Восточная околица Армян-бистэ упиралась в западные ворота. По обе стороны захаба поднимались трёхъярусные башни с бойницами для стрелков, а над самым входом нависал облам – на широкой огороженной площадке возвышалась гора брёвен и камней, закреплённых на огромном рычаге, так что всего один человек мог движением руки отправить всё это вниз, на головы незваных гостей.
Сразу за крепостной стеной, Агидель делился надвое – из холодной голубой пучины узким длинным хребтом поднимался остров. Его южный берег от пристани Ага-Базара отделял столь тесный рукав, что два судна ещё смогли бы в нём разойтись, но третьему месту уже не нашлось бы. У самой первой каменной гряды на волнах качались две большие баржи. Гружёные камнями, они едва не черпали воду бортами, и нужны были лишь для того, чтоб при опасности затопить их посреди протоки и тем перекрыть подход к городу от реки.
Несмотря на позднее время, Ага-Базар шумел разноголосым хором, в котором смешались наречия разных булгарских племён, языки их ближайших северных соседей и гостей из неизведанных земель, лежавших далеко на юге, за хазарским морем. Меж длинных бараков, что пятью рядами тянулись вдоль пристани, без остановки бегали люди: одни, сгорбившись и подогнув ноги, носили на спинах тюки размером вдове больше себя; другие катили по дощатым дорожкам и сходням бочки; третьи погоняли ослов, тащивших повозки с таким тяжёлым грузом, что гнулись колесные оси. На крытых террасах за достарханом вели неспешный разговор торговцы: обсуждали цену, качество товара, сроки и условия доставки в назначенное место.
Ага-Базар лежал между пристанью и широкой дорогой, сразу за которой начинался халджа – нижний город, надвое разделённый Булгар-су, что впадала в Агидель восточнее торговых рядов. На одном берегу реки в беспорядке разбросаны были йорты патшей, и среди множества домов, уже скрытых сумраком наступавшей ночи, Айдарук с замиранием сердца разглядел тёсаную крышу, на коньке которой распростёр деревянные крылья огромный орёл с длинным загнутым клювом. Это была усадьба Эрнука – самая большая на левой стороне города и уступавшая богатством только кермен-эльтабару, что возвышался напротив неё, за тем самым мостом, на котором год назад случилась роковая встреча.
Как всегда накануне Чумар боткасы свободных мест у Ага-Базара было немного, и Айдарук удивился, когда головная осламка миновала два пустых причала, даже не пытаясь к ним подойти. Но ещё больше юноша изумился, увидев, что отец ведёт караван прямиком на восточный конец пристани, где обычно стояли лодки эльтабара. А уж увидев, что там их встречает мудир племени – правая рука патши, всё время живший в здешнем йорте барсула, Айдарук и вовсе перестал что-либо понимать.
Меж тем Турумтай, уже сойдя с осламки, воспринимал всё, как должное. Ему сразу подвели ему коня и, судя по жестам, мудир объяснял, что нужно торопиться. Но Турумтай знаком остановил его и обернулся к Айдаруку.
– Спускайся, поедешь со мной.
Вскоре, они уже бок о бок верхом ехали от Ага-Базара к халджа. Мудир и ещё десяток барсулов держались рядом – сумерки уже сгустились, так что в руках у каждого из них был горящий факел и дрожащий красный свет заливал дорогу.
– Куда мы? – С надеждой спросил Айдарук, заметив, что путь их лежит в сторону йорта эсегелей.
– К эльтабару. – Коротко ответил отец, и Айдарук поперхнулся изумлённым возгласом.
– К эльтабару? – Переспросил он. – За… зачем?
– Всё узнаешь.
Йорт эльтабара занимал весь правый берег Булгар-су, вольготно раскинувшись от Агиделя до окраины халджа, где на уступчатом склоне холма три больших озера, плавно перетекая одно в другое, закрывали дорогу к южным воротам, что служили единственным ходом в чалэм. Он стоял на вершине холма и нависал над городом, словно хищная птица над жертвой. В небольшой цитадели за стеной из бревенчатых срубов, заполненных землёй и камнем, прятался кермен-тудун, а вокруг него полукольцом стоял два десятка домов. Свободно входить в чалэм могли только они, булгарам – даже эльтабару – это строго воспрещалось. Конечно, никто из горожан не горел желанием навестить тудуна или его цепных псов, но зато в цитадели, на самой вершине холма рос жертвенный тополь – главная святыня всех булгар, вековой исполин, кроной своей подпиравший небо. Так что каждый год перед чумар боткасы всюду в городе – на пристани, в торговых рядах, йортах патшей и домах простых булгарцев, говорили об одном: допустят ли их к священному древу, чтобы отблагодарить богов за покровительство и попросить у них помощи в будущем.
