Боярин и воевода князь Иван Андреевич Хованский не желал упустить эту возможность и, поскольку литовские войска направились на Украину, вторгся со своим летучим войском из Смоленска, переправившись через Днепр у Орши, в Литву, разбил полковника Стецкевича, оставленного охранять переправы, и прогнал за Березину литовского главнокомандующего Сапегу, засевшего с оставшимися немногими войсками на дворе в Черее. Хованский наложил большие поборы, разграбил дворянские имения, сжег города и деревни и взял многих в плен, других же повелел изрубить и опустошил всю эту землю. Захватив достаточно добычи, он направился назад к Двине и защитил окрестности Полоцка и Витебска от вражеских вторжений.

Весной главнокомандующий князь Яков Куденетович Черкасский получил приказ выступить из Почепа со всеми своими соединенными войсками и отправиться в Смоленск, чтобы быть тем ближе к съезду, устроенному в Красном, и наблюдать за намерениями поляков. В конце концов его войска после долгого похода расположились вблизи Прудков, в восьми милях от Смоленска. Между тем генералу Хованскому также приказали выступать и, переправившись через Двину в Брацлавскую и Вилькомирскую область и далее, поскольку там совершенно не ожидали никакого сопротивления, направиться в Курляндию и Жемайтию и предать эти области огню и мечу, убивая, сжигая и не оставляя ничего после себя. После этого, однако, литовский фельдмаршал Пац, вероятно не предусмотревший этого пагубного намерения, выступил со всей поспешностью с лучшими войсками со своих квартир, на которых он стоял под Шкловом, к Витебску, навстречу генералу Хованскому, разбил его наголову, так что тот, когда вся его конница обратилась в бегство, был принужден отступить в крепость Витебск, бросив пехоту и весь обоз на разграбление врагу. Между тем войска Черкасского подошли к Смоленску и стояли на Днепре близ крепости, пока не получили приказ выступить против литовского фельдмаршала Паца, который укрепился в лагере под Шкловом, наведя мост через Днепр и защитив его окопами. Когда же подошел Черкасский с войском в шестьдесят тысяч человек[408], фельдмаршал Пац, сочтя себя в сравнении с ним слишком слабым, поскольку вся его армия едва ли составляла восемь тысяч человек, покинул свой лагерь после короткой схватки, снабдив крепость Шклов добрым гарнизоном и всеми припасами, и отступил со своим войском к Могилеву. Русские же, спешно наведя несколько мостов через Днепр, переправили бóльшую часть солдат, так что сам боярин и наместник тверской князь Иван Семенович Прозоровский вместе с окольничим и воеводой князем Юрием Никитичем Барятинским сопровождали бегущего врага вплоть до Могилева, но, ничего не добившись, принуждены были вернуться к главному войску. Поскольку от генерала Паца и литовской армии, засевших в надежном месте и постоянно высылавших перед собой отдельные отряды, нельзя было ничего добиться, бедный сельский люд принужден был оставить беззащитными городки и деревни. Русские отряды рыскали по этому краю вплоть до Березины, грабя и разоряя все, что попадалось у них на пути, жгли, проливали кровь и убивали без всякого стеснения, так что бедствие явствовало отовсюду. Наконец, главнокомандующий князь Яков Куденетович Черкасский получил приказ двинуться в Москву. Ему было доверено командование царскими войсками, поскольку Его Величество сам был намерен выступить. Эти же войска были отданы в подчинение и под начало бывшему великому комиссару, боярину и наместнику суздальскому князю Юрию Алексеевичу Долгорукому, поскольку полагали, что он способен на большее, нежели Черкасский. Предварительные соглашения, заключенные конфедерацией благодаря отмене съезда и трехнедельной разлуке великих комиссаров, устроенные и заверенные клятвой думным дворянином Нащокиным, извратили и изменили таким образом, что свободный посольский путь, который обе стороны обязывались освободить от всяких враждебных действий и вторжений от столичного города Москвы до Вильны в полосе до шести миль, сделался крайне ненадежен. Генерал Долгорукий выступил со своей армией из Шклова и расположился лагерем на упомянутом посольском пути, дабы несколько напугать польских комиссаров, в Дубровне на Днепре, так что польские великие комиссары постоянно нуждались в охране для своих людей и гонцов, ехавших к ним или от них. Он укрепил свой лагерь и оставался на том же месте, не предпринимая никаких походов, лишь разоряя бедный край посланными во все концы мощными отрядами, которые повсюду грабили и опустошали, убивая все живое, частью захватывая лишь молодых женщин, жен и девушек, которых продавали и обменивали как скот, так что около десяти тысяч угнали в Москву в вечное услужение. Фельдмаршал Пац, хотя и доставил врагу довольно неприятностей частыми и отважными вылазками, не мог своими малыми силами удержать его от жестокостей и мучительства, так что эта бедная земля была обречена.

