Путники ступили на небольшую тропку, идущую вниз, в крутой кювет. Здесь матрас с больным пришлось удерживать особенно крепко, поскольку одно неловкое движение грозило носильщикам скатыванием кубарем вниз. Резкий спуск, однако, минули без происшествий, и вскоре под ногами ощущалась твердая и мерзлая землю.

В свете пронзающего сквозь безлиственные ветви заходящего солнца выжившие смогли поближе разглядеть пристанище на грядущую ночь.

Башня с колоколом на передней части крыше покосилась, но по-прежнему стояла крепко; а вот православному кресту, установленному на вершине купола, повезло меньше – он лежал у подножия церкви, наполовину затонув в земле. Позади виднелась и другая башня, поменьше, на ней установленный крест выглядел совершенно невредимым. Дорога в храм проходила по хлипким ступеням, в сторону перекошенного крыльца с развалившимся навесом. Наружная стена из бревен внушала сомнение в своей прочности, – дерево подгнило и удручающее поскрипывало под успевшим усилиться ветром, – но выбирать не приходилось.

Юдичев вышел вперед, осторожно поднялся по ступеням крыльца и попытался открыть дверь – не поддалась. Он несколько раз ударил ее плечом, попутно бормоча себе что-то под нос, пока вход наконец не открылся.

Матвей и Надя собрались с последними силами и стали затаскивать носилки со стариком внутрь. Тихон и Арина пристроились сбоку, подстраховывая. Когда они оказались внутри, оба носильщика рухнули на пол и перво-наперво попытались отдышаться. Устали они настолько, что даже не нашли сил разглядывать внутреннее убранство.

– Надо развести костер, – отозвалась Арина, и шарканье ее ботинок слабым эхом раздалось внутри помещения. – Тихон, поможешь? Надо найти сухое дерево, бумагу, все, что можно сжечь.

– Угу.

Матвей отдышался и, наконец, смог разглядеть место, где они очутились. Про церкви он не знал ничего, да и бывал всего в нескольких на территории Канады во время рейдов, и то католических. Но здешняя, несмотря на свою ветхость и неприятный запах древесной гнили, умудрилась странным образом вызвать необъяснимую симпатию.

Первое, что бросалось в глаза – это разнообразие икон, висевших вдоль стен. Большая их часть лежала на полу в осколках стекла. В противоположной стороне от входа находился небольшой помост с трибуной. Стульев и столов, как в тех же католических церквях, Матвей не отыскал; обстановка здесь была на порядок скромнее.

Маша принялась обхаживать отца, пытаясь как можно удобнее расположить его на полу. Йован медленно крутил головой, осматривая местами прохудившийся потолок, откуда поддувал небольшой сквозняк. Юдичев прижался к опорному столбу и, скрестив руки на груди, отчего-то цокал языком.

Тихон взял одну из упавших икон, посмотрел на изображенный на ней лик, а затем недолго думая бросил в общую кучу для будущего костра.

– Не делай этого, – сказала Маша и заботливо вытащила икону из кучи.

Парень вопросительно посмотрел на нее, почесал в затылке и покачал головой. Юдичев же услышав ее слова презрительно фыркнул.

– Интересно, где мы? – задался вопросом Матвей. – Вот бы карту…

– Я и без карты могу сказать, что мы в полной заднице, – заявил Максим, подойдя к разбитому окну. Он посмотрел наружу, откуда виднелась опушка леса и завал прогнивших досок, прежде бывшие не то сараем, не то небольшим складом. – Да и знай мы, куда идти, что с того толку? Передвигаемся со скоростью выброшенной на берег рыбы, еще и с мерзляками за спиной. – Он посмотрел на Матвея через плечо. – А весна уже пришла.

Собиратель заметил, как исландец слегка кивнул, будто бы подтверждая слова коллеги.

Разожгли костер и сдвинулись ближе к огню, согревая озябшие руки. Каждый съел кусочек пеммикана толщиной и размером с мизинец – вот и весь ужин. Остального хватит лишь на завтрак следующего дня, более еды у них не было.

Первое время молчали, говорить не было сил. Слышалось лишь урчания животов, сиплое дыхание и шмыганье носов. Все наблюдали за язычками пламени, каждый размышляя о своем.

