– Что ж. – Начал эльтабар. – Вот что выходит пока. Большая часть темтюзи согласна нас поддержать. Кое-кто из суваров. Но если прибавить к ним вас, барсула, наберётся только патшей.

Голос звучал глухо, эльтабар говорил медленно, устало и после каждой короткой фразы замолкал. В очередной паузе он внимательно посмотрел на Турумтая.

– Так что если ты не убедишь эсегелей, боюсь, на совете нас ждёт крах. Что скажешь?

Турумтай ответил не сразу. Сначала долго гладил бородку, изучая фигурки на столе, потом провёл большим пальцем по шраму.

– Да, это будет не просто. Но Шура-вар теперь просто не узнать, так что нам есть, чем поторговаться.

– Хорошо. Если нас поддержит Эрнук, то с ним и большинство эсегелей. – Эльтабар взял фигурку орла из дальнего от себя ряда и переместил в ближний. – Тогда силы уравняются, может, у нас будет даже чуть больше. Но всё равно, это будет слишком шатко. Любой голос может изменить решение совета.

– Согласен. – Кивнул Турумтай. – Потому попробую перетянуть к нам ещё и нухратов.

– Нухратов? – Удивился эльтабар. – Пешкан вряд ли согласится.

Турумтай едва заметно улыбнулся.

– Как сказать. Тут Айдарук привёз мне кое-что, чем можно заплатить Пешкану.

Турумтай бросил короткий взгляд на сына, призывая его подтвердить. Но тот лишь пожал плечами – он вообще не понимал, что происходит. Вроде все слова, что говорили отец с эльтабаром, были знакомы и понятны, но суть их беседы оставалась для Айдарука непостижимой.

Турумтай продолжил.

– Пока не будут говорить, чтоб не прогневать Тенгри, но… Надежда есть.

– Что ж, это хорошая новость. – Постановил эльтабар и впервые за весь разговор что-то похожее на улыбку мелькнуло на его сухом измождённом лице. – А когда будет ясно?

– Пешкан уже здесь? – Вопросом ответил Турумтай.

Эльтабар кивнул.

– Уже неделю.

– Тогда не буду тянуть. – Постановил Турумтай. – Навещу его прямо сейчас.

Глава шестая

– О чём вы говорили? – Спросил Айдарук, едва они вышли из кермен-эльтабара.

Турумтай не ответил. Он молча шагал по каменной дорожке к воротам. Но когда до них оставался десяток шагов, вдруг остановился. Булгар уже спал, окутанный звонкой чуткой тишиной. Кудлатая махина туч, пластаясь почти по крышам, затянула небо от края до края, заволокла луну и город растворился в непроглядной тьме осенней ночи. Лишь Агидель широкой бледно-серой лентой виднелась у подножия холма – даже холодный липкий мрак, поглотивший всё живое, не в силах был погасить серебристый свет великой реки.

Турумтай взглянул на своих людей, что ждали у открытых ворот, и качнул головой. Взяв сына за локоть, он развернулся и медленно пошёл прочь обратно, вглубь йорта. Айдарук терпеливо ждал, глядя на отца, который смотрел себе под ноги так внимательно, будто боялся оступиться во мраке.

– На совете после праздника, – наконец начал Турумтай, не поднимая головы. – Эльтабар предложит всем племенам пойти в Итиль одним караваном.

Айдарук замер, будто упёрся в невидимую стену. Он живо представил себе вереницу из сотни судов и попытался прикинуть, сколько в таком караване окажется стражи. Обычно в одной лодке размещалось десять-пятнадцать человек, среди которых были кормщики, гребцы и прочие мастера, без которых в дальней дороге не обойтись. И коль скоро каждое племя отправляло вниз по реке пять-шесть осламок, воинов для охраны в поход выходило совсем ничего. Потому и становились грузы лёгкой добычей буртасов, иной вождь которых приводил до тысячи джигитов. Попробуй, отбейся от них столь малым числом. Но если все роды́ пойдут одним большим караваном, то соберётся столько стражей, что булгары сами смогут кого угодно обратить в бегство. Все странности последних дней разом сложились для Айдарука в одно большое полотно. Стало понятно, зачем в Шура-варе такая пристань и новые мастерские, зачем отец привёз туда запасы еды и, главное, почему сосватал Каракыз за безобразного сына Ямурсы. Теперь всё встало на места.

