— Вниз!

Но та не послушалась, а Женя все напирал. Неожиданно много силы было заключено в руках новорожденного, пусть и настолько большого. Лезвие медленно поворачивалось под напором Жени, острие вскоре уже смотрело не на него, а на его противника. И в момент, когда темилец готов уже был взмолиться о пощаде, холодное железо медленно, с нажимом вошло в его грудь. Юноша с ужасом наблюдал, как жизнь угасает в глазах живого существа. Он стиснул зубы, не ослабляя напора и понимая, что мог погибнуть сам, но даже осознание этого не помогало. По его руке побежала тонкая струйка крови. Жаболюд встал на колени, влажными ладонями тщетно цеплялся за руки новорожденного, и, вскоре, перестал дышать.

Женя в ужасе отшатнулся от быстро охладевающего тела. На его руках была кровь, кровь убитого им существа, а там, внизу, среди подводных скал, остались и другие, которых он наверняка обрек на смерть. Внезапно стало так тихо, как, наверное, не было еще ни одно мгновение, что он провел в этом странном мире. Лишь снаружи тихо раздавались тихие, звеняще-булькающие звуки. Он вздохнул, пытаясь привести самого себя в чувство, поднялся на ноги и вылез из люка.

Но как мог он промолчать, когда над его головой, прикованная цепью к морю, поднималась целая планета? По водной глади пошли могучие волны, пока гигантская цепь, прорезая себе путь через океан, медленно двигалась с востока на запад. А от водной глади медленно поднимались капли воды, устремляясь в небо и быстро образуя над головой юноши серые тучи перевернутого дождя.

— Какого… хрена? — только и смог произнести он, и так и не смог поднять упавшую от удивления челюсть.

Глава 3: Высокие поля

А дальше — бежать. Бежать в еще густые тени, меж холмов и по впадинам, вдоль скользящих по низинам оврагов, стаптывая не привыкшие к подобному ноги. Сперва она могла бежать сама — мужчина в маске грубо хватал ее за руку, заставлял продолжать, но вскоре силы стали покидать девушку, она все чаще спотыкалась, падала, разбивая колени. Наконец, села, едва не плача от бессилия и кутаясь в рваный шерстяной плащ с плеча своего спутника.

— Вставай, ну! — рявкнул он, дернул девушку за руку, но та не поддавалась, падала. — Да чтоб тебя…

Ругаясь себе под нос, он вдруг склонился над обессиленным бледным телом и легко, под громкое “Ой!” вскинул Любу себе на плечо. Медлить было нельзя, дорогие родственники идут налегке, а поля лежали далеко внизу. Слишком далеко.

Другие не отставали. Это было похоже на охоту, где зверя нужно не столько ранить, сколько загнать, вымотать, не дать скрыться и передохнуть. Прав был молодняк — изгоя можно прирезать и во сне, ничего за это не будет. А сон приходит, рано или поздно.

Люба же, покачиваясь на плече своего то ли спасителя, то ли пленителя, с каждой минутой все больше понимала, что и он не совсем человек. И дело тут было не только в слишком уж жестком, жилистом теле, но и в более заметных быстрому взгляду вещам: строению ушей, цвету кожи, маске, тонкие, жукоподобные лапы которой скрывались под кожей на лысом затылке мужчины.

— Ну-ка, хватит! — закричала она, когда от тряски и нескончаемого бега ее начало подташнивать.

Так продолжать было нельзя. Куда бы он ее ни тащил, такую дорогу она банально не переживет. Девушка стала брыкаться, пытаться вырваться, и апогеем этого стала потянувшаяся к рукояти меча тонкая ручка. Устало зарычав, кардийец грубо сбросил ее со своего плеча, и зло процедил сквозь зубы:

— Ты совсем идиотка?! Знаешь, что они с тобой сделают, если догонят нас?!

— Догадываюсь! — в ответ она показала язык. С голода и усталости в голову лезут всякие глупости, да и нужно было прощупать границы допустимого в общении со своим спутником. — Но если продолжим так бежать, то их помощь скоро и не понадобится.

Кардиец тяжело вздохнул, нервно оглядываясь через плечо, туда, откуда они бежали. Тропа петляла меж холмов, то и дело круто поворачивая, и в запасе были лишние пять-десять минут, пока другие их не нагнали. Неподалеку шумела мелкая речка, холодная и чистая, а впереди, вдалеке, на ветру зелеными волнами мерцали бесконечно уходящие вдаль поля.

— У них лица, — он постучал пальцем по своей маске. — Свежие и отдохнувшие. Они нас и за целую речь разглядят.

— Это как? Там же не видно ничего.

— Совсем ничему вас не учат, да? — хрипло усмехнулся кардиец и присел на корточки рядом с Любой, переводя дух. Его рука потянулась к маске, пальцы крепко захватили ее, и тонкие “лапки” медленно вышли из-под кожи на затылке. — Лицо. Дают подобие зрения.

Девушка от страха затаила дыхание. Зрелище и для местных было не самым приятным, а для человека, что еще час-другой назад разогревал лапшу в микроволновке — тем более. И дело было не в том, что скрывалось под маской — лицо как лицо, ничем не примечательное, даже слишком… Обычное. На вид, наверное, около сорока, морщины и хроническая усталость, ничего особенного. Вот только глаза были странные, что-то было в них такое знакомое, что Люба точно уже видела, но никак не могла вспомнить.

— Погоди, это же…

Она подняла руку, медленно провела ей у лица мужчины. Ноль реакции, как у мертвеца. Щелкнула пальцами, и длинные, острые ребристые уши забавно дернулись.

— Ты слепой. И они такие же?

Кардиец коротко кивнул, надевая маску обратно. Лапки того, что теперь напоминало странного строения насекомое услужливо проникли под кожу, в плотно сомкнутые полости на затылке. Он слегка повел головой, словно заново привыкая к ощущениям, и через несколько секунд повернул голову “лицом” к Любе, словно вновь обретя способность видеть.

— Я вижу твое тепло. И они увидят. Надо уходить.

— В реку!

Кардиец не послушал, дернул девушку за руку, но Люба непреклонно тянула его в сторону воды.

— Прыгай в реку, она же холодная!

Прятаться вот так, буквально у врага на виду, было бы настоящим самоубийством, но все же толика смысла в этом плане была. Ар сомневался, его тянуло просто убежать, как он делал много раз до этого, но с обузой, какой была Люба, это было очень и очень непросто. Наконец, плюнув на все, он подчинился, и они вдвоем ступили в ледяной поток бурной, мелкой речки.

— Холодная, бляха-муха..! — ахнула девушка, но пошла дальше, все глубже и дальше заходя в воду.

— Живей, живей! — подгонял ее кардиец, то и дело прислушиваясь к уходящей вдаль тропе. — Вниз!

И резко, бесцеремонно уронил девушку, падая за ней в воду. Маска на лице завибрировала, стала вырываться, но он крепко держал ее рукой, не давая всплыть. Мысленно он лишь умолял старушку выдержать, не захлебнуться. Всего минуту, пусть пройдут и, а дальше — бежать…

Люба же, лежа спиной на каменистом дне, кое-как сумела открыть глаза. Сквозь бурлящий поток воды она видела, как отряд кардийцев бодро сбегает вниз по склону холма, след в след преследуя их. Они все приближались, и впереди прочих следовал самый умелый следопыт, что чувствовал малейшую разницу в температуре грунта — Люба все-таки бежала босиком, следы ее еще были теплыми. А воздух медленно, но верно заканчивался.