Генерала Хованского же, поскольку он не вполне преуспел в своем нападении, призвали в Москву, поставив вместо него генералом новгородских войск родного брата генерала Долгорукого, окольничего и наместника брянского князя Петра Алексеевича Долгорукова, с тем же приказом отправиться через Двину в направлении названных выше мест и земель. Между тем его брат, главнокомандующий Долгорукий, должен был сдерживать Паца, чтобы тот не мог оказать ему сопротивления. Он также послал на подмогу брату четыре полка конницы и три – пехоты, чтобы тот мог продвинуться в своем намерении. Но этот новый генерал преуспел в своем походе столь же мало, сколь и Хованский до него, поскольку Чарнавский, начальствуя лишь над тысячей добровольцев, наголову разбил его и прогнал с большими потерями и уроном. В конце концов с началом зимы все русские войска призвали назад в свое государство и распустили. Также и литовцы отправились на свои зимние квартиры, так что в этом году более уже не было враждебных действий.

В Польше не унималась конфедерация, поскольку государственный маршал Любомирский продолжал свои действия против короля, пользуясь мощной поддержкой. Для того чтобы привести в порядок, наряду с этим, все иные необходимые для государства дела, в ноябре в Варшаве устроили общий сейм. На него отправился, чтобы дать отчет и ответ в своих действиях, и государственный маршал, прибыв под Варшаву в сопровождении около тысячи человек. Однако после того как ему строго запретили явиться на сейм и, наконец, все сословия королевства, объявив о его делах, решили отнять у него его чин и известили его об этом, он отвечал, что тому, кто хочет отнять у него его чин, следует самому выйти в поле и объявить себя. В ответ на это известие открыто огласили его изгнание, так что он отправился на силезскую границу, чтобы собрать еще большее войско. Поскольку жители государства весьма обеднели из-за длительной тяжелой войны, он же располагал еще некоторой казной, приток к нему был велик, и он в короткое время собрал около десяти тысяч человек.

На этом сейме после открытого слушания приговорили к смерти бунтовщиков, бывших причиной смерти генерала Гонсевского, а именно Новожинского, Кубовского и иных, так что пятнадцать человек из их числа были казнены путем различных пыток. Частью они, однако, скрывались тайно в разных городах, так что их не могли схватить, другие же, чтобы спасти свою жизнь, бежали в Римскую империю и в иные места. Это разбирательство не смогли в этот раз довести до завершения из-за многих противоречивых суждений и предложений и отложили до 2 марта 1665 года.

Съезд же с русскими совершенно остался под сомнением, поскольку те требовали принять своих великих послов на сейме для продолжения переговоров о мире. Однако, когда сословия польского королевства наконец согласились на это и порешили отправить в Москву грамоты для свободного проезда посольства, русская сторона не пожелала ни посылать на сейм великое посольство, ни продолжать другое, одобренное по решению предыдущего съезда в Дуровичах.

Россия и Шведское королевство не пришли в этом году ни к чему определенному, остановившись на том, что великое посольство…