Айдарук, наконец, выдохнул и посмотрел на отца горящими глазами. Турумтай улыбнулся.

– Мы задумали это давно. – Тихо сказал он и, выпустив локоть сына, направился опять к воротам. Айдарук поспешил за ним. – Не мог рассказать раньше. Даже тебе. Слухи быстрее ветра, а тудун не должен был узнать об этом раньше времени. Теперь, за неделю до совета, таиться нет смысла. Эльтабар уже говорил с десятком патшей, и шила в мешке не спрячешь. Как бы ни хотелось. Так что пришло время делать всё решительно и быстро.

Они вышли за ворота. Сонные барсулы сразу оживились, стали суетиться, подвели лошадей. Уже поставив ногу в стремя и вцепившись в конскую гриву, Турумтай снова обратился к Айдаруку.

– Так что сейчас ты вернёшься в усадьбу и с Байбатом отберёте лучшую пушнину – в дар Эрнуку. Завтра в полдень, мы идём к нему в гости.

В голове Айдарука яростно ухнул гром и его раскаты заглушили всё, что дальше говорил отец. Эльтабар, караваны, патши, пристань Шура-вара. Ещё миг назад это всё без остатка владело его существом, занимало все его мысли, но теперь померкло, съежилось, как береста в огне, и рассыпалось в прах, едва прозвучало одно только слово – Эрнук. И словно эхом на него отозвалось другое – Бийче. Уже завтра в полдень он увидит её и даже сможет поговорить. И ни о чём другом, думать Айдарук уже не мог.

Турумтай тем временем легко прыгнул в седло и, велев всаднику с факелом ехать вперёд, чтоб освещать дорогу, повернул коня к западным воротам, где находилась усадьба Пешкана.

Нухраты встретили их вежливо, но без радости. Пешкан, который сам вышел им навстречу, радушно улыбался и кланялся на каждом слове, но при этом в его карих глазах, всегда чуть сощуренных и блестевших подслеповатой слезой, виделось напряжение зверя, который пытался понять, кем ему предназначено стать в грядущей охоте – хищником или добычей. Пригласив гостя к достархану, где не осталось свободного места от угощений, хозяин не преломил лепёшек, положив их целыми, а буза в больших пиалах оказалась тёплой, как моча. Любому, кто знал этикет, это ясно говорило, что ему здесь не рады. Потому Турумтай и не стал тянуть, сразу перешёл к делу:

– Ты же понимаешь, что перелог мы так просто не отдадим?

На короткий миг Пешкан ощерился, но быстро взял себя в руки, хотя и добродушная улыбка на лице уже не появилась.

– Перелог? Не знаю, о чём ты. – Красивый грудной голос звучал уверенно и ровно, но пальцы правой руки мелко барабанили по колену подогнутой под себя но. Пешкан с невинным выражением лица пожал плечами. – Мой сын Кантимер говорит, что они чистят девственный лес. Никакого перелога.

– Давай не будем тратить время на пустые споры. – Спокойно предложил Турумтай. – Когда наши люди покидали подсеку в последний раз, а это было восемь лет назад, они зарыли на поле горшок с глиняной табличкой. На ней всё записано. Кто, где, когда. Если мы их выкопаем на глазах старейшин, это докажет, что там всегда был наш перелог. Тогда уж, ничего вам не поможет и кайтару, уж поверь мне, будет немаленький.

Это был сильный удар, и Пешкан не сумел скрыть истинных чувств. Он сжал губы и прикрыл глаза с таким болезненным стоном, что Турумтаю даже стало его жалко – проигрывать достойно пожилой нухрат-патша так и не научился.

После долгого молчания Пешкан наконец тяжко вздохнул и уже собирался что-то сказать, но Турумтай опередил его, не дав сделать глупость, после которой дальнейший разговор потерял бы всякий смысл.

– Но если вам так нужно это поле, я готов уступить.

Удивление на лице Пешкана быстро сменила растерянность, а её – недоверие.

– Как это? – Наконец спросил он скрипучим голосом, в котором следа не осталось от прежней твердости.

– Да вот так. – Турумтай равнодушно пожал плечами, в то время как Айдарук, от удивления открыв рот, не мог его закрыть. – Я попрошу старейшину рода, и они забудут про подсеку. Кантимер ведь сказал, что рубит девственный лес? Ну, вот. Пусть так и будет.

Пешкан успел прийти в себя и хитро усмехнулся: