – одно удовольствие. Вежливый, но не навязчивый, с огромным чувством собственного достоинства, он присматривался ко мне и улыбался еще в порту Сок–Чхо. А тут, на Амуре, мы как–то сели рядом, и он безраздельно завладел моим вниманием… Я подумываю о дальнейшем сотрудничестве. Посмотрим, что можно сделать. Он сам попросил перевести его книгу на татарский. А что? Зайду в какой–нибудь Магариф… чем тот не шутит! Да и к тому же мой интерес к географии найдет применение.
Итак, поплавав туда–сюда по Амуру, – «до моста и обратно», – мы возвернулись к обычному своему режиму: роскошный обед в ресторане «Суриков», украшенном его, Сурикова, знаменитыми картинами, в том числе и по потолку; прощание, посадка на поезд, отправление. (Нет; Суриков вроде в Иркутске был). За обедом меня опять не полюбил Виктор Тоевич, хотя я старалась сказать что–то лестное типа уж мы–то с Вами понимаем, сейчас не помню. Вот теперь и не важно. Хороший Хабаровск! Даром что там нет своего отделения РФО.