У Матвея все мысли смешались в кучу из-за усталости. Сначала он все никак не мог выбросить из головы изуродованное лицо Шамана, умудрившегося еще какое-то время жить и даже говорить после того, что сотворил с ним потрошитель. Затем мысли о собирателе, ставшим на короткое время наставником, перекрыл образ Йована, увиденного в лесу. Без сомнений, это было галлюцинацией, но сколь же отчетливым, сколь живым он виделся ему тогда там. Сердце сжималось от боли.

С трудом прогнав лица покойников, он стал размышлять о настоящем: что делать? Как им быть? Куда идти? Направление в сторону севера виделось ему размытым, неопределенным. Куда это – на север? Как можно дальше вглубь Карелии? Или свернуть немного восточнее и добраться до берегов Карского моря? Помнится, отец рассказывал про эти края – там ему приходилось вести службу рядом с островом Новая Земля, – и он говорил, что температура там довольно суровая. Возможно, там у них будет шанс? Возможно… Только добраться пешком до тамошних земель казалось невозможным. Сотни и сотни километров непроходимого пути разделяли их от Карского моря, а весна, как верно подметил Юдичев, уже была близко.

Тяжелое дыхание Вадима Георгиевича отвлекло от размышлений. Старик дышал так, словно у него в горле проделали дыру. Маша достала флягу и в очередной раз стала поить его, пока все с прискорбием наблюдали за ее ухаживаниями возле отца.

– Может, в покер? – неожиданно предложил Тихон, доставая из-за пазухи колоду потрепанных карт и мешочек пуговиц, которые он успел прикарманить еще месяц назад.

Все потеряли дар речи.

– Да ты че, пацан, рехнулся совсем? – рявкнул Юдичев. – А станцевать не хочешь? У тебя там в кармане гитара не затесалась?

Тихон с огорченным выражением лица вернул колоду на место.

– Да просто…

– Ты лучше эти картонки в костер кинь, больше пользы будет.

– Не брошу.

– Это еще почему?

– Не твое дело.

– Не мое… – Юдичев опешил, серые глаза злобно бегали по лицу мальчишки. – Ты еще поговори со мной так, щенок недоделанный. Я тебе эти карты в…

– Успокойся, – прервал Матвей очередную вот-вот начавшуюся тираду капитана, а после обратился к Тихону: – И ты следи за языком. И вообще, не до карт сейчас, не о том думаешь.

– Да знаю я, – бросил обиженно Тихон. – Просто карты мозги расшевеливают, мыслить помогают, да и от холода отвлекаешься, вот и предложил…

– Может, в другой раз, – ответил ему Матвей и едва заметно подмигнул ему.

– Давай я с тобой сыграю, – вдруг произнесла Арина, вынимая руки из-под куртки. – Говоришь, мозги расшевеливает?

Тихон на мгновение растерялся, услышав предложение Арины. Он с виду язык проглотил, и на вопрос девушки лишь быстро закивал головой, подтверждая только что сказанное.

– Правила я вроде еще с корабля запомнила, так что можешь не объяснять. Давай карты.

На некоторое время внимание собравшихся приковала игра двух подростков. Не наблюдал за ними только Юдичев, отошедший от костра и поглядывающий на сумрачный лес через окно.

Арина не слукавила, когда сказала, что помнит правила игры. Удивительно, но она с легкостью обыгрывала бывалого в покере Тихона, заставляя того краснеть и смущаться. Возможно, конечно, мальчишка и сам ей поддавался, но почему-то наблюдающему за ним Матвею верилось в это с трудом – уж очень искреннее смотрелись его эмоции во время очередного проигрыша горстки пуговиц.

Через пятнадцать минут игра была сорвана приступом кашля Вадима Георгиевича, отбившего все желание продолжать. На этот раз старик отхаркивался кровавыми сгустками.

– Где мы? – внезапно обретший дар речи, произнес начальник, глядя в потолок.

Обрадованная впервые раздавшемся за несколько дней голосу отца – прежде он только спал или лежал без сознания, бормоча невнятицу – коснулась его щеки и ласково произнесла:

– Мы нашли убежище в церкви.

Глаза старика сделались как будто большими.