– То, о чем ты говорила в библиотеке. – Эллисон придвинулась, заинтересовавшись, и даже отложила свой блокнот. – Прости, что так грубо повёл себя. – искренни принёс свои извинения я, меньше всего желавший обидеть этого человека. – Но я общаюсь с тобой не только из-за того нашего глупого соглашения. С тобой легко. – однако, как бы ни было, мне нужно было оградить её от себя. – Но мне лучше быть одному.

Она не спешила отвечать, покачивая головой.

– Ты мне не веришь? – удивился я.

– Не верю, что тебе нужно одиночество. – открыто возразила мне девушка. – Ты мучаешь самого себя.

– А если я не могу по-другому?! Что не им… – во второй раз не удержался я, осёкшись.

Её пальцы непривычно сжались в кулаки. Достаточно хрупкая, Эллисон, милая, кой я всегда её считал, стала злобно хмуриться. Разозлилась. Но не от обиды.

– А если я тебе скажу, что ты достоин? Достоин радоваться, улыбаться. У меня этого не получается, но, ты, ты, специально не даёшь себе и шанса. – заговорила она строго, но так и не повысила голоса.

– Кому я сдался? – резко бросил я, чтобы задеть её тяжкую веру в меня.

– Твоим родным, друзьям. Я считаю тебя своим другом и хочу помочь.

Машинально глаза поднялись на неё. Сглотнул. За мной уже был должок перед этим человеком, а если позволю себе быть ей другом, останусь навечно должен.

С другой стороны, мне уже двести с лишним лет, а всё это время я потратил впустую. Мне не вспомнить чего-то стоящего, и я отнюдь не повзрослел, в отличии от своего одного друга, и того же Маттео.

Я собирался познать это все с Моникой и даже думал подумать поступлении в университет. Но после её смерти, мне стало это всё не нужно. Да и заслуживаю ли, если её смерть-моя вина?

– Эллисон, не нужно. – принял решение отказаться я, потому что все-таки мне не следует пока сближаться с людьми.

– Но почему? – упорствовала девушка

Я был благодарен за её искренние старания, но следовало это прекратить, пока не поздно.

– Потому что это я повинен в смерти того человека, о котором я тебе говорил.

Это сбило с толку девушку всего на минуту. А после сразу же её лицо приобрело самый серьезный вид.

– А если я расскажу тебе, что понимаю тебя, лучше, чем ты можешь представить. Тогда ты согласишься дать себе хоть крошечный шанс?

Подобное её высказывание удивило меня и заинтересовало одновременно. Я согласно кивнул.

Эллисон замотала головой, поддавшись вперед.

– Только не здесь. В моей мастерской. – хитро вывела она, мило улыбнувшись. – Увидишь на месте.

И я поплелся за ней, абсолютно безвольно.

Ключи от забытого всеми ветхого дома Эллисон вытащила из оконной рамы. От облезлой краски постройка оставалась совсем непримечательной. Эллисон забежала внутрь, исчезая из виду. Появилась уже в белом халате, перепачканном в краске, подготовив для меня такой же.

– Надевай.

Меня затащили внутрь.

На потолке старого здания хищно извивалась змея, лишь хвостом ведущая к коридору. Возле левой стены, с вырисованным до блеска золотым деревом, на каждой ветке которого расположились птицы, была брошена лестница, перепачканная в той же палитре красок. Корни древа стекались на пол, где расползались того же тона капли.

Ощутимо не внушительных размеров несколько комнат по углам хранились разнообразные вещи: от интересных бюстов и голов исторических личностей до каких-то китайских заварочных чайников. Скорее всего она использовала их для натюрмортов, как реквизит.

Остатки забытой мебели, включая её собственные два мольберта, были изрисованы более искусно, наполненные мельчайшими изображениями. Эллисон достала краски, нацелившись на пустой остаток стены. Мне бы тоже хотелось что-то изобразить, но никак, всё никак мне не удавалось отойти от одного изображенного пейзажа. Нечто подобное я уже видел, в совсем иной, человеческой жизни…

Местность отчётливо напоминала те места, где я вырос, но куда так и не вернулся. Тот самый дом, безвозвратно утерянный.

– Что это за место? – всерьез озадачился я, повторно окинув взглядом её «мастерскую».

