Юноша медленно кивнул, стиснув зубы. Лакей, шлепая ногами по влажному камню, быстро подошел к нему и крепко схватил парня за рукав, уводя куда-то в сторону, пока остальные заходили в дом.

— Пошли, пошли! — заворчал темилец. — Приведем тебя в порядок. Будешь прислуживать госпоже на ужине.

***

Не смотря на то, что дворец являл собой, по-сути, шпиль на самой вершине вертикального города, изнутри он отнюдь не был маленьким. В самом низу, в помещениях прислуги, располагалось множество маленьких жилых комнат, в котором бесчисленные рабочие ютились по трое-четверо на одну комнатушку, а сразу рядом с ними шипели, заливали коридоры паром и дымом огромные кухни, на которых хлопотали невысокие женщины-темильцы, пытаясь успеть к ужину.

Лакей со странным даже для темильца именем Цацат быстро провел юношу, пригибающего голову из-за низких потолков, через нижний этаж, наверх, в казармы дворцовой стражи. Там на него изо всех углов косились жабьи глаза местных воинов, с интересом разглядывая пришельца и негромко обсуждая его между собой.

— И как на тебя форму найти! Тагац, помилуй нас… — причитал, ведя за собой Келефа, дворецкий. — Ты откуда такой взялся, уродец?

— Не так уж я уродлив, — буркнул Келеф в ответ. — И вообще…

Но дворецкий его не слушал. В небольшой каптерке Цацат принялся перебирать хранящуюся при дворе форму, вся в синем цвете дома Сеотосов. Ничего юноше, конечно же, подойти не могло — слишком огромным в сравнении с местными было его тело, и поэтому вскоре дворецкий, смешно перебирая короткими ногами, криком послал искать кого-то из служанок.

— Значит, слушай, — в ожидании портнихи он начал учить новичка правилам дома. — Тебя здесь оставили только потому что ты огромный и смешной. Никто тебя к госпоже не подпустит, а если и подпустят — не позволь тому тагац ты ее ослушаешься.

— Скажет лаять — буду лаять, — кивнул, закатив глаза, Келеф. — Знаю, знаю.

— Молодец, — кивнул Цацат, подняв брови. — Если возьмет тебя с собой в город — будешь защищать ее. Ценой своей жизни, слышишь?

— Да на кой он ей сдался. — лениво протянул кто-то из бараков.

— Заткнулись, головастики! — рявкнул в ответ дворецкий. — И ты тоже молчи, лучше слушай. Никому больше не смей перечить, даже если и вправду решат яйца отсечь. Лучше их, чем голову, а за хозяевами не станется, уж поверь.

Келеф пристально, внимательно уставился на лакея сквозь маску, чуть склонив голову. Чувствуя его немой вопрос, Цацат лишь коротко, прикрыв глаза и поджав губы, кивнул.

— Сочувствую. — тихо сказал юноша.

Со стороны бараков быстро приближались шаги. Полноватая женщина из темильцев быстро приближалась к каптерке, и, завидев сидящего на полу Келефа, негромко выругалась:

— Чтоб мать твою собаки… Вы что за чудище притащили?!

— Госпожа Фрида притащила. — вздохнул Цацат. — Ну, успеешь к ужину переодеть уродца?

— Да на него ж никакой ткани не напасешься… Ох…

Женщина принялась обходить юношу со всех сторон, внимательно осматривая, прикидывая его размеры. Она заставила его встать, из-за чего ему снова пришлось пригнуть голову чтобы поместиться в крошечной комнате, и все время, что она это делала, темилька не прекращала причитать:

— Ну и здоровая скотина, ну и здоровенная… Ладно! — наконец, она хлопнула в перепончатые ладоши. — За дело!

На протяжении пары часов она, вместе с помощницами, хлопотала над новой одеждой юноши. К концу работы все тело его было усеяно маленькими следами от неосторожных уколов, когда те закрепляли на нем иглами куски материи, а на затылке, казалось, еще чуть-чуть и вырастет огромная шишка — так часто он бился об потолок, вызывая смех отдыхающих в бараке воинов. Но работа была закончена, и пусть форма эта была лишь временным решением, теперь он мог, по крайней мере, показаться на ужине хозяев дома и не опозориться.

— Ну, красавец! — воскликнул Цацат. — Так, быстрее-быстрее, давай! Идем!

По пути поправляя длинный синий халат, Келеф поспешил вслед за дворецким наверх, в ту часть дворца, где прислуге можно было появляться уже только в рабочие часы. В длинном, темном коридоре, ведущем к обеденному залу было шумно и суетливо, слуги торопливо таскали к столу разнообразные блюда на больших подносах, и от одного лишь запаха Келефу становилось дурно. Сколько он нормально не ел? Корабельную пищу даже после освобождения нельзя было назвать вкусной или хотя бы сытной, а тут такое.

Цацат открыл дверь в обеденный зал, поклонился и буквально затолкнул Келефа внутрь. Тот лишь недоуменно оглянулся, поклонился и, не понимая что делать дальше, так и застрял в проходе.

— Я же приказал его оскопить. — нахмурился хозяин дома.

— Не нужно, папа, — улыбнулась Рина и подняла пустой бокал, намекая своему новому питомцу что он должен делать. — Он ослабнет и обрюзгнет, тогда от него не будет проку.

Юноша тут же поднес кувшин с чем-то холодным, сладко пахнущим, наполняя бокал и прислушиваясь к разговорам вокруг. Как и прежде, привычка запоминать и анализировать ситуацию не оставила его, и теперь он впитывал разговоры, ведущиеся за обеденным столом. Сейчас как раз отчитывалась о своей поездке Фрида.

— Как я и сказала ранее, для установления союза с домом Кольфенов требуется приложить еще немало усилий, — ее тарелка была пуста, женщина лишь выпивала. — Архат Гартон все еще не согласен с вашей политикой касательно управления активами прочих домов тагацита. Он считает, что вы, как держатель утопленной казны, должны использовать эту возможность и выдвинуть требования Артанитам об увеличенных поставках соли и миама.

— Вздор. Если мы начнем брать имущество наших вкладчиков в заложники, они перестанут нам доверять, — покачал головой Карамах. — Даже если это будут Артаниты.

— Ваш брат считает, что Артанитов достаточно презирают прочие дома, чтобы подобные прецедент не стал знаковым.

— Не имеет значения. То, чего требует Гартон — нарушение главного правила нашего дома. Мы поколениями живем под единым девизом, и не мне нарушать традицию.

— “И солнце недостойно тайн”. Я согласна с вами, мой господин, — Фрида кивнула, пригубила вина. — Однако, в этом случае…

Слушая все это, Келеф невольно вспоминал новости из родного мира, каждодневно транслируемые по всем каналам. Как бы далеко он ни сбежал, в каком бы странном мире ни оказался, а споры о политике везде были одинаковые. Он невольно усмехнулся, покачав головой, и не сразу заметил, как его смешок привлек внимание присутствующих.

— Ты смеешься надо мной? — Карамах взглянул на собакоголового исподлобья. — Возможно, ты лучше меня знаешь, как вести дела?

— Нет-нет, простите. Просто это кое-что мне напомнило. — Келеф улыбался.

Глава дома откинулся в кресле, пристально наблюдая за юношей. Не говоря ни слова, он жестом приказал ему продолжать.