Пока их официальные представители ждали ответа в Одессе, он собирал экстренное заседание Политбюро.

Когда на следующий день поздно вечером все были в сборе, он предложил им свой план осторожной интервенции в Испании – под прикрытием объявленного СССР нейтралитета.

– Я считаю, что старая Испания кончилась, а новая не может быть предоставлена сама себе, – сказал он веско членам Политбюро.

– Она должна примкнуть или к итало-германскому лагерю, или к лагерю его оппонентов, – махнул он трубкой.

– По моему убеждению… ни Франция, ни Великобритания не согласятся с тем, чтобы Испания, от которой зависит вход в Средиземноморье, оказалась под контролем Рима и Берлина…

– Дружественная Испания жизненно необходима Парижу и Лондону, – пояснил он.

– Я, товарищи, пришел к мнению, что, не прибегая к открытому вмешательству, одним лишь использованием позиции СССР, как источника вооружений, ми сможет создать в Испании режим, контролируемый нами, – говорил Сталин, чеканя каждое слово и пристально следя за реакцией соратников.

Те сидели молча, не шелохнувшись, так как буквально перед этим утвердили Ноту советского правительства совершенно противоположного содержания и просто не знали, как им реагировать.

А Сталин продолжал:

– Тем самым, товарищи, СССР сможет внушить уважение французам и англичанам, чтобы добиться от них предложения о союзе и тогда либо пойти на такой союз, либо превратить его в предмет торга, дабы достичь нашей постоянной долговременно цели – договоренности с Германией.

Таковы были главные мысли Сталина по поводу вмешательства в дела Испании.

Неожиданно для членов Политбюро, Сталин резко сменил тему:

– Товарищи, как мне кажется… сложилась парадоксальная ситуация: все члены ЦК единогласно проголосовали за предложенную новую Конституцию, но никто из них открыто не высказался в её поддержку….

– По такому откровенному саботажу нами было решено было нанести решительный удар…

– Как ви знаете… 19 июня 1936 года продолжилась приостановленная в конце марта работа «по немедленному выявлению и полнейшему разгрому троцкистских сил».

– НКВД и прокуратура представили в Политбюро список из 82 наиболее опасных троцкистов, которым можно было предъявить обвинение в подготовке террористических актов.

– Кроме того, оба ведомства поставили вопрос о необходимости повторного процесса по делу Зиновьева и Каменева.

– Суд над руководителями и участниками очередного «раскрытого антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского блока» ми с вами решили провести, как важную пропагандистскую акцию, обращённую к политическим силам как внутри страны, так и в странах Запада, продемонстрировав решительный и окончательный отказ от старого курса, ориентированного на мировую революцию.

– В целях разъяснения обстановки, 29 июля 1936 года, от имени ЦК было разослано закрытое письмо по этому вопросу.

В нём указывалось, что задачей блока, возглавлявшегося Зиновьевым, Каменевым, другими троцкистами и имевшего свои группы во многих городах, являлись террористические акты против Кирова, Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе и других руководителей партии и правительства…, – сказал Сталин спокойно, не упомянув себя среди целей заговорщиков.

Не выдержал Ворошилов и добавил:

– И тебя… Иосиф хотели убить…

Сталин довольно кивнул и продолжил:

– Так как главари блока уже находились в тюрьме, всё руководство террористической деятельностью в СССР взял на себя Троцкий.

– Ми с вами посчитали необходимым «ещё раз приковать внимание всех членов партии к вопросам борьбы с остатками злейших врагов нашей партии и рабочего класса, к задачам всемерного повышения большевистской революционной бдительности».

– Открытый судебный процесс над 16 основными троцкистами, как Вам известно, прошёл на днях…

– На заседания были допущены корреспонденты советских центральных газет, Коминтерна и иностранной буржуазной печати…

– Обвиняемые полностью подтвердили предъявлявшийся им обвинения в террористической деятельности…

– В соответствии с приговором все они, включая Зиновьева, Каменева, и других, были расстреляны…

– Как ви знаете… это уже подействовало… как на членов ЦК, так и на делегатов предстоящего Всероссийского съезда Советов…

– Уже поспешили отмежеваться от обвиняемых и от своего идейного вождя Троцкого пока ещё находящиеся на свободе Раковский, Пятаков, Радек, Преображенский, которые выступили в центральных газетах с заявлениями, имевшие один общий смысл: «Беспощадно уничтожать троцкистско-зиновьевско-фашистскую банду презренных убийц и предателей!»

– И вот… товарищи… в дополнение ко всем трудностям в это время произошли события в республиканской Испании, которые ненароком проверяют и нашу власть на прочность…

Этот… снова резкий переход от троцкистов к Испании… совершенно сбил с толку членов Политбюро.

Но Сталин, не замечая их растерянности, продолжил:

– Это заставляет нас действовать…

– Необходимо дать хоть какой-то ответ иностранным друзьям Советского Союза, которые стали свидетелями великой чистки и расстрелов их товарищей-коммунистов у нас…

– Западный мир не сознает, насколько ненадежно в этот момент наше положение и насколько важным для нас является оправдание перед иностранными коммунистами и другими… известными приверженцами идеалистических взглядов…

– Их поддержка, товарищи, нам жизненно важна. Ми рискуем её лишиться, если ми не сумеем оказать помощи Испанской республике, и не примем никаких мер против устрашающего эффекта великой чистки и процессов над «предателями» внутри страны…

– К тому же, товарищи, меня привлекает груда испанского золота – 140 миллионов фунтов, которую их правительство готово было потратить на военное снаряжение…

– Какая часть этого золота может отправиться в СССР в оплату военных поставок в условиях, когда Советский Союз официально должен придерживаться политики строгого невмешательства?, – задал Сталин вопрос. И добавил:

– Этот вопрос требует безотлагательного решения.

Политбюро, конечно, приняло план Сталина.

В секретном постановлении Политбюро строго указывалось, что советская помощь Испании должна быть неофициальной, оказываться тайно, так, чтобы устранить всякую возможность втягивания СССР в войну.

Итоговый наказ Политбюро, отданный всем, повязанным ответственностью в этом деле, гласил: «Подальше от артиллерийского огня!»

***

Тем временем в небе Европы…

Моя дорога в Москву, даже с учётом передвижения на самолётах французских авиакомпаний, составила почти двое суток.

И у меня было время о многом подумать. В том числе и о текущем моменте на моей Родине.

Разобраться в причинах, происходивших сейчас в СССР общественно-политических событий, как я считал, было сложно без учёта сложившихся к середине 1930-х годов международных отношений.

К этому времени возросла агрессивность таких стран, как Германия, Италия и Япония, неуклонно усиливавшаяся на фоне непротиводействия им со стороны великих держав победительниц в мировой войне – Великобритании, Франции и США.

В Германии сразу после прихода Гитлера к власти началась ремилитаризация страны, на которую с полным равнодушием и безучастностью взирали западные демократии, являвшиеся гарантами стабильности и безопасности в Европе.

Хотя, в планы Гитлера входило возрождение военного могущества третьего рейха, восстановление его старых границ, расширение их на восток с перспективой в дальнейшем безграничного господства сначала на континенте, а затем и в мире.

Япония открыто готовилась начать войну на Дальнем Востоке.

Великие державы лишь пассивно наблюдали за этими действиями.

Италия к этому времени полностью захватила в Африке Эфиопию, что не вызвало никакого действенного осуждения. Даже со стороны СССР… Ну кроме вербальных нот и так далее…

Западные демократии вели политику умиротворения, стремясь за счёт жизненных интересов других стран, их территориальной целостности и даже независимости удовлетворять неуёмные аппетиты возникшего военного блока, получившего название ось Берлин-Рим-Токио.