На вершине горы стоял высокий замок. Латунные трубы сияли на солнце, отбрасывая яркие блики на город. Он молчал, молчал десятки лет. Женщины закивали, удивляясь прозорливости собеседницы, однако удивляться тут было нечему — город был религиозной столицей всего тагацита, паломников тут было чуть ли не больше, чем коренных жителей. Куда ни плюнь — везде смиренные ученики, ищущие мудрости в месте рождения своего повелителя.

— Я следую учению, которое в определенных кругах известно как герметизм, — Харита, словно пытаясь сохранить таинственность и загадочность неизвестного ордена, перешла на шепот. — Новое, радикальное учение… этого… Заратустры.

— А я, кажется, про него слышала! — громким шепотом ахнула низкая, с сединой у висков. — Расскажите, пожалуйста!

Не хочет показаться отсталой. Вот и остальные подхватили, яростно закивали, соглашаясь с ней. Конечно, они слышали и про Заратустру, и про герметизм — как не услышать, если это модно? Но молчали, дабы не ляпнуть лишнего.

— Учение радикальное, мягко говоря… Кхм. Не уверена, что могу распространяться о подобном. Прозелиты бдят!

Высокая женщина ахнула, протянула Харите бокал с вином. Остальные присоединились, добавляя горючего в кровоток и, развесив уши, слушая все распалявшуюся в своих речах девушку.

— Но это только в этот раз! Мой учитель полагает, что мир вокруг нас — лишь тюрьма, и мы должны выйти за пределы этого измерения, в иной план мироздания. Тагац же является проводником и тюремщиком одновременно. Он это… Проводит достойных.

Осушив бокал одним большим глотком, она нагнулась над столом, широко раскрыв глаза и медленно окинув взглядом всех трех женщин, прежде чем внезапно, громко заявила:

— И среди вас я таких не вижу!

Старшая сразу же схватилась за сердце. Другая начала тихо молиться. Высокая громко ахнула.

Нет, все-таки любители эзотерики во всех мирах были одинаковыми. Неважно что им рассказывать, главное, чтобы это звучало убедительно. Алкоголь в этом деле был идеальным помощником, и лучше всего он работал, когда грел и слушателя, и того, кто вешал ему лапшу на уши.

Харита начала рассказывать им все безумные вещи подряд, какие только могла вспомнить, замешивая их в противоречащий сам себе микс из философских течений, религий и оккультных практик. От простой теологии она быстро перешла к магии, ритуалистике и даже вудуизму. Некоторые вещи, которые она то и дело повторяла, заставляли женщин краснеть, а Хариту, пользуясь их слабостью — давить сильнее, убеждая их в том, что мир не так прост, как им рассказывают.

— Н-но подожди, милая! — подала голос низкая, когда Харита в очередной раз приложилась к бокалу. — Если праведные и чистые души обязательно должны владеть внутренней силой… Но сила дается только… Как там было, прости?

— Джедаям! — закатив глаза, подсказала ей высокая.

— Да-да, конечно! — запинаясь, продолжала возбужденная дамочка. — То как нам, простым людям, достичь нирваны?

Харита едва успела прикрыть ладонью рот и как можно тише рыгнула, шумно вздыхая чтобы не выдать себя вульгарным звуком. Алкоголь так сильно разогнал ее кровь, что в ушах уже шумел прибой, а глаза почти не моргали.

— Видишь ли… Возвращаемся к… Ик… К теме дуальности человеческого общества. Как я уже сказала, вы тут все — жалкие пацаки… А я — чатланин!

Женщина активно закивала, наклонившись вперед и пьяным взглядом впиваясь в ту, что с таким рвением несла полную ахинею.

— А это значит, что я могу помочь вам встать на правильный путь. Нужно только… Только… А есть у вас чем можно писать?

Женщины переглянулись. Одна из, повалив голову на стол, спала мертвым сном, но две оставшиеся принялись пытаться найти хоть что-нибудь пишущее. К счастью, у одной из них оказался крошечный флакон с черной помадой на основе воска и жира, которую она протянула Харите.

— Я одарю вас рунами. Это не черная магия, но очень запретные и тайные за… клинания. Но не бесплатно, конечно.

— Сколько? — в один голос спросили несчастные ученицы колдуньи-самозванки.

— Ха! Сами назовите цену своего счастья. Я что, могу решать за вас насколько вы себ-бя цените?

Первой на стол выложила три калиптуна высокая, нервно перебирая кошель в руках. Харита сердито нахмурилась, жестко уставилась на нее.

— Вот ТАК ты себя оцениваешь?

Женщина выложила еще десяток монет. Вторая последовала ее примеру.

Откупорив флакон, Харита нанесла помаду на кончик ложки — во время попойки успели и обед заказать, и даже кофе выпить. Грубо, без предупреждения взяв сидевшую к ней ближе всех высокую женщину за руку, она принялась выводить у нее на коже слова:

“Иногда яйцам приходится учить зарвавшуюся курицу.”

— А что это значит? — прошептала несчастная.

— “Мудрость приходит откуда не ждали”.

— Как глубоко…

Следом, чуть ли не отталкивая подругу, к Харите подсела вторая, сама протянув ей руку. Ей девушка написала:

“Не ешьте на ночь сырых помидоров!”

— Это значит, — пояснила она. — Что нужно всегда вним… внималет… Внимательно относится к энергиям, которые проходят через твое тело.

Женщина восхищенно ахнула, разглядывая надпись на руке и сравнивая ее с написанным на подруге. Харита окинула взглядом третью, спящую, и, тяжело вздохнув, сама пересела к ней, пошатываясь. Обнаглев окончательно, она запустила руку к ней в кошель, вынула оттуда пригоршню монет и, высунув язык, вывела на руке:

“Не стучите лысиной по паркету.”

И пока перебравшие вина любительницы философии спорили насчет нового, увлекательного учения, Харита, собрав заработанное, благополучно ретировалась, выходя из теплого кофейного дома в прохладу позднего вечера. Она и не заметила как за увлекательными разговорами обо всем, что было так дорого ее сердцу, прошел день, уступая место ночи, и как на улицы вывалил народ, начались гуляния и бурная вечерняя торговля.

— Ну… Еще чуть-чуть, и с долгом все… Ох, бляха-муха…

Не выдержав, она свернула в переулок потемнее и, оперевшись на стену, принялась избавляться от съеденного и выпитого не самым правильным путем. Сплюнув, она попыталась разогнуться, но очередной позыв тела заставил ее еще раз исторгнуть из себя все лишнее.

— Осторожнее с платьем. — заметил Кастор, что в это время держал ее волосы, дабы они не запачкались.

— Етит твою мать, мудак ты небесного цвета! — отшатнувшись, выругалась в ответ девушка. — Фух… И сердце биться перестало…

— Легче? — улыбнулся пьярим, протянув госпоже салфетку.

— Иди… иди… Сам знаешь куда!