5 января. Ночной Якутск.

Обычно заведение работало до последнего клиента, то есть до утра. Сегодня же «Молоко» закрылось ровно в двенадцать ночи. На то была веская причина.

Во-первых – новогодние праздники подошли к своему экватору, а значит, кабаньи забавы в предвкушении десятидневного пьянства заметно поутихли, давая свиной печени остыть, кривым извилинам выспаться, а мазям залечить пятаки и пенисы. Во-вторых – лысый Рамзес при входе в кабак повесил табличку: «С 00:00 до 10:00 санитарные работы». В-третьих – все официанты породы антропоморфных сфинксов, принимая заказ у клиентов, сообщали, что сегодня мордобоя не видать, как не дождаться живой музыки, потому что скоро подъедут морильщики насекомых, которым услуги уже оплачены. Официанты предупреждали, что ликвидаторы паразитов умеют знатно пылить из дымной трубы, почти как кабан строчить из ППШ. Так что лучше прислушаться и валить из «Молока» в другие заведения, пока дустом спину не посыпали и в морг не отправили.

Десяток кабанов совсем не расстроились, когда им указали на выход. Под «Прощание славянки» они в пляс покидали кабак. А вот захмелевшая группа енотов из центрального госпиталя, ни в какую не хотела выметаться из заведения. Санитары не послушались даже Гомвуля, показавшего им удостоверение полицейского. Пришлось вмешаться хозяину «Молока», которого еноты побаивались. Вернее, они опасались сидящих за центральным столом бандитов. А если ещё точнее, то чёрного кота, по имени Шмаль.

В опустевшем зале, рядом с роскошной ёлкой, увешанной сверкающими шариками, цветными лентами и яркой гирляндой, собрались только отчаянные парни. Их было четверо. За рюмочкой «Княжеской» они живо обсуждали животрепещущее событие последних дней.

Абрамяу вылизывал свой пушистый хвост, внимательно слушая рассказы чёрного босса. Остроносый крыс Герман заворожёно смотрел на ёлочные украшения, которые любитель морских приливов и отливов, кот по имени Жюль раскачивал красным пластмассовым мечом, украденным сегодня на детском утреннике.

Кошачью душу манила новогодняя ёлка. Хотелось запрыгнуть в её пушистость и, сорвав звезду, подарить сынишке пятиугольное чудо. Жюль любил своего Егорку. Баловал котёнка заботой и прогулками. Сегодня даже во дворец князя сводил, где и были украдены меч, фиолетовый плащ Черномора и позолоченный богатырский шлем. Плащ висел на его плечах, шлем охранял голову, а меч нападал на ёлочные украшения.

– Как же вы не понимаете, Барса к стенке могут поставить! – призывал прислушаться к своим словам Шмаль. – Жюль, облезлый ты хвост, оставь ёлку в покое! Рыжий в опасности, а ты всё дурака валяешь!

Жюль сдвинул на затылок богатырский шлем и патетично процитировал слова поэта:

– В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря…

Абрамяу поправил очки и махнул лапой:

– Да ничего с ним не сделается. Полгода дадут, а там и амнистия. Помнишь, Шмаль, суд, когда тебя посадили. По-моему, это случилось позапрошлой весной? Или нет?

– Вы что, озверели? – зашипел Шмаль, а глаза его сделались яростными, словно он случайно наступил на дикого ежа. – Если бы не рыжий, я бы точно погиб! Мы просто обязаны спасти его! Мы всё-таки друзья, мы одна команда!

– А напомните-ка мне, что в вертолёте случилось, – зевнул Герман, будто никогда ранее не слышал рассказ о прыжке в заснеженную тундру без парашюта.

Шмаль уже сто раз хвастался, как спас императора. Как всегда, он знатно преувеличивал свою роль, отлично помня, что именно рыжий кот остановил доктора Варакина, желающего выбросить бомбу из кабины.

…До взрыва оставалось сорок секунд. Чтобы избавиться от бомбы, император распахнул дверь. Но рыжий не просто так шпионил в пользу Страны Москвы, он прекрасно знал, что гибридный барсук Марат непревзойдённый специалист по разным хлопушкам, гранатам, фугасам и прочим динамитам. Барс успел предупредить императора, поскольку от заряда в пакете из супермаркета «Пятачок» тянулись провода ко второй бомбе, которая была ещё мощнее первой. Если бы не рыжий, то Шмаля разорвало бы в клочья, которые не сшить и Светлане Хрипатой.

