Кроме матери с ребенком, был здесь и глава семейства — сухой, бледный мужчина с острыми чертами лица и длинным, тонким носом. Тонкая линия губ заметно искривлялась, но отнюдь не от презрения — весь вид его лица говорил скорее о невероятном самообладании и благородии, ни единым мускулом не выдавая хоть каких-то эмоций. Серые, глубоко посаженные глаза, окруженные темными, болезненными кругами, взирали, несмотря на свой вид, на гостей взглядом терпеливого хищника, оценивающего свою добычу.

Подле него, чуть позади, стоял принц — юноша был молод, но уже во многом походил на отца. И пусть ему не хватало самообладания для того, чтобы производить такое же внушительное впечатление, как его отец, во взгляде его читалась сила и уверенность, какой не мог похвастаться даже Гидон.

Последней была, как нетрудно было догадаться Келефу, старшая дочь семейства, госпожа Рина Сеотос — ее внешность разительно отличалась от отцовской и вызывала, в целом, двоякое ощущение у любого, кто смотрел на нее. Ее лицо было настолько детским и невинным, что, если бы не ее рост, ее вполне можно было бы принять за двенадцатилетнего ребенка. При этом весь вид ее буквально кричал об искусственности и фальшивости образа, она походила на искусно выполненную копию, нежели на настоящего, живого человека. И больше всего это ощущение подкрепляла ее прическа — короткое каре было совершенно белым, белее даже чем борода старика Заля, но лишь стоило девушке качнуть головой, как волосы начинали переливаться, казалось, всеми мыслимыми цветами радуги. Келеф, сам того не осознавая, настолько долго рассматривал ее, что Фриде пришлось грубо потянуть его за одежду, чтобы он, наконец, пришел в себя и выпрямился, завершив поклон.

— Рад твоему возвращению, сестра Фрида, — не пошевелив ни единым мускулом в теле приятным, глубоким баритоном сказал Карамах, отец семейства. — Полагаю, путешествие завершилось удачно?

— Благодарю вас. Я рада вернуться домой, — Фрида коротко, быстро склонила голову, прижав ладонь к груди. — Мне удалось добиться определенных успехов, но говорить о завершении дела пока рано.

— Вот как, — наконец, тело мужчины начало оживать, он медленно, плавно кивнул. — С нетерпением жду твоего доклада за ужином. Но кто твой спутник?

— Раб. Он стал жертвой колдуна-ренегата, из-за чего его лицо обезображено, а воспоминания искажены. Но он верен и исполнителен, как подобает хорошему псу, и я забрала его в подарок ее мудрейшей благости госпоже Рине.

Девушка заметно удивилась. Большие, детские глаза широко раскрылись, а пухлые губы тронула улыбка. Склонив голову, Рина одарила долгим взглядом сперва Фриду, а затем перевела взгляд на отца.

— Откуда тебе знать, что он не подослан с целью покушения? — Карамах слегка нахмурил темные брови.

— Наша с ним встреча не была случайной. Я специально искала его, когда до меня дошли слухи о гиганте, которого отправили валить краковый лес. Если бы он действительно был создан ради покушения, это было бы гораздо более очевидно.

Глава семейства медленно покачал головой, вышел вперед. За ним, держась чуть позади, выскочили из дома двое воинов, сопровождая своего господина. Мужчина медленно, всем своим видом демонстрируя свою власть, обошел беглого раба, внимательно его осматривая.

— И зачем же он нужен моей дочери? У нее есть телохранители.

— Как питомец, — Фрида едва заметно улыбнулась. — Госпожа часто выходит в люди. Если с ней рядом будет такой огромный пес, потенциальные враги, вероятно, даже не решатся напасть.

— Можно мы его оставим? — чуть надув губки, улыбнулась Рина. — Я сама буду его дрессировать!

Келеф шумно сглотнул, нахмурившись под маской. В очередной раз он благодарил судьбу за то, что был вынужден ее носить — сейчас он вряд ли смог бы скрыть свое негодование, если бы его лицо не было скрыто. Конечно, он сам принял такое имя как протест против врага, доставшегося ему, но эти люди, кажется, всерьез воспринимали его не более, чем бойцовского пса. В голове на мгновение промелькнула ядовитая мысль о том, что солдаты на рабовладельческом судне хотя бы оскорбляли его от чистого сердца, воспринимали его как неприкасаемого, но все таки человека.

— Забрать у него оружие, — приказал Карамах, и его воины тут же стали отстегивать ремни на теле Келефа. — И оскопить.

— Но господин! — на этом моменте Келеф уже не выдержал и запротестовал.

От его крика опешили все присутствующие. Воины, выстроившиеся во дворе, крепче взялись за оружие, а телохранители главы семейства обнажили короткие мечи. Юноша, осознав ошибку, тут же поклонился, но продолжил:

— Как же я буду без… — в горле застрял ком, не позволяя продолжить. — …оружия?

Рина, прикрыв рот ладошкой, тихо захихикала. Даже мать, пусть у нее и было скрыто лицо, тихо посмеивалась.

— Он еще и шут? — Карамах, впрочем, не смеялся. Он перевел взгляд на Фриду, которую это представление, кажется, лишь утомляло. — Умеешь ты находить подарки.

— Я привезла подарки и для остальных детей, — коротко кивнула колдунья, и, щелкнув пальцами, указала лакею на паланкин. — Господин Эрман, я помню о вашей любви к древностям. Это устройство было создано цутами еще в эпоху королев. Его точное предназначение мне, к сожалению, неизвестно, но, полагаю, оно будет хорошим дополнением к вашей коллекции.

Лакей, быстро семеня короткими ногами, поднес юному господину сверток. В нем было завернуто нечто, крайне напоминавшее Келефу обыкновенный секстант, однако это и было очередной загадкой — откуда в этом мире взялось нечто настолько продвинутое и сложное? До сих пор юноша видел лишь отсталые, примитивные технологии, и это касалось всего, что было вокруг него. Даже оружие и инструменты были выполнены настолько грубо, будто обработку металлов только-только начали осваивать каких-нибудь пару сотен лет назад. Секстант, будучи сложным, тонким устройством, выглядел при этом так, словно он вовсе не принадлежал этому миру.

— А для вас, маленький господин, — Фрида перевела взгляд на ребенка, держащегося за палец матери. — Вот эта прелесть. Она создана мастерами с Эрцилля, на нашем ахее подобное найти очень сложно.

Вслед за старшим сыном, лакей преподнес подарок и младшему — маленькую керамическую птицу, украшенную мелкими, тонко выполненными узорами. В хвосте и клюве ее виднелись крошечные отверстия, намекающие на то, что это было ничто иное, как свистулька.

— Подуйте в нее.

Мальчик, обхватив игрушку маленькими ручками, поднес ее ко рту, натужно дунул. Громкий, заливистый свист, напоминающий пение птиц, раздался во дворе, заставивший мать семейства поморщиться. Восхищенно улыбнувшись, мальчик воскликнул:

— Спасибо, тетя Фрида!

— И, разумеется, новые холсты и краски для Кайры, — кивнула напоследок колдунья, когда отец семейства вернулся к своим родным, встав рядом с ними. — А теперь прошу меня простить, я очень устала с дороги и хотела бы немного побыть одна. Келеф, больше ты не подчиняешься мне, госпожа Рина твоя новая хозяйка.