Разговоры эти не миновали и вновь прибывших барсула. Каждый, кого встречался им на пути, после первых вопросов ни о чем, обязательных для соблюдения приличий, неизменно заводил речь о предстоящем празднике. Турумтай же в таких случаях больше слушал и прямых ответов не давал, пожимал плечами, качал головой и цокал языком, всячески выражая согласие с собеседником. Но ничего не говорил, а если кто-то начинал вдруг ругать тудуна и заведённый им порядок, патша торопился скорее двинуться дальше.
– А что, если и правда, в этот раз нас не пустят в чалэм? – Спросил Айдарук, после очередной такой встречи.
Турумтай бросил на него косой взгляд и недовольно поджал губы.
– Даже я ещё не родился, когда в Булгаре появился тудун. – Сказал он после долгой паузы. – И пока такого не бывало. Ни разу.
– А если вдруг? – Настаивал Айдарук. В его понимании отец уходил от ответа лишь потому, что и сам сознавал справедливость таких опасений. Это добавляло Айдаруку уверенности, и он порывисто продолжил. – Не пойму, чего мы их терпим? Каждый год собирается столько джигитов, а этих… Их ведь всего ничего. А они мало, что взяли себе лучшие промыслы…
Айдарук осёкся, не находя нужных слов, чтобы выразить гнев. Но Турумтай лишь снисходительно улыбнулся. Да, сколько патша себя помнил, тудун и его люди всегда собирали дань с ремесленного люда, чьи бистэ начинались у западных ворот и, переходя одна в другую, кое-где сливаясь друг с другом, тянулись вплоть до Кичи-Чулман. Гончары, скорняки, кузнецы, ювелиры – все они платили десятину не эльтабару, а хазарскому кагану.
– Тудун, Айдарук, это наша защита. – Спокойно сказал Турумтай.
– От чего?
– От набегов тех же буртасов.
– Хороша защита! – Ядовито усмехнулся Айдарук. – А где же она, когда грабят наши осламки?
Турумтай сокрушённо вздохнул.
– Потеря каравана – убыток. Иногда большой. Но это не горящие бистэ и бусы. А если б не защита кагана, они горели бы каждый год. – Турумтай помолчал, иногда бросая косой взгляд на сына, который играл желваками. – А караваны… Что ж, это зависит от нас. Если Тенгри и боги помогут нам, всё переменится. К лучшему.
У ворот йорта их тоже встречали. Люди эльтабара взяли коней и провели гостей во дворец: первый, на половину утопленный в землю этаж был сложен из огромных каменных глыб и служил основанием для всей постройки. Над ним поднимался второй уровень – из обожжённых кирпичей на глиняном растворе. Из его стен тут и там выходил дым курных печей, а так же несколько загнутых вверх труб – это было зимнее жилище. А третья часть представляла собой большой бревенчатый дом с большими окнами и открытой террасой, где эльтабар обычно жил в летнюю жару.
Пройдя по длинным коридорам с множеством поворотов, дважды поднявшись по узким крутым лестницам, барсула, наконец, оказались в просторном зале, где три потолочные матки опирались на столбы, вмурованные в пол. Центр его занимал большой достархан, под которым шипел свежезасыпанным углём сандал. Протянув к нему ноги в мягких чёботах, на горе курпачей сидел сам эльтабар. Его сухая фигурка тонула в подушках, и над достарханом виднелась лишь крупная голова, почти лишённая волос – только белоснежная бородка длинной кисточкой свисала на тощую впалую грудь. Простой наряд хозяина – овечья безрукавка поверх обычной рубахи – ясно говорил гостям, что их принимают по-домашнему, как друзей.
Турумтай отвесил низкий и долгий поклон. Айдарук, прежде сроду не бывавший на подобных встречах, повторял за отцом, стараясь ничего не упускать. Ответив сдержанным кивком, эльтабар жестом пригласил обоих подойти ближе. В свете лучин, тлевших в медных светцах по обе стороны стола, Айдарук увидел странную картину. Перед эльтабаром в два ряда стояли фигурки животных. Айдарук быстро догадался, что это тотемы племён и больших родов, но почему они стоят не в один ряд подле друг друга, как это было обычно, а разделились на две шеренги, понять юноша не мог.