Эл встала совсем рядом, обратившись к пейзажу. Как жаль, что она не могла увидеть его моими глазами, узнать, какие чувства ей удалось пробудить во мне. Стало больно…

– Когда-то давно, я нашла это место и решила, что никто точно не обидится, если сделаю его своей мастерской. – рассказала Эллисон, чтобы ободрить меня.

Она неловко встала ко мне поближе, но тут же сделала шаг в сторону, как обычно стараясь меня не тревожить. Я молча подступил к ней, обрадовав эту искреннюю девушку подобной мелочью. Эллисон спряталась, скрывая свою радость, что вызвало мою мимолетную улыбку.

– И здесь бывал кто-то?

– Алисия и Бэл. – поделилась Эллисон, по неведомой мне причине доверяя такому, как я. – Родители не успели прийти, пока были живы.

– Твои родители, они мертвы. – вспомнил я.

Кисть, что недавно обмакнули в краску, выпала из её руки. Эллисон мгновенно отвернулась, огорченная напомненными мною воспоминаниями.

– Да. Отец от рака. Это была слишком долгая и мучительная смерть.

Девушке понадобилась пауза.

– Именно поэтому я не переношу больниц.

– Мне жаль.

– Спасибо. А моя мама… – я смог различить сквозь безумный ритм её сердца два всхлипа. – От несчастного случая.

Я подал ей кисть, даже готовый её обнять, чтобы утешить. Запрятал руки в карманы, но всем видом показал, что хочу ей помочь.

– А почему ты показала это место мне? – хрипло подал я голос.

– Оно напоминает мне тебя. – Эллисон ступила мне навстречу, очаровывая своим чистым и искренним светом, который в моих глазах прямо искрился из неё. – Невзрачное снаружи, чтобы никто не подходил, но очень удивительное внутри. Жаль, что этого никто никогда не узнает. – подмигнула она, произнося последние слова.

– Но вообще, – заговорила девушка несколько серьёзнее. – Решила, что тебе можно довериться. Чтобы ты знал, я тебе друг. И, как друг, очень хочу, чтобы ты дал шанс самому себе, без обвинений, всего один.

И тогда она поделилась той самой своей историей, которая, я уверен одним вспоминанием пожирала её всю изнутри. Эллисон говорила довольно тихо и с достойным самообладанием.

Девушка нещадно винила себя в смерти своей матери, хотя, на мой взгляд, была вовсе невиновна в просто несчастном случае.

– Айзек, – заговорила она, после короткой паузы, что выдержала после своего рассказа. – Пойми, что так жить нельзя, как ты живешь сейчас.

– Я дам. – резко согласился я, стоявший в настоящем шоке от того, что рассказала мне Эллисон.

Я даже и представить не мог, каково было ей столь долгое время мучить саму себя.

Эллисон развернулась, мягко распушив свои волосы. Тихо произнесла ещё одну просьбу:

– Пообещай.

– Обещаю, что дам себе шанс. Но если мне не понравится…

– Я не виновата. – отмахнулась Эллисон, рассмеявшись.

Я невольно рассмеялся вместе с ней. Её смех был таким человеческим, переполненным жизни, что мог расшевелить даже такого смурного вампира.

– Но. – решил выставить своё условие я, ради которого и согласился на просьбу девушки. – Ты пообещаешь мне тоже.

Её смутило моё предложение, но отказаться она не решилась. Та искренность, с которой она хотела помочь мне, была невообразимо сильной, что была способна её принудить даже согласиться на мои условия.

А я не знал за долго прожитую жизнь человека лучше, что более чем достоин лучшей жизни.

Эллисон стоило начать беспокоиться и о себе, пока сама же не опустила себя на дно, как я поступил с собой после смерти Моники.

***

– Если захочешь прийти туда, то знай, что здание скоро снесут. – на прощание, у своего дома, поделилась я с Айзеком.

Отпрянув от окна, я переполнилась тревогой. Ловиз распивал виски за столом, в полной тишине, а значит нужно было что-то придумать.

Чёрный вход позволил мне пройти в комнату незамеченной, вытащить из-под кровати приготовленную сумку со всем необходимым. Ловиз направился на лестницу, услышав, что я пришла, поэтому пришлось вылезать через окно, по старой, но не подводившей меня, трубе. Мой импровизированный побег, с открытым ртом, наблюдал Айзек, держащий мой же блокнот.