– Что ты конкретно предлагаешь? – деловито спросил Абрамяу.

– Я предлагаю штурм, парни! – серьёзно ответил чёрный.

– Ого! – оживился Жюль. – С чего начнём? Тюрьму захватим или сразу суд по кирпичикам разберём?

Шмаль слыл котом отважным, везучим, но организаторские способности хромали. Потому он крепко задумался.

В тюрьме вытяжки не было – это факт; вытяжка, конечно, была, но администрация тюрьмы и прокурорское начальство настоятельно рекомендовали модернизировать каналы воздухоснабжения, превратив их в непроходимые для беглецов ловушки, где можно попасть в тупик или наткнуться на электрическую засаду, которая била током и выпускала сонные газы. Потому вентиляцией в тюрьме служили окна. Где-то на стёклах виднелись трещины, где-то дыры, а иные рамы были такими старыми, что ветер завывал в камере круглый год.

Отсутствие туннелей, крайне осложняло задачу проникновения в городскую тюрьму, а вот в здании суда вытяжка была похожа на настоящие кротовьи норы. В таких затеряться, что в глухом лесу заблудиться. Но когда трудности останавливали Шмаля? Да никогда не останавливали!

– Суд будем штурмовать! – решился чёрный.

Пошарив лапой под креслом, он достал настоящий пистолет «Макарова» с настоящими патронами.

– Видали, что у меня имеется? Зверюга! – похвастался Шмаль.

– Так, всё! Я в этом не участвую! – сдвинул тюбетейку на лоб Абрамяу.

Хозяин кабака косился в тёмный угол, будто искал там поддержки.

В темноте сидел Гомвуль. На его столе горела одна свеча. В полутьме полицейский читал винтажную литературу. Волк очень изменился после той ночи, когда выпрыгнул из вертолёта с высоты более километра. Сейчас он напоминал монаха в подземной келье, который искал ответы, начертанные мудрецами прошлого.

– Спрячь ствол, Шмаль! Гомвуль совсем рехнулся, – перешёл на шёпот Абрамяу, – заметит оружие, впаяет тебе срок и будешь с Барсом клопов кормить… Или сразу голову тебе отгрызёт. Кто знает, что у него на уме?

– Чтоб я его боялся?! Да Гомвуль теперь – мой должник, – и не думая прятать пистолет, оскалился Шмаль. – Вообще-то, я жизнь ему спас, если вы не в курсе. Если бы не я, не читал бы он свои книжки, а валялся замороженным трупом среди тайги.

– Ничего себе! Ты жизнь ему спас? – поразился крыс. – А про вертолёт, когда расскажешь?

С памятью у Германа всегда было худо. Имена друзей и места, где можно подкормиться или переночевать он помнил прекрасно, но постоянно забывал, о чём говорил минуту назад. Всё дело в болезни – в менингите, которым переболел ещё крысёнышем.

Семья у Германа была большая. Появился на свет он шестым и последним. Рожала мамаша, что называется, по-модному, в домашних условиях – то есть в ванной, только совсем без воды. Возможно, из-за сурового воспитания, где мать не уделяла должного внимания, вырос из Германа гражданин бандитской наклонности. Ещё в раннем детстве его влекли свободные просторы и жиганский уклад.

Ему и года не было, когда он отправился гулять по Якутску. А холод стоял непросто собачий, а настоящий колотун, что глаза стекленели. Потому забрался Герман в подвал высотного дома, где в это время работала бригада бобров-сантехников. То ли погреться хотел он, то ли зов предков услышал, в общем, водных дел мастера по недоразумению закрыли его на замок.

Герман провёл ночь в одиночестве. В подвале сквозило жутко; а сыро-то как! В общем, промёрз крысёнок до костей и мозги застудил. С тех пор случались с ним провалы в памяти. Одно Герман помнил, другое забывал… Про вертолёт Шмаль базякал часто, и надоел всем по воспалённые гланды – только вот крысу всё нипочём. Слушал он в сотый раз, как чёрный кот тащил по снегу Гомвуля и восхищался мужеством друга.