От порыва ветра снаружи застонали телескопы. Люба ввела команду, и на всех ста сорока разом зажужжали приводы, стали отодвигаться чехлы. Сигнал усилился. В зеркальных лицах засверкали звезды.

— Хм, — Женя упал в кресло, вглядываясь в показания. — Это…

— Это не атмосферный ливень, — кивнула его напарница. — Смотри, излучение направленное, не рассеивается. Это… Луч какой-то. Женя!

— Не сплю, не сплю! — юноша оживился.

Тридцать лет тишины, груш и целых поколений, сменяющих друг друга. Ничего похожего еще не происходило — максимум, засекали идущий от микроволновки сигнал, принимая его за что-то иное, но такого не было никогда. Даже Буся нервно лаяла и скулила, подпрыгивая и перебегая из одного конца комнаты в другой.

— Так, давай, бегом в машину! Оно уходит в тайгу! — скомандовала Люба, сбрасывая халат и хватая с вешалки у выхода пуховик. — Живей, живей, нельзя потерять!

— А остальных разбудить?

— Времени нет, давай!

Затархтел уставший двигатель, не успевший даже остыть. Женя открыл багажник, протолкнул в салон аппаратуру, а Люба нервно стискивала пальцами холодный руль. Он запрыгнул на пассажирское сиденье, машина резко сорвалась с места.

— Веди! — прикрикнула девушка, кинув напарнику в руки навигатор.

Красные огоньки габаритов быстро удалялись, машина все дальше и дальше улетала прочь, в ночь, мимо оживленно шепчущих телескопов, по мелкому снежку. След от колес все растягивался, скрываясь где-то далеко, а двое, трясущиеся в своей маленькой тарахтящей коробке, то и дело перекрикивались, устремляясь все дальше в пустошь, к загадочному сигналу.

Сегодня и звезды сверкали ярче, и ветер как-то разом утих. И чем ближе приближались ученые к пункту назначения, тем тише вокруг становилась предгорная зима.

Наконец, оно. Ничем не примечательное место, безлюдное и холодное, как и все вокруг. Не заглушая двигатель, они вышли наружу, огляделись. Никого. Ничего. Даже слишком ничего. Вот только с каждым шагом в сторону точки, в которой сходится сигнал, все сильнее под одеждой волосы вставали дыбом, и неясно, то ли это аномалия такая, то ли просто от волнения. Еще шаг, еще один, еще. В шаге от пункта назначения оба, не сговариваясь, взглянули вверх, к звездам, где сверкнула во тьме фальшивая звезда. В диоптриях отразился ее свет. Сделали шаг.

И умерли.

Глава 1: Трофей

С первым, судорожным вздохом, какой делают новорожденные, молодое, почти девичье тело попыталось закричать. Вместо жгучего холода дальнего востока, теперь ее окружали прохладный ветерок далеких холмов, запах металла и липнущая к коже кровь.

А еще были крики.

На вершине холма, словно врезанная в почву, идеальной формы серым кругом зияла каменная чаша, не меньше десятка метров в диаметре. По краям ее — восемь человеческих фигур, грудь каждой пронзена тонкими трубками, исчезающими где-то внутри чаши. В центре ее — молодая, в панике бьющаяся на алтаре обнаженная девушка, что могла поклясться, что всего секунду назад гналась за призрачным сигналом. Над ней — великан, невозможного роста человек, скрытый в глубоком темном балахоне. Неестественно длинные, тонкие пальцы тянулись к ней. Голос Любы присоединился к какофонии голосов, она закричала, попыталась отшатнуться от зловещей фигуры, но рука ее соскользнула с холодного алтаря, и она упала за него, набивая свежие синяки и ссадины на новом теле.

— Кардийцы! Мясники! — закричал кто-то из “подсоединенных”.

Люба не понимала ни слова. Более того — она и по-русски не смогла ничего вспомнить, звуки внутри ее головы почему-то путались, смешивались и сливались друг с другом, а на выходе получалось лишь тупое, бессвязное мычание.

Она попыталась отползти, нащупать что-нибудь для защиты, но лишь попала рукой в тонкий канал, высеченный в камне, и снова в ужасе вскрикнула, поняв, что по тому бежит горячая кровь.

Среди окружавших ее людей началась паника. Кто-то стал выдергивать странные трубки из своего тела, попытались бежать — их смерть настигла первыми, когда люди в глухих масках из кости добрались до каменной чаши. Они быстро, слаженно окружали культистов, и кто-то сразу пал от сверкающих в ночи мечей-хопешей, а кто-то оказался под тяжелым сапогом.

— Не бегите! Стойте! — из-под длинного балахона, что все выше и выше поднимался над алтарем, донесся жуткий, хриплый голос. — Еще слишком рано! Вернитесь, она все еще нестабильна!

Речь возвращалась к девушке, та быстро вспомнила все маты на всех языках, которые только знала. Вот только те звуки, что доносились до нее со всех сторон, не были похожи ни на один из известных ей языков. Слова, даже произнесенные в панике, грубо и небрежно, словно бы “звенели” на слух.

— Взять колдуна! — один из людей в масках, отличавшийся от других сверкающей кирасой на груди, отдал приказ. — Руби его руки, там должны быть катетеры!

Воины, один за другим заканчивая с казнью культистов, стали быстро окружать высокого. Костлявая рука потянулась к плотной вуали, скрывающей лицо, показались алые губы. Еще мгновение — и колдун щелкнул зубами, высекая искру, и ослепительно яркая струя пламени вырвалась из его груди, обдавая окружавших его воинов. Один, впрочем, смог подобраться достаточно близко, чтобы точным ударом перерубить вторую руку чудовища чуть выше запястья, и отрубленная конечность, покрытая синяками от следов уколов, отлетела куда-то в сторону. Колдун закричал, струя пламени вмиг сбилась, но к тому моменту несколько его противников уже были сожжены заживо.

— Ай, не надо! — зашипела Люба, когда один из воинов за волосы стал поднимать ее на ноги.

Она схватилась за его руки, стала впиваться в кожу ногтями, но мужчина этого даже не заметил. Зато колдун услышал, как девушка стала молить на чужом, далеком языке. Ритуал был завершен, больше не было смысла рисковать своей шкурой.

Воина, что отрубил ему руку, вдруг жестко, мощно ударило вырвавшимся из-под одеяний длинным, лысым хвостом. Еще мгновение, и из конца вырвалось, продирая кожу, жало. Оно обрушилось прямо на упавшего на спину мужчину, но тот в последний миг успел наотмашь взмахнуть коротким мечом, отражая удар. Еще мгновение, и остальные кардийцы стали окружать колдуна, отрезая ему пути к отступлению.

— Не дайте ему уйти! — снова закричал командир.

Но поздно. Разрывая ткань, колдун, хрипло застонав, выпустил наружу огромные кожаные крылья. На бледных перепонках бились синеватые жилки и вены, когда он, сделав взмах, взмыл в воздух, быстро набирая высоту. Улетая, он мог лишь впиваться острыми зубами в губы от досады, что не удалось провести ритуал в тайне от всех, но и тот исход, что получился в итоге, его более чем устраивал.

Командир кардийцев, безжалостных воинов, мог лишь сыпать ему вслед проклятьями и оскорблениями, не в силах догнать беглеца. Увы, летать дано было немногим, и среди их отряда таковых не было.

— Трусливая собака! — зашипел он сквозь зубы, быстрым шагом приближаясь к тому, что отрубил колдуну руку. — Ты должен был добить его!